Начало книги — здесь. Предыдущее — здесь

В той записке, с дрожащими буквами и стилем совершенно пьяного человека, было столько смятения, что невольно хотелось вникнуть в нее поглубже. Увы, время стерло из моей памяти большую часть ее текста, поэтому я не могу привести его здесь дословно целиком. Но некоторые выражения так и стоят перед моими глазами. «Ангел мой, кровинушка моя, исчадие моих чресел» — таково было обращение в этом душераздирающем документе. Это был крик души, читатель, но слишком, пожалуй, напряженный крик, — крик, рассчитанный на эхо, — ибо в отражении его, в том, как отзовется этот крик, автор письма надеялся расслышать ответ своему сомнению. Однако что же мог он расслышать? — только удесятеренное пустыми сводами сомнение свое, — ничего больше (говорю, забегая вперед). И, расслышав его — свое сомнение, он заткнул уши и продолжал… Ниже стоит сакраментальная фраза, которая объясняла все его сомнения, всю его боль:

«Доченька, понадобится кровь, возьми ее по капле из меня. Ласковая моя дочь, никого у меня нет, только ты и твоя мама. Я так вас люблю обеих, больше всего на свете вас люблю, думаю эти месяцы о вас постоянно в своих скитаниях, дочь мая».

***

Еще тогда, на даче — в первую нашу встречу, — мне показалось, что характер Лики не очень-то соответствует тому, что она наговорила, ссылаясь на свой гороскоп (18 декабря — Стрелец). И тогда еще, по возвращении со дна оврага, я сказал ей в ответ на ее «стрелецкие» восторги:

— Это вы-то дикарка? Ну, ошибаетесь. Напротив, вы очень общительны. Характер у вас тоже не такой уравновешенный, как вам кажется, — это же видно по лицу, — вы эмоциональная, подвижная — белка! — правильно Александр Иваныч говорит… Подвижная, легко приручаетесь, крайне мечтательная — вижу по глазам. Немного меланхолична… Хотя здесь, наверное, противоречий много…

А сам еще при этом подумал: и уж никак не нацелена в невидимое, как это она о себе говорит. У нее для этого просто нет средств: лука и стрел. Крылья оторваны, глаза куда-то убегают — разве можно такими глазами прицелиться? Впрочем, может, и авантюристка… Да нет, скорее покорное судьбе существо — пугливое и меланхоличное. А «устремленность в невидимое» — только фантазия того же сорта, что и вера в оккультную дребедень. Конечно, она изо всех сил хочет быть устремленной в невидимое, но это только потому, что верит: раз стрелец, значит должна быть такая устремленность. В сущности, обычная покорность судьбе.

Читатель, я твердо верю, что звезды должны хоть как-то определять нас, а вот в случае Лики звезды все врут. В чем тут дело? И, как всегда, услужливая память сразу подсунула мне намек, который уже и был решением. У Секста Эмпирика в книге «Против астрологов» есть одна такая фраза: «Итак, момент рождения того, кто относится к их наблюдению, они принимают более отдаленно или с момента извержения семени и зачатия, или с момента родов. Но они не могут это относить к моменту извержения семени и зачатия, поскольку в точности нельзя воспринять его время. Мы ведь не можем сказать, происходит ли зачатие одновременно с внедрением семени или не одновременно…» и т.д.

Пусть не думает публика, что я привожу эту цитату, чтобы вместе с Секстом Эмпириком спорить с халдеями. Мне сейчас не до этого. Просто я наконец решил показать всем читателям то, как я мыслю, — так сказать, поднять краешек завесы, которая обычно у меня здесь опущена.

Итак, думая о гороскопе Лики, я вспомнил книгу Секста Эмпирика. Сразу же вслед за этим (или, точнее, одновременно) мне пришло в голову начало «Тристрама Шенди»: «— Послушай дорогой, — произнесла моя мать, — вы не забыли завести часы? — Господи боже! — воскликнул отец в сердцах… — бывало ли когда-нибудь с сотворения мира, чтобы женщина прерывала мужчину таким дурацким вопросом?»

— Все-таки вы не похожи на стрельца, — сказал я.

— Правда? А мне кажется — похожа. Ведь тут дело не только в созвездиях, но еще и в планетах. И потом, еще одна сложность, — я родилась восьмимесячной.

Известно ли любознательному читателю, что недоношенному ребенку лучше родиться в семь месяцев, нежели в восемь? — это связано с какими-то биологическими циклами в организме матери и плода. В прошлом большинство восьмимесячных детей попросту не выживало. Лика выжила. Это дало мне повод заподозрить какую-то тайну — я подумал, что Лика выжила не благодаря искусству врачей, а потому, что не была дочерью своего отца и родилась нормальным девятимесячным ребенком. Секст Эмпирик и Лоренс Стерн подтверждали это.

Вот вам теперь метод моего мышления: смутной догадки и двух (лучше уж трех) «свидетельств» — шальных цитат, подвернувшихся вовремя (третьей была в данном случае фраза из «Книги Иова» — «погибни день, в который я родился, и ночь, в которую сказано: зачался человек»), — двух (трех) свидетельств подобного рода, подтверждающих вдруг мое смутное чувство, — двух или трех независимых, вовремя и ни с того ни с сего залетевших мне в голову разных случайных цитат, проясняющих мглу, — их с избытком достаточно мне для того, чтоб вполне беспристрастно и, конечно, достаточно точно судить о происходящих событиях. Это серьезно, читатель. Если же я иногда ошибаюсь, то только потому, что, увы, слишком уж подвержен всякого рода посторонним влияниям.

Продолжение