Продолжение. Начало здесь. Предыдущее здесь.

Продолжаем публиковать текст Ллойда де Моза о групповой фантазии в период президентства Джимми Картера. Текст представляет собой отрывок из книги де Моза «Психистория». О ней – в начале публикации. Здесь пойдет речь о четвертой стадии развития фантазии, связанной с Иранским кризисом. Итак, читаем Ллойда де Моза дальше.

ФС 4 — СТАДИЯ «ПЕРЕВОРОТА»: ИРАНСКИЙ «КРИЗИС»

Как должно быть ясно теперь, так называемый «Иранский кризис» был на самом деле вовсе не внешним кризисом, а долгожданным и тщательно спланированным решением возникшего ранее настоящего кризиса, связанного с коллапсом групповой фантазии. Теперь гнев против Картера отщепился и спроецировался на аятоллу Хомейни и на глумливые толпы демонстрантов, которые, найдя решение стадии коллапса своей собственной революционной групповой фантазии, были счастливы внести вклад в унижение Америки, выставляя перед телекамерами связанных заложников и символически вешая портрет Картера. Из американской прессы моментально исчезла вся символика «коллапса». По замечанию «Нью-Йоркера», «рейтинг президента Картера… во время кризиса возрос вдвое. Внезапный взрыв привязанности народа к своей стране, похоже, распространился и на президента страны». Благодаря отщеплению образа Ядовитой Плаценты Картер превратился теперь в Борющийся Плод, представителя американцев в борьбе со звероподобным унижающим врагом. Вся Америка спроецировала личный гнев на групповое иллюзорное решение.

Когда я спрашивал свыше 800 человек, которые присутствовали на нескольких моих выступлениях в первую неделю кризиса, как они себя чувствуют, большинство отвечало: «Чувствуем себя хорошо… мы чувствуем свою сплоченность… хватит нам ото всех терпеть притеснения… как хорошо снова быть американцем… моя личная жизнь и неприятности мне уже не кажутся столь уж важными». Нация перешла в четвертую стадию — «переворота», когда предназначение лидера – унизить врага. Бывший президент Форд назвал Иран «самым серьезным кризисом из всех, с которыми сталкивались Соединенные Штаты после второй мировой войны», а на улицы вышли десятитысячные толпы, чтобы излить свой гнев, сжигая иранские флаги, оскорбляя иранских студентов, обучавшихся в американских колледжах, швыряя камни в окна местных арабских булочных, неся портреты актера Джона Вэйна «как символ полного сил национализма» и выкрикивая: «Отправим морскую пехоту» и «Разделаемся с аятоллой!»

Америка снова чувствовала себя хорошо. Один обозреватель сказал об этом напрямик. В своей статье «Почему аятолла заслужил нашу благодарность» он объясняет: «Аятолла и тот уличный сброд, который считается правительством в этом отсталом, хаотическом государстве, оказали нашей стране чертовскую услугу. Я уже не говорю, что Джимми Картеру практически гарантировано переизбрание. Вклад Ирана заключается в том, что Соединенные Штаты получили толчок в сторону возрождения национальной гордости и единства, которые мы боялись утратить».

Даже когда Россия вторглась в Афганистан, это не подорвало уверенности американцев в собственных силах. Картер, говоривший, что действия русских создают «величайшую угрозу для мира со времени второй мировой воины», мог запросто пойти на обострение отношений, начать «новую холодную войну» и пригрозить использованием «военной силы» в Персидском заливе, как будто раньше он не обещал воздерживаться от военного решения конфликтов. Иллюзорное решение вернуло миру утраченный смысл. В начале 1980 г. нация пребывала в настроении спокойной гордости:

«Что представляет собой сейчас Вашингтон? Это потрясающе. Начнем с президента Картера. Повсюду кризис… Он выглядит спокойным. Он приглашает небольшие группы репортеров и отвечает на их неофициальные вопросы с такой невозмутимой прямотой, что те, несмотря ни на что, чувствуют себя под защитой… Картер — впечатляющая фигура… Картер выглядит спокойным…»

Карикатура на иллюстрации 9 показывает иллюзорное решение, которое и послужило источником этой силы и спокойствия. Слева нарисован хороший лидер — он теперь молод, силен и решителен, обернут в плацентарный американский флаг и одет в белое. Справа показан плохой лидер. Ядовитая Плацента — старый, иностранного вида и одетый в черное. Цена расщепления, которая корчится в родовой агонии, сдавленная пуповинной веревкой, натянутой между двумя лидерами, — это принесенные в жертву заложники. Как сказал Уильям Ф. Бакли, настоящая опасность состояла в том, что их могли освободить без применения силы со стороны Америки:

«Что же случится, если аятолла просто освободит узников? У публики останется ощущение не доведенного до конца дела. Мы будем смотреть на Картера и ждать, какую форму наказания он выберет для терпеливого правительства Ирана, а тут-то и выйдет осечка. Маловероятно, что, получив заложников назад, США захочет прямого военного воздействия из тех, что приводят к гибели мужчин, женщин и детей».

В первые месяцы 1980 г. неосознанным стремлением американской политики было удержать заложников в плену, даже спровоцировать их смерть в качестве очистительной жертвы и наказания за наш гнев. По пути в различные военные госпитали шаха официально эскортировали самолеты воздушных сил. что приводило иранцев в бешенство, а в прессе постоянно мелькали высказывания Картера о его «готовности применить военную силу» невзирая на последствия. Когда шах, наконец, покинул Соединенные Штаты, Картер даже написал, по выражению «Нью-Йорк Тайме», «необъяснимое» письмо сестре шаха, в котором просил уговорить шаха вернуться: «Сейчас мы предпочли бы, чтобы он прошел курс лечения у доктора Дебэйки в Горгасе, американском госпитале в Панаме, или в Хьюстоне, Техас» — поступок, равнозначный смертному приговору для заложников. «Мы были уверены, — вспоминал позднее Гамильтон Джордан, — что, если шах воспользуется своим правом вернуться в Соединенные Штаты, часть заложников будет убита. Мы получили на этот счет серьезные предупреждения».

Однако предстояло еще применить непосредственное воздействие, чтобы вызвать жертвенный гнев и положить конец стадии переворота групповой фантазии рождения заново. С точки зрения фантазии дело касалось не только дипломатии: в фантазии ужасная Ядовитая Плацента все еще душила нацию и перекрывала ей кислород. Журнал «Тайм» драматично передавал наши ощущения перед военной акцией против Ирана. На рисунке были показаны наши лица, залепленные плацентарными флагами, и пуповинные веревки, обвязанные поперек груди — трудно найти рисунок, более непосредственно изображающий наше переживание заново собственного рождения. Американские репортеры пытались объяснить озадаченным европейцам, которые не являлись частью групповой фантазии рождения, почему «редко бывает столько разговоров о войне, о ее неизбежности, необходимости и желательности». Сопровождаемый требованиями «заострить национальный шип» и «взять командование» с тем, чтобы Америка достигла «света в конце туннеля… готовая родиться», после большой «экономической» речи, в которой объявлялось о «потребности в страдании и дисциплине». и поддержанный общественным мнением — теперь опросы-показывали, что большинство американцев одобряет вторжение, даже если заложники при этом будут убиты — Картер решился на «освободительный рейд». В том, что военный рейд ведет к смерти многих, если не большинства заложников, не сомневались ни Картер, ни Вэнс, ни советники, ни Пентагон. Однако «жертва ради национальной чести» в конце концов была признана необходимой: следовало разбить ядовитого звероподобного врага и прекратить родовой переворот. Как сказал Бжезинский на заседании Национального совета безопасности 11 апреля, где было вынесено решение об оккупации, Америка должна «вскрыть нарыв», положив тем самым конец заражению, осквернению национального тела.

Однако «возрождению американской воли» не суждено было завершиться в тот апрельский день — военная акция «провалилась». Не были принесены в жертву ни иранцы, ни заложники, не был разгромлен чудовищный враг. Вместо этого лишь наши унижение и разгром и оставшиеся в песках Ирана восемь мертвых американцев. Картер взял на себя всю ответственность за отвод отряда особого назначения и отказ от использования альтернативного плана продолжения штурма с участием сотен самолетов и кораблей. Сила характера Картера, проявившаяся в решении избежать риска масштабной войны, снова была расценена его критиками как «слабость». Как сказал позднее Ричард Никсон, который часто выбалтывает не подлежащие огласке чувства нации: «Одной из крупнейших ошибок, допущенных президентом Картером, явилось то, что его главной и, как мне кажется, фактически единственной заботой… были жизнь и безопасность заложников». Эту «слабость» Картеру не простили. Теперь у всех было ощущение, что у Америки «кость в горле», что она «задыхается» от собственного «бессилия». Национального возрождения следовало достичь иным путем: через очистительную жертвенную смерть самого лидера.

Групповую скверну всегда можно смыть, до смерти забив камнями старого бессильного лидера, что и происходило в архаических обществах, где существовал ритуал принесения в жертву божественного короля. Выборы в 1980 г., где Америка уготовила Картеру поражение, прошли в атмосфере, полной неприкрытых желаний смерти. Карикатуры постоянно изображали, как он гибнет или как его убивают. В августе ровно через 17 лет после убийства президента Кеннеди — 70 миллионов американцев уткнулись в телевизоры, чтобы узнать, «Кто выстрелил в Дж. Р.?»

Заключительное «обвальное поражение» Картера изображалось так: Рейган побивал Картера камнями, и тот в мучениях погибал (иллюстрация 11). Помещенный рядом с карикатурой портрет Картера, казалось, подтверждал факт его смерти (иллюстрация 12).

Что касается мотивов ритуального принесения Картера в жертву Америкой, то они совершенно ясны. В «борьбе между гневом [на Картера] и страхом [перед Рейганом]… гнев победил с огромным перевесом», — говорил один репортер. «Выборов не было. Была лишь гора Святой Елены, сыплющая на политический ландшафт горячий пепел». Фантазийный анализ статьи о поражении Картера, которую дали после выборов в «Тайме», похож на донесение испанского священника, с ужасом наблюдавшего кровавые жертвоприношения ацтеков: «дикий… сердитый… похоронили… топор… триумф… убит… счастливее… мясо… красный… слезы… агония… рана… ад». Джимми Картер отказался смыть нашу скверну, пожертвовав американцами, поэтому в жертву пришлось принести его самого. Ошибка его заключалась в том. что он не признал первичного источника скверны в нас самих. Как сказал Том Вольф:

«Народ ждал от Картера, чтобы тот пришел и сказал: «Вы прекрасно знаете, чем занимались до сих пор, и я тоже это знаю, так что не будем друг друга обманывать. Вы все лгали своим женам и мужьям… Вы позволяли обществу тонуть в трясине упадничества и коррупции, вы поощряли разврат и порнографию. И не секрет, что нам пора уже что-то делать с этой помойной ямой безнравственности».

Свою статью Вольф озаглавил «Бросим боевой клич». Человеком, откликнувшимся на этот боевой призыв к пресечению распада и дальнейшего осквернения безнравственной Америки, стал Рональд Рейган, который уже несколько десятков лет проповедовал именно эту тему. Его выступление после зачисления в список кандидатов не позволяло сомневаться, что он осознает свою фантазийную роль в фетальной драме национальной дезинтеграции и возрождения путем жертвоприношения, связанного с насилием:

«Разрушить… дезинтегрирующий… ослабший… бедствие… жертва… разрушить… возрождение… разъедаемый… опустошаемый… обновить… обновить… жертва… течет мощным потоком… ущерб… вредить… нацию тошнит… разрушить… замораживать… истощение… разрушение… слабость… бедствия… слабость… война… война… война… кипеть…» ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ