Поздняя советская система была выстроена удобно для средне-серого обывателя, готового воспринимать как должное любые подвергательства и радоваться пайковым и карьерным подачкам из рук вышестоящего начальства. Все, что не укладывалось в установленные прокрустовы нормы, устранялось, либо сгибалось в бараний рог – для этого в последние десятилетия развитого социализма сформировался изощренный инструментарий тонких профилактических и пресекательных действий, так что не было уже необходимости проявлять излишнюю жестокость.

Тем не менее, и в недрах «самого передового общества» спорадически вызревали сверхординарные умы и характеры – как правило, не благодаря, но вопреки действующей системе, в непрестанном сопротивлении ее нивелирующему воздействию. Однако, даже самая сильная личность не могла устоять в открытой конфронтации со всем общественным укладом, поэтому у массы незаурядных людей вырабатывались специфические адаптационные алгоритмы, позволявшие не только существовать, но и самореализовываться, внешне принимая установленные правила (как бы не замечая их нелепости), но сохраняя при этом высокую степень внутренней свободы. Легче всего такое удавалось тем, чьи жизненные пути легли в сравнительно неполитизированных сферах фундаментальной науки, техники, медицины.

Евгений Примаков выбрал для себя карьерную дорогу, проходившую в непосредственной близости от высоких кабинетов, где уже сгущался позднекоммунистический абсурд. И прошел до самых вершин – легко и непринужденно. Не рвался к высоким должностям, хотя и отказывался от представлявшихся возможностей. Подчинялся правилам игры, но никогда не нарушал собственных правил внутренней этики – возможно, благодаря этому избежал синдрома раздвоения личности, столь характерного для эпохи.

Он испробовал себя во многих качествах: публицист – международник, ученый, руководитель крупных научных коллективов, парламентарий, разведчик. Везде достигал значительных карьерных успехов, но никогда не становился их заложником, неизменно сохраняя возможность смены основного вектора движения по жизни. Просматривая путь Примакова за несколько десятилетий, можно подумать, что он бессознательно готовился к своему нынешнему взлету на высший уровень российской и мировой политики.

Немного о личности

Примаков Евгений Максимович родился 10 октября 1929 года в г. Киеве. Вскоре затем семья переехала в Тбилиси, где, собственно, и прошли детство и юность будущего российского министра.

Он жил на одной на одной улице с кинорежиссером Львом Кулиджановым, учился в школе вместе с будущим известным грузинским философом Мерабом Мамардашвили. Но не только интеллектуальная насыщенность среды сформировала личностные особенности Евгения Примакова. Не меньшее, а может быть, существенно большее влияние оказала сама атмосфера Тбилиси тридцатых – сороковых годов. То был один из нервных центров великой интернациональной империи и, в то же время – город с сугубо кавказскими, национально – грузинскими корнями. Город не слишком большой, где все мало – мальски заметные люди знали друг друга, но отнюдь не провинциальный по интенсивности жизни и обилию ярких индивидуальностей.

Для русского кавказца, выросшего в многоязычной среде, на перекрестке культур, вполне естественным была специальность, которую первоначально выбрал Евгений Примаков. В 1953 году он окончил Институт восточных языков в Москве. Но ограничиться карьерой арабиста не захотел и поступил в аспирантуру при экономическом факультете МГУ, которую успешно закончил в 1956 году. Со временем стал доктором экономических наук (1969 г.), профессором (1972 г.), академиком (1979 г.).

Тем, кто знали Примакова в молодости и позднее, он запомнился, как приветливый, дружелюбный человек, с которым легко было общаться по службе и в быту. Заводила компании, любитель застолья с грузинскими тостами. Знаток поэзии, почитатель Марины Цветаевой (по слухам, и сам не чуждый стихотворчеству). Вместе с тем, многие отмечали, что открытость Примакова чисто внешняя, на самом же деле он глубоко закрытый человек: никто не знает о его планах и намерениях сверх необходимого и до необходимого момента.

Те, кто некогда с трудились вместе с Примаковым или под его руководством, могли оценить исключительную его интеллектуальную силу и организованность. Но неизменно замечали также отсутствие фанатического напряга, столь характерного для среднестатистического отечественного чиновника, делающего карьеру. Трудолюбие – но не за пределами разумного, стремление к успеху – но не любой ценой.

В личной жизни Примакову довелось пережить ряд трагических моментов: смерть жены, гибель сына в авиакатастрофе. Благо, от первого брака у него остались дочь, внуки. А потом он женился вторично – на милой женщине, враче, помогавшей ему преодолевать недуги, посыпавшиеся после всех несчастий.

Наука, журналистика и снова наука

В 1953-1956 гг., обучаясь в аспирантуре, Евгений Примаков работал корреспондентом Гостелерадио.

Защитив кандидатскую, он в 1956 г. получил должность старшего научного сотрудника Института мировой экономики и международных отношений АН СССР, но вскоре полностью перешел в журналистику и с 1956 по 1960 г. работал ответственным редактором, затем главным редактором Главного управления радиовещания Гостелерадио СССР. С 1960 по 1962 г. Примаков – заместитель главного редактора главной редакции Госкомитета по телевидению и радиовещанию. В 1962-1966 гг. – обозреватель газеты «Правда», заместитель редактора отдела Азии и Африки этой газеты.

В 1966 -1970 гг. Примаков работал собственным корреспондентом газеты «Правда» в арабских странах. Это было время максимального сближения СССР с рядом арабских стран (Египет, Сирия, Ирак), обусловленного ситуативным совпадением интересов. Для кремлевских вождей представлялось весьма важным облечь геополитические устремления Советской державы на Ближний Восток в надлежащую идеологическую оболочку. Таковая была определена теорией о т.н. «социалистической ориентации» соответствующих «прогрессивных» режимов арабского мира. К формированию указанной концепции оказался весьма причастен собкор «Правды» Примаков, помимо публицистики занимавшийся и солидными научными изысканиями – как раз в эти годы он готовил докторскую диссертацию. Сам он вряд ли относился всерьез к идеям «социализации» арабского мира, но правила игры заставляли их выдвигать и обосновывать – а Примаков всегда играл и выигрывал по правилам, действующим в данной системе в данный конкретный момент.

Однако, теоретические штудии все же занимали его значительно меньше, чем живое наблюдение за многосложными процессами в постоянно кипящем ближневосточном котле.

Собственный корреспондент «главной газеты» СССР – то был статус, открывавший все или почти все двери. Плюс к этому – приличное знание арабского языка и изначальное понимание восточной ментальности, обусловленное «кавказским» воспитанием. По данным ряда СМИ, во время работы на Ближнем Востоке Примаков успел перезнакомиться и передружиться чуть ли не со всеми значительными лидерами региона. Особое значение впоследствии приобрело возникшее тогда близкое знакомство с президентом Ирака Саддамом Хусейном.

Между тем, в 1969 г. Примаков защитил докторскую диссертацию, и это дало ему возможность в 1970 году с почетом вернуться в науку – на пост заместителя директора Института мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО) Академии наук СССР. Решающую роль в том сыграл покойный академик Николай Иноземцев. Он приметил Примакова в «Правде» и переманил в институт, назначив своим заместителем. (Говорили, что Иноземцев соображал хорошо, а писал туго, вот Примаков ему многие материалы и готовил.) Этот период дал Примакову звание члена – корреспонднта АН СССР, но вскоре ему захотелось большей самостоятельности.

И он в 1977 году принял предложение возглавить Института востоковедения Академии наук СССР. Там вдруг выяснилось, что Примаков – талантливый менеджер. Он гораздо лучше справлялся с обязанностями директора, чем до того – с обязанностями заместителя. Примаков был также заботливым научным руководителем: молодые сотрудники ИВАНа, помогавшие Примакову в разработке практических и аналитических рекомендаций для Политбюро ЦК КПСС, очень быстро защищали кандидатские, получали повышения в должностях и званиях. Впоследствии почти все они добились высоких государственных и дипломатических постов. А сам Примаков в 1979 г. был избран академиком АН СССР. Затем стал председателем Всесоюзной ассоциации востоковедения (1981 – 1985 гг.) – это стало признанием научных заслуг и организаторских достоинств Примакова со стороны его коллег.

В 1985 г. преемник Иноземцева в ИМЭМО Александр Яковлев перешел на работу в ЦК КПСС, где стал зав.отделом, затем секретарем, членом Политбюро и одним из ближайших сподвижников Михаила Горбачева. На свое место он рекомендовал Примакова, и тот возвратился в Институт мировой экономики и международных отношений на должность директора. При Горбачеве интеллектуалов стали уважать, и в 1986 Примаков стал кандидатом в члены ЦК КПСС (затем в 1989 – членом ЦК). С 1988 г. он был членом комиссии по международной политике ЦК КПСС, председателем Советского национального комитета по Азиатско-Тихоокеанскому сотрудничеству. А по научной линии – академиком-секретарем Отделения мировой экономики и международных связей АН СССР, членом президиума АН СССР (1988 – 1989 гг.).

На подходе к шестидесятилетию Евгений Примаков, казалось, достиг пика своей карьеры. Дальнейший жизненный путь выглядел вполне очевидно: оставаться на прежнем месте пока хватает сил, периодически получая новые регалии – уже не столько за текущие труды, как в признание былых заслуг. Но судьба уже приготовила ему новый, совершенно неожиданный карьерный виток – в амплуа публичного политика, парламентария, государственного деятеля.

Советский парламентарий перестроечной эпохи

Главной бедой генсека – реформатора Горбачева было отсутствие системности в проводимых им попытках преобразований, что было связано с неупорядоченностью его собственного мышления. К этому добавлялось еще отсутствие терпения в преодолении препятствий. Натолкнувшись на «вязкое» сопротивление бюрократической средыпри проведении первых новаций в экономике, Горбачев решил изменить стратегию, сделав основной упор на переустройство политического строя СССР на демократических началах. Но при этом в качестве перспективной модели государствнного строя была принята отнюдь не демократия западного образца, а архаичная система Советов в том варианте, который был испробован в 1917 году – то есть, с громоздким и малоуправляемым Съездом Советов в качестве верховного органа исполнительной и законодательной власти. В то же время, стремясь подстраховаться от случайностей избирательного процесса, руководство КПСС ввело т.н. «квоту общественных организаций», позволившую значительную часть депутатов не избирать, а фактически назначать.

В числе структур, имевших право прямого делегирования на Съезд на первом месте была компартия, получившая 100 мандатов. Один из таких мандатов достался Примакову, как представителю партийной научной общественности. Но еще до открытия I Съезда народных депутатов Примакову выпало достаточно сложное и деликатное дело – он вместе с Шеварнадзе (тогда – министр иностранных дел СССР) ездил в Тбилиси разбираться в ситуации, возникшей после разгона войсками массового митинга 9 апреля 1989 года, что сопровождалось многочисленными жертвами. Впрочем, особых результатов это разбирательство не принесло, равно, как и все последующие.

На I Съезде народных депутатов СССР Примаков был в числе тех депутатов, которые твердо отстаивали линию Горбачева. Он присутствовал на первом собрании Межрегиональной группы депутатов, где пытался добиться примирения между руководством ЦК КПСС и лидерами демократов, но у последних не нашел понимания. Примаков был избран членом Верховного Совета СССР, затем председателем Совета Союза и оставался в этой должности до весны 1990 года. Как глава одной из палат ВС СССР, Примаков запомнился умением плавно и уверенно «рулить» парламентскими дискуссиями, передавая спорные вопросы в комитеты, комиссии, группы и т.д. Помимо прочего, Примаков возглавлял комиссию по расследованию необоснованных привилегий должностным лицам – данная работы была успешно «зажевана» и завершилась весьма обтекаемым докладом в 1990 году.

Председатель Совета Союза, как признанный знаток кавказских дел, привлекался к переговорам с Народным фронтом Азербайджана в период драматических событий на рубеже 1989 – 1990 гг., начавшихся с разгрома пограничных заграждений, затем продолжившихся массовыми забастовками и погромами армян. В Баку были введены части Советской армии, и в ходе произошедших тогда вооруженных столкновений погибли более 100 местных жителей. А на Примакова впоследствии неоднократно возводили разного рода обвинения в отношении данной трагедии, хотя ни к планированию силовой акции, ни к ее осуществлению он отношения не имел. К весне 1990 года Горбачев понял, что «обновленная» советская система не укрепляет, а наоборот, разрушает государственность. И принялся выстраивать новую структуру власти, где занял центральное место президента СССР – но, опять таки, не решился выйти на всенародное голосование, предпочтя избрание Съездом народных депутатов, уже теряющим авторитет в глазах общества. Значимым элементом создаваемого механизма стал Президентский совет, долженстовавший концентрировать в себе интеллект и волю высшего руководства. Одним из членов этого совета стал Примаков, вскоре уступивший председательство в Совете Союза Ивану Лаптеву. Параллельно он стал кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС – органа, чьи полномочия и должен был постепенно перехватить новосозданный совет при главе государства.

В Президентском совете Примаков занимался вопросами внешней политики. При этом значительнейшим его делом стали переговоры с иракским президентом Саддамом Хусейном. В августе 1990 года, как известно, иракские войска захватили Кувейт, и Хусейн объявил эту страну присоединенной к Ираку. После нескольких резких резолюций Совет Безопасности принял решение о применении военной силы, при этом представитель СССР голосовал солидарно с коллегами из западных стран. Примаков, полагая, что военная операция против Ирака, совершенная силами США и их союзников, создаст опасный прецедент на будущее, пытался предотвратить войну, добиваясь ухода иракских войск из Кувейта дипломатическими методами. К весне 1991 года Хусейн стал склоняться к такому решению, но воглавляемая США коалиция уже соредоточила силы в Персидском заливе и «Буря в пустыне» началась. Разбитый Ирак вынужден был пописать действующий до сих пор договор, существенно ограничивающий суверенитет Багдада.

Между тем, обостряющийся внутриполитический кризис разрешился августовским путчем 1991 года, за которым последовал распад СССР. В последние месяцы существования союзного государства Примаков оставался одним из немногих активных соратников Горбачева. Силовые ведомства какое-то время после путча формально оставались в союзном подчинении и Горбачев назначил Примакова – заместителем главы КГБ и начальником 1 – го Главного управления (внешняя разведка). 30 сентября 1991 г. ПГУ было преобразовано в Центральную службу разведки, которую также возглавил Примаков. Затем ЦСР переименовали в Службу внешней разведки, которая вскоре окончательно перешла под юрисдикцию России.

В январе 1992 г., после распада СССР, президент России Ельцин утвердил Примакова в должности директора Службы внешней разведки РФ. По оценкам СМИ, это назначение стало едва ли не единственным случаем, когда человек, назначенный на столь высокий пост Горбачевым, сохранил свое положение при Ельцине.

Зубр из Ясенево

Через СМИ прошло немало спекуляций на тему того, что еще деятельность Примакова в качестве спецкора «Правды» на Ближнем Востоке была связана с разведкой. В прямом смысле такого не могло быть – Примаков по должности принадлежал к номенклатуре ЦК, которую было запрещено использовать в агентурных целях. Другое дело, что деятельность журналиста – международника в «горячем регионе» мира имеет много общего с разведкой и дает соответствующие навыки мышления и поведения. Тем не менее, хозяином небезызвестного комплекса в Ясенево Примаков стал, не являясь профессионалом разведки в строгом смысле слова. Но он был, прежде всего, опытным администратором, умеющим правильно подбирать людей, загружать их и контролировать выпоняемую работу.

Уже в январе 1992 года на должность первого заместителя СВР был приглашен профессиональный разведчик Вячеслав Трубников, которому Примаков поручил все, что касается оперативной работы – и никогда в данной деликатной сфере ничего не предпринимал без совета с заместителем. В то же время Примаков сосредоточил основное внимание на общей организации дела и на постановке аналитической работы.

За время пребывания на посту директора СВР Примаков провел значительное сокращение штатов разведки. Так, в 1992 г. в связи с сокращением бюджетных ассигнований были закрыты бюро в 30-ти странах и прекращены операции в большей части Африки и Юго-Восточной Азии. Число служащих за границей было сокращено в 2 раза. В феврале 1994 г. Евгений Примаков распорядился прекратить финансирование зарубежных корпунктов ряда российских изданий, использовавшихся сотрудниками СВР в качестве журналистского прикрытия. Было принято решение о постепенном сокращении журналистских прикрытий вплоть до их окончательной ликвидации.

Рациональное использование имеющихся ресурсов позволило сохранить имеющиеся в СВР высококвалифицированные кадры. Другим стимулом к работе были повышения в званиях, на которые Примаков не скупился и которых добивался, пользуясь связями в высшем руководстве.

Несмотря на общее сокращение структуры, возникали и новые подразделения СВР. Так было создано управление экономической разведки. Декларированная задача управления – не позволить превратить Россию в сырьевой придаток мирового сообщества, обеспечить защиту государственной тайны в учреждениях РФ за рубежом, удержать лидерство на рынке вооружений. В 1992 г. был принят закон «О внешней разведке Российской Федерации», в котором закреплялись права, обязанности и методы работы СВР. Главным направлением службы Примакова стало отслеживание процессов, которые при неблагоприятном для России развитии могли бы нанести ущерб ее интересам. При этом видимая «верхушка айсберга» в деятельности СВР была высвечена в трех открытых докладах. Первый доклад был представлен 29 января 1993 г. и назывался «Новый вызов после «холодной войны»: распространение оружия массового уничтожения». Доклад был посвящен опасности распространения оружия массового уничтожения и проблеме «утечки умов» из развитых стран, что по мнению Примакова, может привести к появлению оружия массового уничтожения в странах третьего мира. Второй доклад был обнародован 26 ноября 1993 г., после телефонного разговора с президентом РФ Борисом Ельциным. Он назывался «Перспективы расширения НАТО и интересы России» и имел много негативных откликов со стороны стран членов НАТО и стран Восточной Европы. Из-за этого доклада Примаков получил на Западе «репутацию жесткого политика, связанного с консерваторами и армейской верхушкой». В докладе отмечалось, что, расширяясь на страны Центральной и Восточной Европы, НАТО не дает гарантий трансформации этого союза из военно-политической группировки, ориентированной на отражение угроз извне, в организацию по обеспечению мира и стабильности на основе принципов коллективной безопасности. В перечень серьезных последствий увеличения количества членов НАТО аналитики СВР включили необходимость перегруппировки российских войск на западе страны и изменение их структуры, что должно повлечь за собой перенапряжение российского госбюджета. Кроме того, авторы документа обратили внимание на угрозу срыва программ сокращения вооруженных сил, т.к. Россия уже ликвидировала ракеты средней дальности. Третий доклад «Россия – СНГ: нуждается ли в корректировке позиция Запада?» был обнародован в сентябре 1994 г. В докладе оценивалась деятельность внешних сил, пытающихся углубить разногласия между Россией и бывшими республиками СССР, с целью сорвать центростремительные тенденции в странах Содружества Независимых государств. В докладе говорилось о необходимости создания единого оборонного пространства СНГ, и в качестве одного из шагов к этому предлагалось создание единой системы охраны внешних границ при сохранении прозрачности внутренних. Четвертый доклад был обнародован в марте 1995 г. и был посвящен Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО). Доклад был приурочен к международной конференции в Нью-Йорке, на которой должна была решиться дальнейшая судьба ДНЯО. По словам Примакова, Россия должна выступить за бессрочное продление ДНЯО без всяких условий. В докладе отмечалось, что слабое место Договора – не его содержание, а факт неполного охвата им государств мирового сообщества. Уже тогда по данным, которыми располагала СВР, можно было сделать вывод о наличии, как минимум, трех новых ядерных держав – Израиля, Индии и Пакистана. Отмечалось также, что еще около 20 либо вплотную подошли к созданию ядерного оружия, либо «ступили на путь, ведущий к этой цели».

Примаков налаживал и сотрудничество СВР с разведслужбами иностранных государств (в том числе – бывших противников СССР) в борьбе с наркомафией, организованной преступностью, международным терроризмом и т.д. Но основных партнеров – союзников он искал в «Ближнем Зарубежье». 4 апреля 1992 г. при участии Примакова в Алма-Ате было подписано соглашение об основных принципах сотрудничества разведывательных служб стран-участниц СНГ. Это соглашение предполагало сотрудничество в деле обеспечения безопасности, защиты политических, экономических и оборонных интересов стран СНГ и Содружества в целом. Позднее подобные же документы подписывались и на двусторонней основе.

В целом, как отмечали многие эксперты, в своей деятельности Примаков – директор СВР захватывал весьма широкий спектр проблем внешней политики, при этом разведка зачастую не только опережала МИД, но и отчасти выравнивала огрехи внешнеполитического ведомства (прежде всего, в части анализа и среднесрочного прогнозирования происходящих в мире процессов, где козыревская команда явно недорабатывала). И это в значительной мере предопределило очередной этап карьеры Примакова – во главе внешнеполитического ведомства России.

Дипломатия новой России

9 января 1996 г. президент Борис Ельцин своим указом назначил Евгения Примакова министром иностранных дел, освободив его от должности директора Службы внешней разведки РФ. Смену караула на Смоленской площади тогда объясняли потребностями разворачивающейся президентской избирательной кампании – дескать, собираясь вступить в предвборную гонку, Ельцин избавился от министра иностранных дел Андрея Козырева, чья дипломатическая линия явно вела к полному стратегическому провалу российской внешней политики.

Легко соглашаясь на требования западных партнеров, Козырев отнюдь не сумел добиться взаимной уступчивости с их стороны по фундаментальным вопросам государственных интересов России. Благоприятные условия для формирования новой системы взаимоотношений в Европе существовало до окончательного вывода российских войск из Германии в 1994 году, но эти возможности не были реализованы в соответствующих документах. Под прикрытием красивых фраз и заверений о миролюбии и дружбе с демократической Россией, страны Запада дождались ухода российских войск, а затем, спустя какое – то время, начались жесткие заявления о необходимости заполнения «вакуума» в Центральной и Восточной Европе.

А в 1995 году окончились неудачей попытки урегулировать кризис в бывшей Югославии под эгидой ООН – также, во многом, из – за просчетов козыревской дипломатии. Началась операция «принуждения к миру», в результате которой военная машина НАТО продвинулась на Балканы, роль же России свелась к выделению одной бригады ВДВ в состав т.н. сил IFOR, действующих под командованием американского генерала.

Таким образом, к исходу 1995 года вырисовалась перспектива широкомасштабного продвижения на Восток политических и военных структур, контролируемых США и их союзниками. Для того, чтобы организовать этому процессу надлежащее дипломатическое противодействие требовалась фигура, более солидная чем Козырев, который во взаимоотношениях с маститыми западными коллегами, порой выглядел студентом, плохо подготовленным к экзамену.

Примаков назначения в МИД не добивался, но принял его без колебаний и раздумий – как логичное и разумное решение верховной власти.

На первой после назначения пресс-конференции он обрисовал приоритетные задачи дальнейшей внешней политики России. Первое: создание наилучших внешних условий, благоприятствующих укреплению территориальной целостности нашего государства. Второе: развитие всесторонних отношений со странами СНГ. Третье: содействие урегулированию региональных конфликтов, и в первую очередь на территории СНГ. Четвертое: препятствие распространению оружия массового уничтожения. Примаков также сказал, что свое назначение рассматривает лишь с одной позиции – «как необходимость усиления активности МИД по защите национальных государственных интересов России.». Он подтвердил также и известные подходы России к решению ряда конкретных проблем – высказался против расширения НАТО, за ратификацию договора СНВ-2 и сохранения договора по ПРО неизменным. В отношениях с Японией было вновь предложено отложить спор по Южным Курилам до следующих поколений, развивать взаимные отношения в целях создания наиболее благоприятной обстановки для его решения в будущем. Касаясь взаимоотношений России и Ирака, Примаков указал, что будущее этой страны зависит от выполнения всех резолюций ООН. ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ