Окончание. Начало — здесь. Предыдущее — здесь.

Лежи ты, падаль, на снегу

Разумеется, предупреждения Богданова не могли быть услышаны. Большевики, захватившие власть (то есть одержимые милитаристской софией), не только не видели ничего особенно трагического в своем положении, но, напротив, считали, что дело идет именно так, как и должно идти по марксистской науке. Вот когда софия, которой они сейчас служат, начнет их давить, как надоевших тараканов, тогда и станет ясен трагизм, о котором пророчествовал Богданов. А пока все по писаному: концентрация производства и централизация капитала в руках монополий во время войны закономерно приводит к государственному капитализму с его контролем над производством, нормировкой, регулированием, распределением, государственным снабжением, таксацией цен и карточной системой. Вы только подумайте — ведь это уже почти что социализм!

Бухарин в «Экономике переходного периода» просто от восторга заходится по поводу «универсальной государственно-капиталистической организации, с уничтожением товарного рынка, с превращением денег в счетную единицу, с организованным в государственном масштабе производством, с подчинением всего «народнохозяйственного» механизма целям мировой конкуренции, т.е. в первую голову войны». Разве не видно, что этот невинный страдалец просто бредит военной софией, которая хочет загнать всех людей в лагеря и трудовые армии, ради извлечения электроэнергии масс? Нет, он отнюдь не садист, он лишь бесноватый. Он решил, что почва уже подготовлена, необходимые структуры сформированы («если капитализм «созрел» для государственного капитализма, то он созрел и для эпохи коммунистического строительства»). Осталось лишь кое-что подправить — передать эти готовые структуры пролетариату в лице (как подметил Богданов) «солдатской партии». А уж она, эта партия, являясь воплощенным телом милитаристской софии, займется «выработкой коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи» (курсив мой, а не Бухарина. — О. Д.).

Пока что «солдатская партия» лишь покупает кукол у торговки Софьи Власьевны. Административный василиск сам пока что бесплоден. «Человеческий материал» пока что берется в сыром, так сказать, виде. Это уж позже военно-коммунистическая софия займется выработкой «нового человека» путем «концентрированного насилия» — «начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью». Об одном из аспектов этого процесса (внутрипартийном) подробно и ясно рассказано в «Роковых яйцах» Михаила Булгакова. Там под «красным лучом» — электрическим! — родятся чудовищные рептилии нового человечества (об этом см. мою статью «Гады» в книге «Демон сочинительства»).

Впрочем, государственный капитализм — это далеко еще не тот вожделенный коммунизм, который большевики подрядились построить. Остановивишиеся часы софии старого государственного капитализма работали, в принципе, все-таки по нормальным экономическим законам. Несмотря на все присущее этой софии «планирование», она способна к рыночной саморегуляции, у нее есть известные циклы (кризис, депрессия, оживление и подъем). А идеал Бухарина — уничтожение рынка, превращение денег в единицу счета и т. д. Такой идеал пока что еще не достигнут. Нужно еще очень много сделать для его достижения. Увы, своих собственных умственных ресурсов для этого не хватает. Приходится обращаться к интеллигентской софии, которая — вот сука! — пока саботирует. Как же быть? Очень просто: разрушить эту софию. Или, как выражается Бухарин, разорвать «социальные связи прежнего типа, живущие в виде идеологического и психологического сгустка в головах людей этой категории».

Под «людьми этой категории» подразумевается неформальная общность старой интеллигенции — все эти забелины, персиковы, преображенские. Символом этой общности может быть, например, блоковская Незнакомка или Маша Забелина. Кровожадный Бухарин ставит задачу уничтожения этой софии. Да за что же, помилуйте: ведь она же готова отдаться любому комиссару… Но нет: «предварительным условием самой возможности нового общественно-производственного сочетания должно быть распадение связей прежнего типа в головах этой технической интеллигенции». Или, как скажет Блок: «Лежи ты, падаль, на снегу».

Но все-таки Маша спаслась, хотя, конечно же, только лишь временно. Спаслась потому, что в характере ее есть неискоренимая пытливость, тяга к новому. Вот она и вышла замуж за комиссара. То есть – интеллигенция (известная часть ее) отдалась новой власти. Всем этим привлеченным спецам было ужасно интересно посмотреть: как это можно устроить жизнь на совершенно иных принципах. Они не стали большевиками, они остались экспериментаторами, вечными «московскими студентами», как говорит один из них, герой «Собачьего сердца». Их софия влекла их к великим делам, и они пошли разрабатывать проекты воздушных электрических замков. А что из этого может получиться, они просто не знали.