Начало здесь. Предыдущее здесь.

Версия Иоакимовской летописи теряет актуальность в разгуле новгородской вольности

Политическое мировоззрение автора второй редакции Иоакимовской летописи позиционировалось где-то на средней точке, между строгим монархизмом (отображенным в Несторовой летописной традиции) и набиравшими силу тенденциями новгородского республиканизма. Это была позиция той части новгородского боярства, которая стремилась удержать контроль над городом, балансируя между княжеским деспотизмом и разгулом вечевой стихии. Однако, уже в 1136 году общерусская политическая ситуация сложилась так, что партия ярых сторонников новгородской суверенности одержала решительную победу. Недавний любимец города Всеволод Мстиславич был изгнан по решению веча, предъявившего князю ряд серьезных обвинений. Тогда же радикально изменился весь порядок управления Новгородом. Высшие должностные лица, посадник и тысяцкий с той поры уже не назначались князем, а избирались на вече, которое могло учитывать княжеские пожелания, а могло их отвергать. Деятельность новгородских органов исполнительной власти контролировалась советом высшей знати, под председательством архиепископа, должность которого спустя полтора десятилетия также стала фактически выборной. Итог этих перемен вполне выразился формулой, прозвучавшей в устах одного из посадников на очередном вече: «Вольны вы и в князьях, и в посадниках».

Если же князьям доводилось каким-либо образом задрать новгородцев за живое, те умели постоять и за себя, и за своих друзей. Хоть на своей, родной земле, хоть на чужой, княжеской. Как это произошло, например, в знаменитой битве на реке Липице, в 1216 году.

Новгород направил войско в Залесскую Русь, чтобы поддержать ростовского князя Константина Всеволодовича, которого притеснял меньший брат Юрий, правивший Владимиром и Суздалем. Накануне решающего боя владимиро-суздальское войско заняло выгодную оборонительную позицию, за полосой топкой грязи и частоколом. Новгородцы все же решились атаковать. Они слезли с коней, сняли и аккуратно сложили верхнюю одежду, сапоги (чтобы не портить, шлепая по грязи). И так, босиком бросились в бой, разметали колья ограды и опрокинули строй княжеских тяжеловооруженных ратников. За новгородцами кинулись их союзники из Ростова и Смоленска, и все владимиро-суздальское воинство обратилось в бегство. Брат и союзник князя Юрия, весьма известный в дальнейшей русской истории Ярослав Всеволожович (отец Александрв Невского) потерял в том бегстве богато разукрашенный шлем (который нашелся лишь в XIX веке и стал одним из ценнейших экспонатов Оружейной палаты Московского Кремля).

Необычайно возвысился тогда Господин Великий Новгород. Поднялся над прочими землями и городами Руси не только своим богатством и многолюдством, но, прежде всего, силой духовного превосходства над мелкими княжескими амбициями, разрывавшими в клочья великую страну. Поставив себя выше княжеского своеволия, сообщество граждан Новгорода не нуждалось в каком-то историческом обосновании своих прав. Поэтому тексты, подобные откорректированной Иоакимовской летописи, утратили актуальность во второй половине XII века и стали постепенно выходить из обращения. Да и новгородские сказители той поры стали создавать былины, в которых воспевались уже не старопрежние князья и богатыри-дружинники, а герои новой формации: бесшабашный драчун Васька Буслаев, мореход-гусляр Садко и им подобные, из числа вольных жителей вольного города.

Продолжение

На Главную "Первых Рюриковичей"