Для России 2015 год начинался как безусловное продолжение 2014-го года – на Донбассе шла война, конфронтация с США из-за Украины усиливалась, внутриполитическую устойчивость страны к испытаниям нужно было еще проверить на практике. К концу 2015 года можно сказать, что Россия не только выдержала внешнее давление, но и сумела перехватить стратегическую инициативу.

С экономической и социальной точек зрения, положение России, безусловно, является трудным, но после начала открытого конфликта с США, последовавших санкций, отрезавших страну от дешевых западных кредитов, после падения цен на нефть трудно было удержаться на достигнутом экономическом уровне (тем более что признаки стагнации экономика начала демонстрировать еще в 2013 году). Главное было — устоять на ногах в принципе и сделать это надо было в условиях несамодостаточности российской экономики, ее нездоровой структуры, крайней зависимости от экспорта сырья и прочих родимых пятен колониально-паразитической модели капитализма, созданной после ликвидации государственной плановой экономики СССР.

Возвращение в начале 2000-х государству почти утраченных им функций – сбора доходов от энергоносителей и налогов, контроля за оставшейся госсобственностью, постепенное возобновление инвестиций в инфраструктуру — не привело в эти годы к созданию сильной работающей экономики. Но оно позволило остановить развал и деградацию экономики и общества, сфокусироваться хотя бы на нескольких точках роста, например, ВПК и сельском хозяйстве, и начать восстановление совокупной мощи России.

Понятно, что нам еще нужно было время, в том числе, на формирование и запуск властью стратегии экономической модернизации, на выработку новой модели экономики, но, как это уже бывало в нашей истории, никто в мире не собирался ждать, пока Россия усилится. Давление на Российскую Федерацию в целом и на Владимира Путина персонально стало нарастать по мере того, как становилось понятно, что Россия больше не будет продолжать попытки добиться от Запада признания своего статуса независимого центра силы (хотя некоторые в наших элитах были согласны и на роль «младшего партнера»).

Россия однозначно сделала ставку на укрепление собственной самодостаточности и собирание постсоветского пространства. Конечно, процесс национализации элиты, провозглашенный Путиным в 2011 году, было бы хорошо проводить в мирных условиях – но пришлось заниматься им в обстоятельствах военного времени.

Сначала, в 2012-м, это была в основном психологическая война с США, которые с опорой на космополитические либеральные силы делали ставку на запуск в России цветной революции. Потом, в 2013-м, начались дипломатические баталии в отдельных регионах – Сирия, Украина. Начиная с 2014-го, конфликт перешел в предвоенную стадию: в ответ на прозападный переворот в Киеве Россия вернула себе Крым, положив тем самым конец однополярному миру и монополии атлантистов на изменение политической карты мира.

США попытались поставить Россию на колени – через блокаду и санкции принудив Путина отказаться от бунта против «мира по-американски». Чтобы отбить претензии Москвы на Русский мир и заставить забыть саму идею о большой антиатлантической коалиции, нужно было через экономическое давление заставить нашу страну сдастся. Расчет был, как казалось американцам, безошибочным: экономика России слаба, она нуждается в западных кредитах, ее правящий класс — прозападный и коррумпированный, он не выдержит изоляции и, испугавшись народного бунта, заставит Путина уступить.

Ничего этого не случилось – Запад неправильно оценил как расстановку сил в элите, так и химию отношений между народом и высшей властью. Путин получил огромный ресурс доверия при полном понимании народом того обстоятельства, что конфликт с Западом приведет к ухудшению экономической ситуации, временному ухудшению.

Но даже такая готовность терпеть трудности уже давала России и Путину огромное преимущество в конфликте с коллективным Западом. При совершенно несопоставимых масштабах экономик, при нашей финансовой и даже торговой зависимости от Запада Россия оказалась не просто гораздо устойчивей, но и, в конечном счете, расчетливей атлантистов. Расчетливей – потому что поставила на объективные процессы, в стимулировании которых мы, по большому счету, были заинтересованы.

Во внутренних делах это перевод «элиты» и экономики на путь импортозамещения, то есть, самостоятельного развития. С началом конфронтации процесс ускорился, и хотя все идет очень трудно, встречая огромное сопротивление, но зато при четком осознании как Кремлем, так и народом безальтернативности политики самодостаточности — идеологической и экономической.

В международных делах получилось так, что попытка изоляции России показала всем мировым центрам силы насущную необходимость быстрее проводить работы по переходу от «американского мира» к многополярному во всех сферах, от финансовой до военной.

Россия стала бунтовщиком, знаменосцем, который своим примером вселяет уверенность в тех, кто и рад бы сам выступить за изменения, да боится получить по шапке от вчерашнего, всем надоевшего, но все еще сильного «гегемона». России нужно было простоять-продержаться под ударами «американского мира» — и к концу 2015 года все убедились в том, что она это сделала. Причем в этом убедились и сами США, попытавшись уже с середины года восстановить контакты на высшем уровне для решения ближневосточных проблем.

В Вашингтоне были крайне удивлены тем, что Москва не стала мстить Америке за Украину на крайне важном для Обамы иранском фронте – Россия не только не сорвала «ядерную сделку», но и всячески способствовала ее заключению. Москва, впрочем, стремилась не задобрить Вашингтон, а заботилась о выводе Ирана из изоляции, укрепление связей с которым было в наших интересах не только экономических, но в первую очередь геополитических. И это проявилось уже в начале осени в Сирии, где Россия начала военную операцию в защиту президента Асада, сирийской государственности и против ДАИШ. До этого четыре года прямую военную помощь Дамаску оказывал только Иран.

Сирийская операция стала первой войной за пределами постсоветского пространства, в которой Россия приняла участие, и ее начало стало вторым после Крыма приговором однополярному миру. Для Европы, которой и так уже ради атлантической солидарности (а говоря проще, американского давления) было невмоготу сохранять антироссийские санкции, начало российской операции в Сирии стало дополнительным аргументом в торге с американцами. На фоне финансового кризиса ЕС, кризиса с беженцами, терактов во Франции и переговоров о трансатлантическом партнерстве («экономическом НАТО», которое навязывают европейцам США и транснациональные корпорации) конфликт с Россией представляется европейским странам уже совершенно излишним обременением. Ситуация на Украине заморожена, и Европа понимает, что давлением на Россию ничего не добиться. Платить за американскую политику сдерживания России странам ЕС уже надоело, и проатлантическому руководству Евросоюза все сложнее нивелировать возмущение национальных политических и деловых элит. Ослабление позиций Ангелы Меркель в Германии, по сути уже начавшаяся предвыборная борьба во Франции, готовящийся референдум о выходе из ЕС Великобритании – все это делает позицию ключевых стран Европейского союза крайне неустойчивой. Продление антироссийских санкций до лета следующего года произошло почти автоматически, но очень похоже, что это было в последний раз.

После отмены части из них следующим летом и возобновления российско-европейского экономического сотрудничества конфронтация с США, конечно же, не прекратится, глобальные противоречия, связанные с курсом России на формирование новой архитектуры мировых отношений, многополярного мира, никуда не денутся. Однако в силу сложного положения США на Большом Ближнем Востоке (где на всем пространстве от Афганистана до Египта они теряют союзников, инициативу и репутацию), их стремления не дать России заполнить образующийся в результате ослабления Штатов вакуум, идущей во всю предвыборной кампании Вашингтон снизит давление на Москву через европейских союзников-сателлитов, что позволит Европе совершить свой маневр.

Но не европейское направление будет находиться для России в центре внимания в 2016 году. До серьезного перелома на западном фронте еще должно пройти некоторое время. Главным направлением российских действий станет продолжение наступления на южном и восточном направлении как в экономическом, так и в военном плане.

Петр Акопов, заместитель главного редактора деловой газеты «Взгляд», отсюда