Начало здесь

В человеке все должно быть прекрасно

Долгое время казалось, Борису Ефимовичу в себе нравится все. Но нет. Оказалось, например, кое-что оставляет желать внешность. И Немцов, похоже, решил выпрямить вьющиеся волосы, кудри, почти как Роджер Долтри, солист знаменитых некогда «The Who», или юный Андрей Макаревич.

А чтобы не говорили разные там: «То им один не понравился, то им другой… То им черный, то им кудрявый, то им рыжий…».

Впрочем, успех акции был тот же, что и у Макаревича. Нулевой. Кстати, именно Макаревич чуть позже, подстригшись почти наголо, и подсказал радикальный путь борьбы с кудрявостью…

Хотя, если задуматься, — зачем, ну зачем заниматься волосами при такой, мягко говоря, размашистой и приблизительной манере поведения!?

Но манеры Борис Ефимович как раз выпрямлять и не стремится. Как и речь. Нет, конечно, Немцов говорит получше, чем большинство наших политических фигурантов, все-таки университетское образование, но появляющиеся в его речи пассажи типа: «принялу решение», «облйгчить налоговое бремя», «рынок недвижимости» свидетельствуют о том, что он не так уж далеко ушел от наших косноязычных постноменклатурных ораторов…

Хотя, конечно, политическая история нашей страны свидетельствует, что в России важно правильно расставлять кадры, а не ударения.

Зам царя по демократии

Немцов написал в своей книге, что, мол, Горбачев просто плохо знал свою собственную страну и людей — иначе бы он не затеял пресловутую антиалкогольную кампанию?

А сам Борис Ефимович тщетно пытался пересадить чиновников с иномарок на «Волги»: не знал бюрократии и, по большому счету, политической жизни. Механизмов ее загадочных и неумолимых.

Помнится, один известный журналист предсказывал, как бюрократия похоронит реформу Немцова: закупят за счет бюджета «Волги», приватизируют государственные «Мерседесы», «Вольво» и «Аудио», два-три месяца все поездят на «Волгах», а потом, по-прежнему на бюджетные деньги, закупят новые «Мерседесы»…

Все оказалось гораздо проще: просто пренебрегли, проигнорировали, откровенно манкируя, как говаривали в старину.

Пренебрегли, думаю, не только по политическим, престижным или сугубо прагматическим соображениям (кому хочется собственным задом ощущать неровности ухабистого российского хайвэя?), но и, быть может, следуя некоей высшей корпоративной идее. Российская бюрократия может быть политически ангажированной или неангажированной, консервативной или реформистской, она может иметь любые политические взгляды и не иметь никаких, но, подобно герою известного рязановского фильма, она не любит самодеятельности, самодеятельности клубной, исполнения песен на домашнем уровне для друзей и родственников.

И в истории с пересаживанием она усмотрела карикатуру и на хрущевскую кукурузную эпопею, и на разделение обкомов партии на городские и сельские и, да простит меня Борис Ефимовчич, ту же самоуверенность доморощенного и амбициозного администратора, что породила пресловутую антиалкогольную кампанию.

Правда, в отличие от Немцова, Хрущев не кончал университетов, а Горбачев сложился и закалился не на научном, а на партийно-комсомольском поприще. И то, что до известной степени простительно им, не простительно «молодому реформатору» с университетским образованием и дипломом кандидата наук.

Кстати, этими «Волгами» Немцов и остался в памяти народной — не скажу, правда, что в благодарной памяти. Народ, в общем, отличает дело от видимости, имитации или политического спектакля (хотя не всегда сразу); и здесь он разобрался, что к чему, и кроме чудачества и бестолковости ничего в истории с пересаживанием не увидел.

Да, очень трудно быть одновременно профессионалом и популистом, бюрократом и демократом, ученым-интеллектуалом и плейбоем, любить одновременно и Бревнова с его американской супругой, и Кириенко с его комсомольским прошлым, и новоявленного русского царя Бориса Николаевича. Очень трудно курировать мощные бюрократические структуры и проводить за круглым столом масштабные антиолигархические тусовки. Как не без иронии заметил Явлинский, Борис Немцов вынужден был играть роль «зама царя по революции» и требовать демонополизации у главного монополиста, т. е. у Черномырдина, отца «Газпрома».

Вообще, представления Немцова о демократии — своеобразны. Как своеобразна сама российская демократия. Ельцин для него — русский царь, со всеми доблестями и пороками, присущими нормальному русскому царю. Но эта узурпация, это самочинное (и констатированное Немцовым как участником и наблюдателем событий) превращение республики в квазимонархию — не обсуждается. Она является точкой отсчета. Данностью, которая должна быть принята демократами. Как говорил старик Гегель, все действительное разумно.

Так что, если справедливо суждение Явлинского о том, что Немцов — заместитель Черномырдина по революционизации экономики, то не менее резонно назвать его замом другого царя — Бориса Первого (или Второго — если считать с Годунова) по демократии. Приятная и, на первый взгляд, политически куда более перспективная, чем демократическое нытье и критиканство, функция.

О логике и совести

Ощущение такое, что стремительное соскальзывание с политического Олимпа сделало Немцова несколько нервным и спровоцировало его на примитивные размашистые ходы — а точнее, растревожило эту его застарелую политическую болячку. О некоторых примитивно-популистских демаршах уже было сказано. Но дело не только в отдельных демаршах — вся логика, пропагандистские аргументы в целом стали нервическими и плоскими.

Эти аргументы сильно стали походить, — конечно, не с точки зрения содержания, а с точки зрения методологии, — на риторику коммунистов, которые на протяжении всего последнего десятилетия твердили, что при них, мол, не росли цены, было бесплатное здравоохранение, вовремя платили зарплаты, пенсии и т д. В общем, всем было хорошо.

Эту логику как-то вдруг, сразу, оценили многие видные российские политики, особенно побывавшие на верхах исполнительной власти. Следуя этой же пропагандистской модели, Черномырдин очевидным образом попытался снять с себя и своего правительства ответственность за все, что случилось в экономике страны после его отставки: «Я закончил в марте свою деятельность, когда пенсии выплачивались, когда зарплата бюджетникам выполнялась» и т. д.

Теперь и Немцов начал говорить: «За время правления правительства Примакова количество бедных увеличилось на 25 миллионов человек». То есть Примаков столкнул Россию в нищету, а он, Борис Немцов, закончил свою деятельность, когда… впрочем, смотрите выше.

В сущности, все эти люди, включая, естественно и героя данного очерка, предполагают, что могут заставить своих потенциальных избирателей читать книгу истории с середины абзаца и убедить их, что только такое чтение правильно, — и прежде всего людей наиболее дезориентированных, изверившихся, выбитых из привычной жизненной колеи, интеллектуально беззащитных.

Конечно, грядут выборы, пропагандистские приемы модифицируются и становятся более плоскими, агрессивными и примитивными. И совершенно понятно, что цель такой оголтелой, примитивной пропаганды — манипулирование сознанием. А манипуляторы не вызывают особого уважения, кем бы они ни были в прошлом и в настоящем.

Стремление снять с себя ответственность и возложить ее целиком на правительство Примакова — Маслюкова (как принято сейчас писать) — это не либерализм, не популизм и даже не средство выживания в нынешних жестоких политических игрищах. Это эманация, материальное обнаружение внутренней сущности человека.

Нет, никто в этой стране не хочет ни за что отвечать. Как заметил Жванецкий, и заметил очень и очень давно, еще во времена проклятого застоя, человек который скажет: «Я вами руководил, я отвечу за все», еще не родился.

Ответственность — это вопрос совести. Впрочем, Немцов рассуждения о совести и вине не очень любит. В его книге главка, посвященная совести, состоит всего из одного слова: «Есть».

Я уж не говорю о том, что примитивность логики, которую, безусловно, простят Зюганову верные адепты КПРФ, тот небедный, неглупый и достаточно образованный контингент, на который ориентируется Немцов, может ему и не простить. Впрочем, доживем до выборов.

Человек – это стиль

Немцов пытался утвердить некий новый тип политика, максимально далекого от набившей оскомину фигуры номенклатурного коммуниста и в то же время конкурентоспособного на политическом рынке. И потерпел на этом политическом поле поражение, весьма похожее на фиаско.

Чудовищное падение рейтинга Немцова, чуть ли не с 60 процентов доверия едва ли не до нуля, не может быть объяснено лишь объективными обстоятельствами и даже экономическими результатами политики правительства «молодых реформаторов».

Результаты — результатами, но именно образ, типаж оказался неприемлем для большинства бывших поклонников Бориса Ефимовича.

Вон, Сергею Кириенко изрядная часть населения готова простить и большие экономические грехи, и даже дефолт, чему есть множество подтверждений. Почему Кириенко лучше Черномырдина? — Да вот, Черномырдин наломал дров, а Кириенко не успел… И потом Черномырдин медвежонка убил… А Кириенко — животных не обижал, и к тому же у него лицо приятное…

Да, лицо, стиль общения, и даже то, убил политический фигурант медвежонка или нет, — существенны. Умом это все понимают, Борис Ефимович, конечно, тоже, а вот заставить себя — это могут не все.

Немцов — не смог и популярность и доверие растерял, утратил. В изрядной степени это следствие образа, типажа, сугубо личностных моментов. Никто толком не помнит дел Бориса Ефимовича. Похоже, даже политические противники не всегда могут инкриминировать Немцову нечто конкретное, кроме, конечно, традиционного зюгановского «пропили, разворовали…»

Чубайс — тот, понятно, главный приватизатор, отец ваучера. Гайдар — разорил всех, отнял сбережения граждан, отпустил цены. Черномырдин — выстроил пирамиду ГКО. Кириенко — обрушил рубль и довел страну до дефолта.

Лично к Немцову таких ясно сформулированных, неважно, мифологических, пропагандистских или реальных, обоснованных претензий вроде бы нет. Речь, конечно, не о политических противниках, не о депутатах, которые, разбуди их ночью, отрапортуют, что там Немцов курировал в правительстве, а о человеке-с-улицы.

Немцов много обещал, но мало сделал. Вспомним: в правительстве он курировал социальный блок, жилищно-коммунальную реформу и естественные монополии.

Приступил он к этим вопросам легко и лихо, но достижения его свелись к тому, что в какой-то момент долги по зарплате и пенсиями минимизировались, причем не без влияния очередных внешних заимствований… Жилищная реформа вызвала стон в России и забуксовала — не потому, что в России глохнут любые благие начинания, а потому что реформа эта стране была явно не по силам. Наконец, обуздание естественных монополий и ужесточение контроля свелись к ритуальным пляскам вокруг «Газпрома» и манипуляциям с трастовым договором Вяхирева.

Все не то чтобы вернулось на круги своя — а, по большому счету, на этих кругах и осталось.

Но в России — удивительный народ. Здесь помнят только тех, кто что-то сделал, плохое или хорошее, но не тех, кто обещал, сулил — и не сделал.

Коллективная память не в состоянии удержать обещаний. Год-два, и ни один человек в стране не вспомнит, по какому поводу обещал лечь на рельсы президент Ельцин. Рельсы, те запомнились. Это образ. Конечно, все смутно ощущают, что президент обещал им нечто такое, что не сбылось даже в первом приближении, и говорил: если нет, то я… Но что именно он обещал, ни одна собака не помнит… Слабая, короткая память. Род национальной патологии, облегчающей выживание в суровых российских условиях.

Так и посулы Бориса Ефимовича: обещал что-то реформировать — но вот что? Поэтому-то и не осталось у Немцова индивидуального, отдельного от собирательного образа «молодых реформаторов» политического и экономического лица — остался лишь типаж, образ человека подступающего к делу лихо, решающего глобальные проблемы легко, словом, делающего большую национальную политику по-парковому, в белых штанах.

Человека-с-улицы не устроил общий контур Бориса Немцова, стиль. Стиль поведения, который представляется обычному человеку адекватной оболочкой человеческой сущности, политической души, материальным ее обнаружением. Ведь не может такого быть, чтобы нутро не выпирало наружу, не отражалось в поведении? И избиратель, примерно так, через призму внешнего, воспринимающий наших политиков, не так уж неправ. Действительно, человек — это стиль, это понято давно и говорено многократно.

…В 60-е годы я занимался шахматами в Москве на стадионе Юных пионеров. Работал с нами мастер В.Н.Юрков. Он стал потом заслуженным тренером СССР и довел Андрея Соколова до третьей позиции в мировом рейтинге — после Каспарова и Карпова. Так вот, Владимир Николаевич хорошо понимал, что шахматы на высшем, да даже просто на высоком уровне — это серьезная профессиональная деятельность, и что определенные психологические типы никогда ни при каких способностях вершин в этой деятельности не достигнут. Есть такие уверенные, обуреваемые чувством собственной полноценности игроки, которые играют быстро, легко, лихо, нахально, нахраписто, и в целом очень даже неплохо — но при том стандартно, поверхностно, шаблонно… Такой игрочок «шлепает» и непрерывно, непрерывно «звонит», острит, не закрывая рта, отдавая обычно предпочтение общедоступным цитатам из «12 стульев».

Мой тренер называл шахматистов этого рода парковыми пижонами или шлепальщиками.

Отнесение к этому классу не зависело от званий: парковым пижоном мог быть и кандидат в мастера, и мастер… Все определяет внутренняя сущность, природа «Я». Силы, нервы и время, вложенные тренером в паркового пижона, пропадут зря. Лучшее, что можно сделать, столкнувшись с ним, — принять его таким, как есть, не вкладывая в него души и сердца и не беря ничего серьезного в голову…

Почему я об этом вспомнил? Да потому, что Борис Немцов по большому счету так и остался человеком, который «шлепает» фигурами по политической доске. И «позванивает».

Как забавно он сказал о перспективах «Правого дела» на грядущих парламентских выборах: «У нас есть все шансы преодолеть не пяти-, а десятипроцентный барьер». Или еще: «В течение суток мы можем создать теневое правительство». Если бы «создать правительство» было единственной проблемой современной России…

Да, есть, есть еще игроки, которые любят длинные ходы ферзем и стук фигур по доске.

Все мы чему-то учимся

При всех скептических, а порой и мизантропических оценках хождения Бориса Немцова во власть, высказанных в этих заметках, надо сказать, что его яркая политическая карьера, безусловно, далеко не окончена, ошибки — поправимы. Время лечит, у нашего народа, как уже было сказано, незлобная и недолгая память. Конечно, характер и архетип личности — структуры очень жесткие, но, вероятно, изменениям все же подверженные, не говоря уже об имидже. В конце концов, любой человек чему-то учится, причем, что бы там ни говорили, все мы учимся на собственных ошибках. У Бориса Немцова, наученного опытом, частью позитивным, частью горьким и печальным, но в любом случае небесполезным, есть будущее, даже независимо от того, в какую строну качнулся политический маятник в конце 90-х. В конце концов, ему еще нет сорока. Кто знает, каким станет умудренный жизнью и, страшно сказать, поседевший Борис Ефимович? Но так или иначе он останется заметной фигурой в российской политике.

Вопрос в том, окажется ли он в ряду таких людей, как Г.Бурбулис, В.Шумейко, Ю.Скоков, Ю.Петров, С.Филатов, благополучно и комфортно существующих в политике, — или в числе тех, кто принимает решения. Последнее вполне возможно, если, конечно, Немцову удастся преодолеть столь присущее нашей власти стремление вновь и вновь наступать на одни и те же грабли.