В истекшем октябре среди прочих происходили события, при сопряжении которых можно составить противоречивую картину текущей внутренней политики. И отметить некоторую путаницу в идеологических установках. Рядовых электората Единой России это с курса, конечно, не собьет, но на сердце может возникнуть некоторая суматоха.

С одной стороны, в беспощадной битве, разыгравшейся при шашлычной «Антисоветская» на Ленинградском проспекте столицы, победили ветераны, откровенные поклонники Сталина. Их активно поддержали активисты официально признанного молодежного движения «Наши», созданного во времена президентства Владимира Путина. В прокремлевской ориентации этих комсомольцев наших дней не приходится сомневаться. Что это, приветственный жест в сторону левых?

Но с другой стороны в День памяти жертв политических репрессий 29 октября президент Медведев хоть и не нанес официального визита к Соловецкому камню на Лубянке, но на следующий день в телевизионном выступлении недвусмысленно осудил кровавый сталинский террор. А это в чью сторону жест?

На первый взгляд налицо то обстоятельство, что две ветви власти расходятся на почве идеологии. Но похоже, это вовсе не расхождения, а остроумное использование принципа дополнительности. Лидеры полюбовно поделили электорат, обслуживая каждый ту его часть, которая ближе. При этом эти части не просто во многом смыкаются, но частично пересекаются и совпадают.

Но генеральную линию Кремля озвучивает нынче все-таки президент. В советские времена в кругах спецслужб бытовал термин социально обиженные. Речь шла об объяснении фрондерских взглядов части населения тем, что их родственники или они сами стали жертвами репрессий. Похоже, эту самую обиженную часть населения и пытался утешить Президент. Но и здесь, кажется, дело не так просто.

Праздновать и скорбеть для идеологов Кремля – две стороны одной медали. Скажем, в мае празднуют День победы и вместе глубоко скорбят о понесенных жертвах в годы войны. Но, кажется, одного этого Дня сегодня уже не достает для использования в идейном окормлении населения. И никакие рекламируемые официальными СМИ комсомольские энтузиасты из отрядов поисковиков безымянных братских захоронений шестидесятилетней давности не в силах затушевать тот факт, что новым поколениям граждан все эти давние страсти, как они сами выражаются, по барабану. Лет шесть назад, чувствуя образовавший идеологический вакуум, путинские политологи предприняли попытку реанимировать общенародный энтузиазм по поводу славного покорения Северного полюса тех же сроков годности. Но это был очевидный сбой и нонсенс в работе кремлевских пропагандистов.

Сегодняшняя официальная торжественная скорбь по жертвам сталинских репрессий тоже, конечно, припоздала. Этого не могут не понимать ответственные за кремлевский пиар. Но дело, похоже, далеко не только в судорожном поиске новых ориентиров, свежих знамен и хоругвей. Скорее всего, Кремль решил перехватить инициативу у немногочисленных нынче, но довольно громко заявляющих о себе правых, и сыграть на поле, традиционно заминаемом правозащитниками.

Это, конечно, не новый прием. Помнится, в конце 80-ых, после скандала с альманахом «Метрополь» на литературной площадке идеологического поля стало неспокойно: подпольные журналы и несанкционированные литературные вечера, публикации здешних неофициальных авторов заграницей. И в Ленинграде, до того невыгодно отличавшимся от Москвы свирепостью своего КГБ, задумали и провели операцию по приручению инакомыслящих литераторов: им предоставили площадку для выступлений и даже разрешили выпустить под присмотром КГБ малым тиражом альманах «Круг» – дело по тем временам неслыханное. Впрочем, уже тогда многие называли этот почин «зубатовщиной». Да и закончилось все приблизительно так же: в подведомственной градоначальнику Зубатову Москве, автору идеи собраний рабочих марксистских кружков под присмотром охранки, – Красной Пресней. В России в целом – перестройкой и развалом СССР, потом концом правления КПССС, а потом закатом всего официозного Союза советских писателей.

Власть, не учащаяся на промахах предшественников, и сегодня поставила себя в двусмысленное положение. Одной рукой подкармливая левую реакцию, другой она приветственно помахивает в сторону правых. Сидеть одновременно на двух стульях, понятно, неудобно. Кроме того, любой, услышавший из кремлевских уст долгожданное им «а», непременно будет нетерпеливо ждать произнесения и «б». Неустойчивое равновесие сменяется устойчивым, только когда замирает маятник.