Наступили сумерки. В мутном воздухе под фонарями плавали мертвые мошки. Сквозь решетки канализации кое-где пробивались красные язычки пламени – это внизу грелись у огня бомжи.

Принц шел, стараясь не выделяться из толпы и ни о чем не думать. Поток людей в темной одежде вынес его к входу в подвал, похожий на продуктовый склад. Над захватанной дверью, которая почти не закрывалась, передаваемая из рук в руки, вспыхивала и гасла неоновая вывеска: «Телепортационное Метро».

На припорошенных снегом ступеньках при входе сидели бомжи, и, передавая друг другу недокуренные сигареты, неспешно разговаривали вверх и вниз по лестнице.

Сморщенная старуха в ушанке медленно, словно в замедленной съемке, размахивала связкой зеленых светлячков. Принц подошел. «Тепленькие, – прошептала бабуля доверительно, – только из моря».

В подвале было накурено и куда ни плюнь, толпились люди в целлофановых плащах, прижимавшие к груди пакеты с одеждой.

Недалеко от входа стояла будка, в которой сидела полная женщина, завернутая в кучу газеты. На будке была надпись: «Моментальная словограмма».

Наголо бритый скрипач в потертом целлофане играл «Бурю», при этом деловито жуя жвачку и выдувая пузыри. Когда Принц проходил мимо, скрипач надул особенно большой пузырь, и жвачка приклеилась к инструменту. Музыкант хмуро посмотрел на Принца.

Плащи были все одного размера, сшитые из старых целлофановых пакетов. Принц взял себе один и неохотно переоделся.

Рядом с ним отец попрощался с двумя дочерьми-даунихами, и, отвернувшись, поспешил к выходу, одеваться. Даунихи медленно пошли дальше: словно бы улитка оставила на их лицах след присутствия того человека, который только что их покинул, и как бы легкое недоумение: «Как, уже? Так быстро? Его с нами нет».

– Пустите меня, мусора, я хочу в Ташкент! В Ташкент! – истошно закричал совсем рядом худой голый человек, которого тащили двое толстых, затянутые в плотный черный целлофан, как тот, из которого делают мешки для мусора. Зрачки худого вяло качнулись к Принцу, словно кто-то потянул за темные соски двух отвисших грудей, и их взгляды встретились. «Сам ты мусор, – мысленно сказал ему Принц. – Межгалактический мусор».

Тут к нему подошел старик. Его небритый, испачканный кашей подбородок с желтенькой бороденкой трясся вверх-вниз, а глаза крутились в разные стороны. При этом на нем были блестящие кеды со звездами и целлофановая куртка с наполовину отстиранной надписью «КОКА» через всю грудь.

Старик доверительно обнял Принца за плечи.
– Да вы не беспокойтесь. Это сумасшедший, их теперь много.

Принц удивленно и немного натянуто улыбнулся старичку.
– А куда они его ведут?

– Ведут? О, да никуда, – невинно улыбнулся старичок. – Определят бомжом: мусор собирать, банки, бутылки. Будет приносить пользу обществу.

– А я и не знал, что так много сумасшедших, – вздохнул Принц, вспомнив, как часто встречал в Городе людей, собиравших мусор.

– Много! – подтвердил старичок. – Как грязи! Но это, хм… Да… А знаете ли вы, что в каждом вагоне сидят, в числе прочих пассажиров, ваш демон и ваш ангел-хранитель? Их можно узнать, если внимательно приглядеться. Пойдемте на посадку.

Они протолкались в вагон первые и сели у стены на пол: сидений не было. – А телепортировать когда будут? – немного взволнованно спросил Принц. Он почему-то сразу понял, что перед стариком не обязательно разыгрывать своего.

– Ну, это, может быть, не совсем то, что вы думаете, – засмеялся старичок козлиным смехом. – Просто так называется. Для красоты. На самом деле, метро стало еще медленнее, чем раньше. Пути, знаете ли, кое-где перепутались.

Принц огляделся. Перегоревшие лампочки на потолке были похожи на мертвых медуз – тот же тусклый блеск на поверхности, а внутри дрожит порванная спираль. Светил единственный прожектор в углу, рядом с огнетушителем. Пассажиры в вагоне стояли тесно, как в очереди, и все прятали глаза, стараясь не видеть наготы. В углу мужчина задрал целлофановый плащ, и тоскливо осклабившись, по-собачьи выставив зад, испражнялся.

Напротив сидели четыре одинаковых черных человека с головами, как ботинки: по четыре глаза-дырочки с каждой стороны, язык зашнурован. «Не смотри на них, – посоветовал старик Принцу на ухо, – не смотри».

Принц перевел взгляд на рекламные плакаты. «Силикатный хлеб «УСЛАДА», – сообщал один из постеров, – тает во рту, а не в руках». На другом листке был нарисован оранжевый автобус без окон, с одной дверью. В небе над автобусом рвались снаряды; дирижабли Допустимой Самообороны трассирующими пулями расстреливали неизвестно откуда взявшиеся голубые дельтапланы. Внизу красовался слоган: «БРОНЬ-ТАКСИ. Почувствуй себя защищенным». Рядом была приклеена страница из газеты. Принц пробежал глазами текст: «ТРАГЕДИЯ В ХЛЕВУ… упал в кормушку для свиней… захлебнулся хлебом… сослуживцы скорбят…» Рядом кто-то нарисовал маркером розочку, на конце которой вместо бутона торчала свиная харя.

Заговорило радио. Сначала раздался строгий женский голос: «Следующая станция ГОРСТРАХ. Не забывайте в вагоне ваши плащи.» А потом мужской добавил: «Сотрудники отрядов Допустимой Самообороны, подойдите на ресепшонт. Награждение участковых в здании Храма Спасителей».

Поезд тронулся. В вагоне стало как-то особенно душно. Тут Принц заметил, что у людей, стоящих кругом, из носа и изо рта течет дым. «Мы не задохнемся?» – шепотом спросил Принц у старика. «Мы-то ничего, – так же шепотом ответил старик, – а вот Город задыхается». «А почему у меня изо рта не идет дым?» – удивился Принц. «Это потому что ты здесь новенький, – удушливо пыхнул на него старик. – Не успел еще сгореть на работе».

Прожектор погас, в вагоне стало темно. «В целях экономии, – успокоил Принца старик, – все равно смотреть не на что».

Поезд, скрипя, понемногу набирал скорость. В окна было видно, как из-под колес летят искры. В какой-то момент Принц даже подумал было, что вот сейчас они как раз и телепортируются. Но этого все не происходило.

В течение получаса Принц ехал, не додумывая мысли до конца. На целлофановой одежде потупившихся пассажиров блестели оранжевые отсветы искр.

Потом поезд вдруг вынырнул из-под земли на мост, перекинутый над бушующим морем. Море было кофейного цвета, как река после таяния снега. В нем полыхали красные, белые и зеленые всполохи, словно там давали праздничный салют. Поверхность вся бурлила. Время от времени на гребне волны появлялись какие-то железные конструкции, но потом их снова затягивало в глубину. Кроме Принца в окно никто не смотрел.

Вскоре поезд со скрипом остановился. «ГОРСТРАХ, – сообщил неприятный женский голос, – КОНЕЧНАЯ». Двери открылись, и все поспешили на выход, шурша целлофаном.

– Приехали! – жизнерадостно сообщил старичок, хотя Принц и так понял.

Trackback URI | Comments RSS