Обычно мы так не делаем, но в данном случае в виде исключения перепечатываем с информационного сайта Aftershock весьма интересную и полезную статью, посвященную сущности ваххабизма, а также его истории и современному состоянию в Саудовской Аравии. Автор этой статьи Alastair Crooke, в прошлом агент MI-6, стал известен после написания книги «Сопротивление: суть исламистской революции». Данная статья появилась в издании Huffington Post. Перевод осуществлен пользователем сайта Aftershock, действующим под ником ERRA (особое спасибо ему). Итак, текст агента Крука:

Драматическое появление Да’иш (ИГИЛ) на сцене в Ираке шокировало на Западе многих. Многие были озадачены — и напуганы — его насилием и очевидной притягательностью для суннитской молодёжи. Но более того, видя двойственное поведение Саудовской Аравии по этому поводу, которое кажется беспокоящим и необъяснимым, многие задаются вопросом: неужто Саудиты не понимают, что ИГИЛ угрожает и им в том числе?

Похоже, что — даже сейчас — правящая элита Саудовской Аравии разделена. Одни апплодируют тому, что ИГИЛ противопоставил «шиитскому пламени» Ирана «суннитское пламя», и новое суннитское государство создаётся в самом сердце территории, которая исторически считается вотчиной суннитов; к тому же их привлекает строгая идеология салафитов.

Другие саудиты более напуганы, они вспоминают историю мятежа, который был поднят ваххабитом Ихваном (Примечание: этот Ихван не имеет никакого отношения к Мусульманскому братству Ихван — примите во внимание: далее по тексту все упоминания Ихвана касаются исключительно ваххабита, а не Мусульманского братства) против Абд-эль Азиза, но в итоге фактически скрестил ваххабизм и аль-Саудов в конце 1920-х.

Многие Саудиты глубоко обеспокоены радикальными доктринами ИГИЛа — и начинают задаваться вопросами относительно некоторых аспектов направления, в котором движется Саудовская Аравия.

САУДОВСКИЙ ДУАЛИЗМ

Внутренние разногласия и противоречия в Саудовской Аравии по поводу ИГИЛа можно понять, только осознав наследственную (и продолжающуюся) двойственность, которая лежит в основе доктринальной структуры королевства, и её исторические корни.

Доминирующий стержень саудовской идентичности восходит непосредственно к Мухаммеду ибн Абд-эль Ваххабу (основоположнику ваххабизма), чей радикальный, исключительный пуританизм был взят на вооружение ибн Саудом (последний в то время был не более чем локальным лидером — одним из многих — постоянно враждующих и промышляющих набегами бедуинских племён в палящей и отчаянно бедной пустыне Нежд).

Второй стержень этой сложной двойственности относится непосредственно к королю Абд-эль Азизу, который перешёл к государственному строительству в 1920-х: он обуздал насилие, творимое Ихваном (чтобы установить дипломатические отношения в качестве национального государства с Британией и Америкой), институализировал исходный импульс ваххабизма и впоследствии оседлал удачно рванувший вверх нефтедоллар в 1970-х. Он направил нестабильное течение Ихвана подальше от дома на экспорт — распространив в мусульманский мир культурную революцию взамен революции насилия.

Однако эта «культурная революция» отличалась от степенного реформизма. Это была революция, основанная на якобинской ненависти Абд-эль Ваххаба к разложению и уклонизму, которые он ощущал повсюду вокруг себя — отсюда его призыв очистить ислам от всех ересей и идолопоклонства.

ОБМАНЩИКИ ИСЛАМА

Американский автор и журналист Стивен Колл написал статью о том, как Абд-эль Ваххаб, этот аскетичный и придирчивый последователь суфия Ибн Таймийя XIV века, презирал «чинную, эстетствующую, курящую табак и вдыхающую гашиш, бьющую в барабаны египетскую и оттоманскую знать, которая путешествовала сквозь Аравию, чтобы помолиться в Мекке».

С точки зрения Абд-эль Ваххаба они были не мусульманами, но обманщиками, лишь маскирующимися под мусульман. Впрочем, поведение бедуинов он оценивал ничуть не лучше. Они раздражали Абд-эль Ваххаба своим почитанием святых, возведением надгробий и своей «суеверностью» (например, почитанием могил или мест, которые считались пронизанными святым духом).

Всё это Абд-эль Ваххаб осуждал как бида — запрещённое богом. Как Таймийя до него, Абд-эль Ваххаб верил, что то время, в которое пророк Мухаммед жил в Медине, был идеалом мусульманского общества («лучшими временами»), который все мусульмане должны стремиться воспроизвести (это, по сути, и есть салафизм).

Таймийя объявил войну шиитам, суфизму и греческой философии. Он также высказывался против посещения могилы пророка и празднований его дня рождения, объявляя, что такое поведение являлось чистой имитацией христианского почитания Иисуса как бога (то есть, идолопоклонством). Абд-эль Ваххаб вобрал это учение, объявив, что «любое сомнение или колебание» со стороны верующего в части признания данной частной интерпретации ислама должно «лишать его неприкосновенности его собственности и его жизни».

Одним из основных принципов доктрины Абд-эль Ваххаба, его ключевой идеей является такфир. В соответствии с доктриной, Абд-эль Ваххаб и его последователи могут считать мусульман неверными, если они участвуют в деяниях, которые как бы то ни было могут посягнуть на суверенитет высшей власти (то есть, короля). Абд-эль Ваххаб осуждал всех мусульман, почитавших мёртвых, святых или ангелов. Он настаивал на том, что подобные чувства отвлекают от полного подчинения, которое верующий должен испытывать по отношению к богу и только к нему. Соответственно, ваххабизм запрещает любые молитвы святым или усопшим, паломничество к могилам и специальные мечети, религиозные праздники, посвящённые святым, отмечание дня рождения пророка Мухаммеда и даже использование могильных камней на похоронах.

Абд-эль Ваххаб требовал послушания, причём послушания, выраженного физически, осязаемо. Он доказывал, что все мусульмане обязаны лично клясться в верности единому лидеру мусульман (Халифу, буде такой появится). Те, кто не подчинится, должны быть истреблены, их жёны и дочери обесчещены, а их имущество конфисковано, писал он. Список отступников, заслуживающих смерти, включал в себя шиитов, суфиев и другие ветви ислама, которых Абд-эль Ваххаб вообще не считал мусульманами.

Здесь ничего, что разделяло бы ваххабизм и ИГИЛ. Раскол появился позже, при последующей институционализации доктрины Мухаммеда ибн Абд-эль Ваххаба «один властелин, одно государство, одна мечеть» — тех трёх столпов, которые были заимствованы с прицелом на короля Саудов, абсолютного властителя официального ваххабизма, и его власть над «миром» (то есть, мечетью).

Именно этот раскол — отрицание в ИГИЛ трёх столпов, на которых зиждится нынче вся власть суннитов — делает ИГИЛ, во всех остальных аспектах соответствующий ваххабизму, глубинной угрозой для Саудовской Аравии.

Краткая история 1741 — 1818

Пропаганда столь радикальных взглядов неизбежно привела к изгнанию Абд-эль Ваххаба из его родного города — и в 1741, после ряда скитаний, он нашёл убежище под защитой ибн Сауда и его племени. Что ибн Сауд увидел в необычном учении Абд-эль Ваххаба, так это средство перевернуть арабские традиции и обычаи. Это был путь к обретению могущества.

Клан ибн Саудов, обретя доктрину Абд-эль Ваххаба, мог теперь заниматься тем, чем всегда и занимался, то есть набегами на соседние деревни и разграблением их имущества. Однако теперь он это делал не в рамках арабских традиций, а под знаменем джихада. Ибн Сауд и Абд-эль Ваххаб также возродили идею мученичества во имя джихада как гарантированного попадания в рай.

Начали они с того, что завоевали несколько локальных общин и установили над ними свою власть. Завоёванному населению был предоставлен небольшой выбор: переход в ваххабизм или смерть. К 1790 году они уже контролировали большую часть Аравийского полуострова и осуществляли постоянные набеги на Медину, Сирию и Ирак.

Их стратегия — как у ИГИЛа сегодня — заключалась в приведении завоёванных народов к покорности. Они стремились внушить страх. В 1801 году они атаковали Священный город Карбалу в Ираке. Они устроили резню, в которой погибли тысячи шиитов, в том числе женщины и дети. Многие шиитские святыни были разрушены, включая мавзолей имама Хуссейна, убитого внука пророка Мухаммеда.

Британский представитель, лейтенант Фрэнсис Уорден, наблюдавший за развитием событий в то время, писал: «Они разграбили её [Карбалу] полностью и разорили гробницу Хуссейна… убив в течение дня с особой жестокостью более пяти тысяч жителей…»

Осман ибн Бишр Нажди, историк первого Саудовского государства, писал, что ибн Сауд учинил резню в Карбале в 1801. Он с гордостью документировал эту резню, написав: «Мы взяли Карбалу, истребили и захватили её жителей (как рабов), затем вознесли молитвы к Аллаху, повелителю миров, и мы не просим простить нас за это и говорим: всех неверных постигнет та же участь».

В 1803 году Абдул Азиз вошёл в Священный город Мекку, который сдался под угрозой террора и паники (та же судьба ожидала и Медину). Последователи Абд-эль Ваххаба разрушили исторические монументы и все гробницы и мавзолеи в них. В итоге они разрушили столетия исламской архитектуры вокруг Большой мечети.

Однако в ноябре 1803 года шиитский ассасин убил короля Абдул Азиза (отомстив за резню в Карбале). Его сын, Сауд бин Абд эль Азиз, пришёл ему на смену и продолжил завоевание Аравийского полуострова. Оттоманские правители, однако, не могли больше сидеть и смотреть, как их империя рушится по частям. В 1812 году оттоманская армия, состоящая из египтян, вышибла Саудов из Медины, Джедды и Мекки. В 1814 году Сауд бин Абд эль Азиз скончался от лихорадки. Его неудачливый сын Абдулла бин Сауд, однако, был схвачен оттоманскими войсками и отправлен в Стамбул, где был подвергнут страшной казни (посетитель Стамбула сообщил, что видел как его подвергали унижениям на улицах Стамбула в течение трёх дней, затем повесили, обезглавили, его головой выстрелили из пушки, а сердце вырвали из тела и посадили на кол).

В 1815 году силы ваххабитов были разгромлены египтянами (действовавшими от имени Оттоманов) в решающем сражении. В 1818 Оттоманы захватили и разрушили столицу ваххабитов Дарию. Первое государство Саудов более не существовало. Немногочисленные уцелевшие ваххабиты отступили в пустыню на перегруппировку и оставались в ней, никак о себе не заявляя, большую часть XIX века.

ИГИЛ: ИСТОРИЯ ПОВТОРЯЕТСЯ

Несложно понять, каким образом основание Исламского государства в современном Ираке может отозваться среди тех, кто помнит эту историю. В действительности дух ваххабизма XVIII века не иссяк в Нежде, он возродился, когда Оттоманская империя обрушилась в хаосе Первой мировой войны.

Аль Сауд — в этом возрождении в XX веке — был возглавлен неразговорчивым и политически проницательным Абд-эль Азизом, который, объединяя разрозненные бедуинские племена, запустил саудовский «Ихван» в духе Абд-эль Ваххаба и ранее воевавших с ибн Саудом прозелитов.

Ихван был реинкарнацией прежнего, свирепого, полунезависимого авангардистского движения вооружённых ваххабитских «моралистов», которые практически завоевали Аравию в начале XIX века. Так же, как и тогда, Ихван преуспел в захвате Мекки, Медины и Джедды между 1914 и 1926. Абд-эль Азиз, однако, начал ощущать, что его более широкие интересы находятся под угрозой революционного «якобинства», демонстрируемого Ихваном. Ихван восстал — и это привело к гражданской войне, которая длилась до 1930-х, когда король выкосил их из пулемётов.

Для этого короля (Абд-эль Азиза) простые истины прошлых десятилетий были разрушительны. На полуострове была найдена нефть. Британия и Америка контактировали с Абд-эль Азизом, но всё ещё были склонны поддерживать Шарифа Хусейна как единственного легитимного правителя Аравии. Сауды нуждались в обретении более передового дипломатического положения.

Так ваххабизм насильно превратился из движения революционного джихада и теологической очистки такфири в движение консервативного социального, политического, теологического и религиозного да’ва (исламского призыва), а также в институт закрепления лояльности королевской семье Саудов и абсолютной власти короля.

НЕФТЯНЫЕ ДОХОДЫ РАСПРОСТРАНЯЮТ ВАХХАБИЗМ

С наступлением нефтяного процветания — как писал французский учёный Жиль Кепель, целью Саудов стало «добиться распространения ваххабизма в мире мусульман»… «ваххабизировать» ислам, тем самым сведя «множество голосов внутри религии» к «единому кредо» — движению, которое превзошло бы национальные разногласия. Миллиарды долларов вкладывались — и продолжают вкладываться — в это распространение мягкой силы.

Именно это впечатляющее сочетание миллиардов долларов на проекцию мягкой силы и желания Саудов управлять суннитским исламом в соответствии с американскими интересами, которое подразумевает распространение ваххабизма в образовании, социуме и культуре по всем землям ислама, — и привело к зависимости Запада от Саудовской Аравии, зависимости, которая длится с той самой встречи Абд-эль Азиза с Рузвельтом на борту американского боевого корабля (на котором президент возвращался с конференции в Ялте) и по сей день.

Запад смотрит на королевство Саудов, и его взгляд приковывает богатство, очевидная модернизация, претензия на лидерство в исламском мире. Запад предпочитает исходить из того, что королевство тяготеет к императивам современной жизни — и что управление суннитами принудит королевство к современной жизни.

Однако подход Саудовского Ихвана к исламу не умер в 1930-х. Он отступил, однако сохранил своё присутствие в частях системы — и отсюда двойственность, которую мы наблюдаем сегодня в отношении Саудов к ИГИЛу.

С одной стороны ИГИЛ по сути глубоко проникнуто ваххабизмом. С другой стороны оно ультрарадикально по-другому. Его можно по сути рассматривать как корректирующее движение к современному ваххабизму.

ИГИЛ — это «пост-Медина», оно рассматривает действия первых двух Халифов, а не самого пророка Мухаммеда, как образец для подражания, и оно неистово отрицает претензию Саудов на власть.

Поскольку монархия Саудов в нефтяную эру развилась в ещё более напыщенную институцию, воззвание Ихвана легло на подготовленную почву (несмотря на модернизационную кампанию короля Фейсала). «Путь Ихвана» получил — и продолжает получать — поддержку многих выдающихся мужчин, женщин, шейхов. В известной степени, Осама бин Ладен был в точности представителем поздних цветов пути Ихвана.

На сегодняшний день вызов, который ИГИЛ бросает легитимности короля Саудов, не выглядит проблематично, скорее он возвращает к истинным истокам саудовско-ваххабитского проекта. В совместном управлении регионом Саудами и Западом в пользу многих западных проектов (таких, как противостояние социализму, Баасизму, Насеризму, Советскому и Иранскому влиянию) западные политики подчёркивают своё выбранное прочтение Саудовской Аравии (благосостояние, модернизация и влияние), однако они предпочли игнорировать ваххабитский импульс.

В конечном счёте более радикальные исламистские движения рассматривались разведками Запада как наиболее эффективный инструмент опрокидывания СССР в Афганистане — и как средство борьбы с вышедшими из фавора лидерами и государствами Ближнего Востока.

Почему в таком случае нас должно удивлять, что из мандата, который Саудиты и Запад выдали принцу Бандару на управление восстанием в Сирии против президента Асада, мог вырасти новый Ихван как насильственное, внушающее страх авангардное движение — ИГИЛ? И почему нас должно удивлять — если мы кое-что знаем о ваххабизме — что «умеренные» повстанцы в Сирии могут оказаться более редким видом, чем мистический единорог? Почему мы могли вообразить, что радикальный ваххабизм мог породить «умеренных»? И как мы могли представить, что доктрина «один правитель, одно государство, одна мечеть: подчинись или умрёшь» могла в принципе привести к умеренности или толерантности?

Наверное, мы никогда и не воображали.

Продолжение исторического анализа истоков ИГИЛа и его влияния на будущее Ближнего Востока

ИГИЛ по сути является настоящей миной с часовым механизмом в самом сердце Ближнего Востока. Однако его разрушительная сила не в том, как это обычно понимают. Дело не в «марше обезглавленных», не в убийствах. Захват городов и деревень, строжайшее «правосудие» — каким бы ужасным оно ни было — вот где спрятан настоящий взрывной заряд. Это даже более сильно, чем экспоненциальная притягательность для молодых мусульман, большой арсенал оружия и сотни миллионов долларов.

Его реальный разрушительный потенциал кроется в другом — в подрыве Саудовской Аравии как краеугольного камня современного Ближнего Востока. И нужно понимать, что Запад практически ничего не сможет с этим поделать. Ему остаётся только сидеть и смотреть.

Ключом к его истинному подрывному потенциалу, как отметил саудовский учёный Фуад Ибрагим (однако высказывание его осталось практически незамеченным, или важность его была недооценена), является преднамеренное использование ИГИЛом в своей доктрине языка Абд-эль Ваххаба, который в XVIII веке совместно с Ибн Саудом выступил сооснователем ваххабизма и Саудовского проекта:

И что же это за «забытая» традиция «приверженности и отрицания»? Не доктрина ли это Абд-эль Ваххаба, в которой вера в единого (и для него антропоморфного) бога — кто единственный достоин почитания — сама по себе недостаточна, чтобы отнести верующего к мусульманам?

Он мог не быть истово верующим, если только вдобавок не занимался активным отрицанием (и разрушением) любых других предметов почитания. Список таких потенциальных объектов почитания, которых аль-Ваххаб порицал за идолопоклонничество, был настолько широк, что практически любой мусульманин рисковал попасть под его определение «неверных». Таким образом они оказывались перед выбором: либо они переходят в ваххабитское видение ислама, либо их убивают, а их жён, детей и имущество берут как трофеи джихада. Простое сомнение в этой доктрине, утверждал аль-Ваххаб, должно вести к казни.

Наблюдение, сделанное Фуадом Ибрагимом, как мне кажется, не сводится к подчёркиванию предельного упрощенчества во взглядах аль-Ваххаба, но призвано показать нечто совершенно иное: посредством намеренного использования этого языка ваххабизма ИГИЛ сознательно поджигает фитиль большого регионального взрыва — такого, который имеет очень высокую вероятность, и если он произойдёт, то несомненно изменит Ближний Восток.

Так вышло, что именно идеалистическое, пуританское, прозелитическое учение аль-Ваххаба стало «отцом» всего «проекта» Саудов (который был жестоко подавлен Оттоманами в 1818, но впечатляюще возродился в 1920-х, чтобы стать Саудовским королевством, каким мы его знаем сегодня). Однако с момента своего возрождения в 1920-х проект Саудов нёс в себе «ген» собственного саморазрушения.

САУДОВСКИЙ ХВОСТ ВИЛЯЛ БРИТАНИЕЙ И США НА БЛИЖНЕМ ВОСТОКЕ

Парадоксально, но именно британский политик помог заложить этот ген в новое государство. Британского представителя, приставленного к Азизу, звали Гарри Сент-Джон Филби (и он был отцом Кима Филби, сотрудника MI6, который стал шпионом КГБ). Он стал ближайшим советником короля Абд-эль-Азиза, отказавшись быть представителем Британии, и до самой смерти являлся ключевым членом Королевского двора. Он, как и Лоуренс Аравийский, был арабистом. Он также принял ваххабитский ислам и стал известен как шейх Абдулла (более подробно о нем на «Переменах» — здесь).

Сент-Джон Филби был человеком дела, он решил сделать своего друга Абд-эль-Азиза, королём Аравии. Очевидно, что в продвижении своих амбиций он не придерживался официальных инструкций. Когда, к примеру, он подталкивал короля Азиза к экспансии в северный Нежд, ему было приказано воздержаться. Однако (замечает Стивен Шварц, как американский автор) Азиз был вполне в курсе того, как Британия постоянно ручалась, что падение Оттоманской империи приведёт к появлению арабского государства, и это, несомненно, вдохновляло Филби и Азиза на стремление последнего стать его новым правителем.

Остаётся неясным, что именно произошло между Филби и королём (похоже, что детали замалчиваются), но похоже, что точка зрения Филби не ограничивалась государственным строительством в классическом смысле, но скорее предусматривала превращение мусульманской уммы (общины верующих) в ваххабитский инструмент, который мог бы укоренить аль-Саудов как лидеров арабского мира. И чтобы это случилось, Азизу нужно было заручиться британским молчаливым согласием (и, знаичтельное позднее, американской поддержкой). «Это был гамбит, который Абд-эль-Азиз предпринял самостоятельно, по совету Филби», — отмечает Шварц.

БРИТАНСКИЙ КРЁСТНЫЙ ОТЕЦ САУДОВСКОЙ АРАВИИ

В некотором смысле Филби можно назвать «крёстным отцом» того важнейшего пакта, согласно которому главенство Саудов могло использовать своё влияние, чтобы «управлять» суннитским исламом в соответствии с западными целями (включая социализм, Баасизм, Насеризм, Советское влияние, Иран и т.д.) — взамен Запад соглашался с «мягкой силой» ваххабизации, которую Саудовская Аравия осуществляла в мусульманской умме (с сопутствующим разрушением интеллектуальных традиций и разнообразия ислама, а также порождением глубоких разногласий в мусульманском мире).

В результате — с тех пор и до сих пор — британская и американская политика увязана с целями Саудов (тесно, как с собственными) и существенно зависит от Саудовской Аравии в части следования выбранным курсом на Ближнем Востоке.

В политических и финансовых терминах стратегия Сауда–Филби оказалась поразительно успешной (если рассматривать её саму по себе, цинично, в собственных интересах). Но она всегда основывалась на британской и американской интеллектуальной тупости: неспособность увидеть опасный «ген» в теле ваххабитского проекта, его латентный потенциал к мутации в произвольный момент времени в своё исходное, кровавое пуританское состояние. Так или иначе, но это произошло — это и есть ИГИЛ.

Чтобы заручиться поддержкой Запада (особенно продолжительной), однако, нужно сменить способ существования: «проекту» из вооружённого прозелитического авангардного исламского движения превратиться в нечто напоминающее государственное управление. Это никогда не бывает просто, в силу присутствия унаследованных противоречий (пуританская мораль против реалполитик и денег) — и с течением времени проблемы приспособления к «современности», которого требует государственность, сделали «ген» более активным, вместо того чтобы сделать его более инертным.

Даже сам Абд-эль-Азиз столкнулся с аллергической реакцией в форме серьёзного восстания против его собственной ваххабитской милиции, Саудовского Ихвана. Когда распространение власти Ихвана достигло границ территорий, контролируемых Британией, Абд-эль-Азиз попытался обуздать свою милицию (Филби побуждал его искать британского патронажа), однако Ихван, уже критически настроенный в результате использования современных технологий (телефон, телеграф и пулемёты), «был взбешён отказом от джихада по причинам мировой реалполитик… Они отказались сложить оружие и восстали против своего короля… После серии кровавых столкновений они были сокрушены в 1929-м. Члены Ихвана, которые сохранили лояльность, впоследствии вошли в [Саудовскую] национальную гвардию».

Сын и наследник короля Азиза Сауд столкнулся с другой формой реакции (менее кровавой, но более эффективной). Сын Азиза был смещён с трона религиозной верхушкой в пользу своего брата Фейсала — в результате своего показушного и экстравагантного правления. Его нарочито расточительный стиль прогневал религиозную элиту, которая ожидала, что «Имам всех мусульман» будет вести благочестивый и прозелитический, обращающий в свою веру образ жизни.

Король Фейсал, преемник Сауда, в свою очередь, был застрелен собственным племянником в 1975 году. Тот явился ко двору, якобы с целью принести клятву верности, но вместо того вытащил пистолет и выстрелил королю в голову. Племянник был возмущён распространением западных верований и инноваций в ваххабитском обществе в ущерб исконным идеалам ваххабитского проекта.

ЗАХВАТ БОЛЬШОЙ МЕЧЕТИ В 1979

Намного более серьёзной угрозой, однако, было возрождение Ихвана под началом Джухаймана аль-Утайби, увенчавшееся захватом Большой мечети силами 400-500 вооружённых террористов, среди которых было несколько женщин и детей. Джухайман происходил из влиятельного клана Утайби из Нежда, который возглавлял и был основным элементом первоначального Ихвана в 1920-х.

Джухайману и его последователям, многие из которых учились в семинарии Медины, оказывал негласную поддержку, среди прочих духовников, шейх Абдель-Азиз Бин Баз, бывший муфтий Саудовской Аравии. Джухайман заявлял, что шейх Бин Баз никогда не возражал против его уроков Ихвана (которые также критиковали вялость улемы по отношению к «неверным»), но что Бин Баз осуждал его преимущественно за высказывания о том, что «правление династии аль-Сауд потеряло свою легитимность, поскольку погрязло в коррупции и показухе, и разрушило культуру Саудии посредством агрессивной политики вестернизации».

Что существенно, первоначально последователи Джухаймана, проповедовавшие послание Ихвана во множестве мечетей Саудовской Аравии, не подвергались аресту, но в итоге Джухайман и множество посланников Ихвана были задержаны для допроса в 1978-м. Члены улемы (в том числе Бин Баз) устроили им перекрёстный допрос на ересь, но в итоге распорядились всех освободить, поскольку увидели в них не более, чем традиционалистов, обратившихся назад к Ихвану — как отец Джухаймана — и таким образом не представлявших угрозы.

И даже после освобождения захваченной мечети в улеме сохранялся определённый уровень терпимости к повстанцам. Когда правительство запросило фетву, позволяющую применить вооружённые силы в мечети, речения Бин База и другой высшей улемы были удивительно сдержанными. Духовенство не стало объявлять Джухаймана и его последователей неверными, несмотря на нарушение ими святости Большой мечети, но всего лишь назвало их аль-джамаа аль-мусаллаха (вооружённая группа).

Группа, которую возглавлял Джухайман, была далека от маргинализации и отнюдь не лишена источников власти и дохода. В некотором смысле она плавала в дружественной, восприимчивой среде. Дед Джухаймана был одним из лидеров первоначального Ихвана, и после восстания против Абдель-Азиза многие товарищи деда по оружию были приняты в Национальную гвардию — да что там, сам Джухайман в ней служил — так что Джухайман мог получать оружие и военную экспертизу от симпатизантов в Национальной гвардии, так что необходимое оружие и запасы продовольствия для пережидания осады были подготовлены и спрятаны в Большой мечети. Джухайман смог также призвать обеспеченных людей профинансировать своё предприятие.

ИГИЛ ПРОТИВ ВЕСТЕРНИЗИРОВАННЫХ САУДОВ

Смысл пересказа всей этой истории в том, чтобы подчеркнуть, в насколько непростом положении лидерство Саудов окажется в случае укрепления ИГИЛа в Ираке и в Сирии. Предыдущие выступления Ихвана были подавлены — но все они происходили внутри королевства. ИГИЛ, однако, представляет собой нео-Ихванский отвергающий протест, который разворачивается вне королевства — и который, более того, следует разногласиям Джухаймана и его острой критике правящего дома аль-Саудов.

Этот глубокий раскол, который мы наблюдаем сегодня в Саудовской Аравии, между модернизируемым настоящим, частью которого является король Абдалла, и «Джухайманской» ориентацией, частью которой стали бен Ладен, а также приверженцы ИГИЛ среди Саудитов и Саудовская религиозная элита. Этот раскол существует также и внутри королевской семьи Саудов.

По версии принадлежащей Саудам газеты Аль-Хайят, в июле 2014 «опрос общественного мнения, проведенный на сайтах социальных сетей, показал, что 92% опрошенных верят, что ИГИЛ следует ценностям ислама и исламского права». Ведущий комментатор Саудов, Джамаль Хашогги, недавно предупредил о приверженцах ИГИЛ в Саудовской Аравии, которые «следят из теней».

«Что мы сделали не так?» — спрашивает Хашогги. Имея 3-4 тысячи бойцов из Саудии в Исламском государстве на сегодняшний день, он советует посмотреть внутрь, чтобы объяснить подъём ИГИЛа. Возможно, говорит он, настало время признать «наши политические ошибки» и «исправить ошибки наших предшественников».

КОРОЛЬ-МОДЕРНИЗАТОР НАИБОЛЕЕ УЯЗВИМ

Нынешний король Саудов Абдалла парадоксальным образом более уязвим именно потому, что занялся модернизацией. Король ограничил влияние религиозных институтов и религиозной полиции — и, что важно, он разрешил использование четырёх суннитских школ юриспруденции для тех, кто их придерживается (аль-Ваххаб, на контрасте, запрещал любые школы юриспруденции, кроме собственной).

Более того, для шиитских жителей востока Саудовской Аравии стало возможным применять юриспруденцию Джа’фарии обращаться к духовникам-джафаритам за решениями. На контрасте, аль-Ваххаб относился к шиитам с особой враждебностью и полагал их еретиками. Не далее как в 1990-х такие духовники как Бин Баз — бывший муфтий — и Абдалла Джибрин снова заняли привычную позицию по отнесению шиитов к неверным.

Некоторые современные представители Саудовской улемы могли бы расценить эти реформы практически как провокацию против ваххабитской доктрины или, по меньшей мере, ещё один пример вестернизации. ИГИЛ, к слову, считает любого, кто ищет юрисдикции, отличной от предлагаемой собственно Исламским государством, виновным в неверности — поскольку с его точки зрения любая такая «другая» юрисдикция содержит в себе инновацию либо «заимствования» из других культур.

Ключевой политической вопрос таков: станет ли простой факт успехов ИГИЛа и полное выражение (расцвет) всех исходных добродетелей вкупе с авангардизмом архетипического импульса стимулом и активатором «гена» инакомыслия внутри Саудовского королевства.

Если станет, и пожар ИГИЛа охватит Саудовскую Аравию, — Залив больше никогда не будет прежним. Саудовская Аравия распадётся, и Ближний Восток будет не узнать.

Если вкратце, такова природа бомбы с часовым механизмом, заложенной под Ближний Восток. Аллюзии между ИГИЛом, Абд-эль-Ваххабом и Джухайманом (чьи диссидентские труды имеют хождение в ИГИЛе) представляют собой могучую провокацию: они держат перед Саудовским обществом зеркало, которое показывает ему зрелище утраченной «чистоты», где ранние верования и убеждения замещены демонстрацией богатства и потворства.

Такова бомба, которую ИГИЛ метнул в Саудовское общество. Король Абдалла и его реформы популярны, и возможно, он сможет обуздать вспышку Ихванского диссидентства. Но сохранится ли такая возможность после его смерти?

И здесь возникают сложности с развитием американской политики, которая вновь выглядит как «управление из-за плеча» и ищет возможности объединить суннитские государства и общины в борьбе против ИГИЛа (как в Ираке с его Советами бдительности).

Это стратегия, которая выглядит крайне маловероятно. Кто захочет вклиниваться в этот чувствительный внутрисаудовский раскол? И сделают ли организованные атаки суннитов на ИГИЛ ситуацию короля Абдаллы лучше или ещё хлеще воспламенят гнев внутрисаудовских диссидентов? Так кому же в конечном счёте угрожает ИГИЛ? Нет ничего проще. ИГИЛ не угрожает непосредственно Западу (хотя Западу стоит сохранять осмотрительность и не наступить на данного конкретного скорпиона).

История Саудовского Ихвана проста: с момента основания Ибн Саудом и Абд эль-Ваххабом в XVIII веке, и как это уже было проделано Ихваном в XX веке, настоящей целью ИГИЛа обязан быть Хиджаз — захват Мекки и Медины — и легитимация, которая сделает ИГИЛ новыми правителями арабского мира.