Начало здесь. Предыдущее здесь.

Рюрик, великий князь Новгорода (архикратор по версии Иоакимосвской летописи), внук Гостомысла и родоначальник общерусской великокняжеской династии; его скандинавские родственники, среди которых – норвежец Одд, будущий Вещий Олег

О родовых корнях Рюрика «Повесть временных лет» умалчивает. Иоакимовская же летопись сообщает: «Гостомысл имел четыре сына и три дочери. Сыновья его или на войнах убиты, или в дому умерли, и не осталось ни единого его сына, а дочери выданы были соседним князьям в жены». Далее повествуется, что Рюрик был сыном средней дочери Гостомысла, Умилы.

Об отце Рюрика ничего не сообщается. Татищев полагал, что мужем Умилы был какой-то князь из Финляндии, но в этой стране в IX веке еще не было ни княжеских родов, ни каких-либо институтов государственности. Некоторые авторы XX в. (как, например, Владимир Чивилихин в романе-эссе «Память») искали предков Рюрика в западнославянской среде, однако княжества ободритов, руян, поморян никак нельзя было бы определить, как соседние по отношению к Новгородской земле, окруженной тогда со всех сторон племенами, еще не имевшими государственного устройства.

Вероятнее всего, своих зятьев Гостомысл нашел среди князьков, сидевших по малым городкам Ильменской земли и находившихся под рукой верховных правителей Славенска-Новгорода. Это наилучшим образом соответствовало и политическим, и семейным интересам. Отец Рюрика, по всей видимости, был не слишком значительной персоной в тогдашнем VIP-сообществе, но, надо полагать, обладал необходимой родословной, позволявшей ему считаться прямым потомком Владимира Древнего. Следовательно, он был одним из юридически признанных «сынов» великого князя. Унаследовав соответствующий статус от отца, Рюрик имел формальное право на получение ответственной должности по условиям решения, принятого высоким собранием «чуди, словен, кривичей». Фактически же его продвинул Гостомысл, видимо, заранее готовивший любимого внука на роль своего политического наследника.

Версия о сугубо славянском происхождении летописного предка русских государей косвенно подтверждается при анализе некоторых странностей, связанных с практикой использования имени Рюрика его потомками.

Это имя должно было сохраняться в семейной памяти княжеского дома, по крайней мере, до эпохи Владимира Красное Солнышко, пока князья жили по старине, в окружении языческих волхвов и сказателей, сохранявших в устной форме и передававших по цепи поколений сведения о деяниях государей прежних времен. Но ни одного Рюрика не было среди детей Святослава, среди многочисленных сыновей, внуков, правнуков Владимира Святославича.

Складывется впечатление, что о своем предке Рюрике позднейшие князья узнали лишь из летописей. Первый после гостомыслова внука носитель данного имени появился только в середине XI в. Это был Рюрик Ростиславич, правнук Ярослава Мудрого. Его отец, старший ярославов внук Ростислав Владимирович, по всей видимости, был знаком с первоначальным вариантом Иоакимовской летописи. Поэтому он и назвал своего старшего сына открывшимся из летописного текста именем основателя династии. Затем в честь Рюрика Новгородского были названы еще несколько князей – уже в XII веке, когда «Повесть временных лет» получила широкую известность в кругах интеллектуальной и политической элиты Русского государства.

Невозможно, однако, представить, чтобы память о выдающемся предке не сохранялась в семейных преданиях при его правнуках. Но может быть, имя Рюрик было не единственным и даже не главным у его знаменитого носителя? По догадке Владимира Чивилихина, слово «рюрик» (или, правильнее, «рурык») пришло из западнославянского социума (к которому принадлежали предки ильменских славян) и означало определенный вид сокола (28). Если принять такое толкование, то можно предположить, что внук Гостомысла остался в памяти новгородских сограждан не под своим официальным именем, а под прозвищем Рюрик-Сокол. В таком случае, его настоящее, княжеское имя следует искать в первых поколениях прямых потомков.

Правнук Рюрика, доблестный Святослав, как известно, был усердным почитателем традиций языческой старины. Он уж точно должен был знать, кто был его прадед (из семейных преданий, и/или из бесед с мудрыми волхвами). Младший сын героического князя получил имя Владимир не просто так, а, вероятнее всего, в память о Владимире Древнем. Среднего сына знаменитый князь назвал именем другого заслуженного предшественника, Вещего Олега. Следуя такой логике, сына-первенца Святослав должен был назвать в честь того из своих предков, кого следовало бы чтить еще в большей степени, чем вышеуказанных деятелей. Таковым, по правилам семейной этики, должен был считаться отец Святослава, Игорь. Но он имел репутацию неудачника, чье имя могло принести беду его обладателю. И это имя находилось под своего рода запретом в княжеском семействе вплоть до эпохи просвещенного христианина Ярослава Мудрого. Отбросив имя Игоря, Святославова первенца логично было бы назвать в честь Игорева деда, основателя княжеского рода, отмеченного милостью богов. И он был назван Ярополком. Прекрасное, совершенно княжеское имя, неизменно популярное и в последующих поколениях Рюриковичей.

Итак, имеются веские основания предполагать, что летописный внук-наследник Гостомысла получил официальное имя Ярополк. Но в простом обиходе его, по всей видимости, знали под именем-прозвищем Рюрик. Возможно, в том сказались и лексические пристрастия среды, в которой Рюрик-Ярополк начинал отсчет ступеней большой политической карьеры. В 862 году он стал правителем Ладоги, где большинство жителей составляли выходцы из Скандинавии. Имя Рюрик должно было легко восприниматься его тогдашними подданными, ибо звучало на скандинавский лад. Почти как имя датского короля Рёрика, отца Геруты, деда принца Гамлета, известного нам благодаря трудам Саксона Грамматика и гению Вильяма Шекспира.

В Ладоге Рюрик пробыл до 864 г. Затем Гостомысл умер, и его внук поспешил в Новгород, где был провозглашен великим князем, в соответствии с замыслом покойного деда. Власть новопоставленного князя не была безоговорочно принята всем обществом. Никоновская летопись, в частности, сообщает: «Оскорбишася новогородци, глаголющи, яко быти нам рабом и многа зла всячески пострадати от Рюрика и рода его… Того же лета уби Рюрик Вадима Храброго и иных многих изби новгородцев съветников его». Таким образом, наследник Гостомысла ознаменовал начало своего княжения в столице Приильменья репрессиями, жертвами которых стали некий лидер оппозиции (вероятно – еще один претендент на княжескую власть) и его сторонники.

В понятиях той эпохи законным носителем государственного суверенитета считался весь княжеский род, а внутри этого рода – его глава, который, в идеале, должен был получать власть в порядке наследования, по старшинству и авторитету среди сородичей. При этом наследниками первой очереди считались братья правителя, наследниками второй очереди – сыновья и племянники по мужской линии, за ними – еще более дальние родственники (опять же по мужской линии, связанные происхождением от общего предка). Но строгий порядок передачи власти от старших к младшим мог нарушаться, если кому-то из членов княжеского рода удавалось силой захватить власть «не в черед». Соответствующие инциденты, нередко сопровождавшиеся кровопролитием, считались, в принципе, допустимыми, хотя и не одобрялись. Победителя общество признавало законным правителем, если он принадлежал к законному княжескому роду, даже в том случае, когда его путь к власти устилался трупами соперников. Поэтому кровь, пролитая Рюриком при восшествии на престол, не лишила его статуса легитимного государя. Но, естественно, у него не было той широкой общественной поддержки, которой пользовался Гостомысл.

Как сообщает Иоакимовская летопись, Рюрик «обладал всею землею, не имея ни с кем войны». Сдержанность во внешней политике диктовалась необходимостью укрепить собственную власть князя, как в самом Новгороде, так и во всех землях Ильменского государства. Для этого Рюрик осуществил радикальные преобразования в административной сфере: «чтобы всюду разбирательство справедливое и суд не оскудел, посадив по всем градам князей от варяг и славян, сам же проименовался князь великий, что по-гречески архикратор или василевс, а оные князи подручными».

Иначе говоря, власть, ранее принадлежавшая лидерам родовых корпораций местной знати, была передана великокняжеским наместникам. По старой памяти они еще титуловались князьями, фактически же полностью зависели от своего новгородского суверена, который мог их назначать и смещать по собственной воле, не считаясь со старинными наследственными правами. Поясняя статус самого великого князя, авторы соответствующего летописного текста (видимо, хорошо знакомые с греческой политической культурой) использовали термины «архикратор» (т.е. верховный правитель) и «василевс» (царь).

Централизаторская политика Рюрика столкнулась с ожесточенным сопротивлением. Борьба продолжалась несколько лет. При этом противников «архикратора», видимо, поддержал Аскольд, могущественный правитель Поднепровской Руси (летописи сообщают о его походах в подвластные Новгороду земли между 865 и 869 гг.). У Аскольда же находили убежище новгородцы, недовольные установившимся режимом. Массовое бегство противников Рюрика летописи относят примерно к 867 г.; видимо, это был пиковый период внутриполитического кризиса. Спустя год (по данным Иоакимовской летописи) сам Рюрик покинул Новгород и переселился в специально построенную загородную резиденцию на берегу озера Ильмень.

В укрепленном замке, отдаленном от родовых гнезд старинной знати, Рюрик жил под охраной дружины, значительную часть которой составили варяжские наемники. Среди многих искателей приключений, предлагавших свои услуги «конунгу Хольмгарда», в Новгород явился норвежец Одд, получивший от соплеменников прозвище Хельги (т.е. «Священный», «Чудесный», «Ведающий тайны»), а затем вошедший в историю Руси под двойным именем-прозвищем Вещего Олега (29).

Одд родился в Гелугаланде (Северная Норвегия) и был сыном местного (урманского, т.е. норвежского) князя. С юных лет он много странствовал, видимо – в качестве предводителя дружины викингов. Один из его первых походов (типичный пиратский рейд) был совершен на Западную Двину и принес Одду славу и богатую добычу – в частности, золото и драгоценности из знаменитого святилища Йомалы вблизи устья Двины, в земле ливов. Это святилище тогда было полностью ограблено – и не в последний раз (в дальнейшем соратники Одда наведывались туда, как минимум, дважды). Позднее уже прославившийся подвигами уроженец Гелугаланда участвовал в каких-то войнах между скандинавскими конунгами, а также совершил ряд походов по традиционным маршрутам западно-скандинавских воителей: Оркнейские острова, Шотландия, Ирландия. Затем Одд снова отправился на Балтику, где посетил знаменитый остров Готланд, с его бойкими торгами, собиравшими не только купцов со всей Северной Европы, но также разнообразных искателей приключений и выгодных служб. Там, по всей видимости, гелугаландский воитель нашел себе новое применение, подрядившись служить богатому и щедрому правителю Гардарики.

После захвата новгородцами Ладоги отношения между князьями Приильменья и шведскими королями, вероятнее всего, оставались напряженными, поэтому Рюрик предпочитал нанимать на службу выходцев из западных областей Скандинавского региона – датчан, норвежцев. С Оддом, надо полагать, была достигнута некая предварительная договоренность через посредников, поскольку новый подчиненный Рюрика явился к месту службы не только со своим воинским подразделением, но также со всем семейством (с женой, потомством и сестрой).

Жену Одда звали Силкисиф – Шелковая дева. Это, вероятно, было прозвище, образованное в соответствии с принципами скальдической поэтики. Со временем у них появились сыновья, Асмунд (названный так в честь погибшего друга юности Одда) и Геррауд (наименованный в честь отца Силкитсиф). У Одда была также старшая дочь по имени Рагнхильд, рожденная какой-то ирландкой (30).

Сестра Одда сумела очаровать уже немолодого, но еще полного сил новгородского князя, вышла за него замуж и этим обеспечила быстрое карьерное возвышение своего брата. В славяноязычной среде молодую княгиню называли Ефанда (явная переделка на местный лад какого-то скандинавского имени; возможный исходный вариант – Hoffond, т.е. «Скрепляющая дом», и это, опять таки, могло быть не изначальным собственным именем, а почтительным наименованием, приобретенным в галантной среде благородного воинства).

Согласно Иоакимовской летописи, «имел Рюрик несколько жен, но больше всех любил Ефанду, дочерь князя урманского, и когда та родила Игоря, ей обещаный град при море с Ижорою в вено дал» (речь идет, несомненно, о Ладоге, которую, таким образом, Ефанда получила, как свадебный подарок, с отсрочкой передачи до момента рождения сына). Выдавая сестру за немолодого, неоднократно женатого «архикратора», Одд-Олег, надо полагать, заранее позаботился о необходимых гарантиях для нее и будущих детей князя от этого брака.

Условия брачного договора позволяют понять логику, по которой сыну князя-славянина дано было имя Игорь (ославяненный вариант скандинавского Ингвар). Великокняжеское достоинство должен был унаследовать какой-то другой отпрыск Рюрика, от одной из его старших жен. А младшему сыну архикратора гарантировали должность князя-подручника в городе с преимущественно скандинавским населением. И потому назвали его именем, понятным и популярным в соответствующей среде, может быть – в честь какого-то предка по материнской линии. Подобные случаи и позднее бывали (хотя и не слишком часто) в практике межнациональных браков, заключавшихся на Руси. Например, первый сын Юрия Долгорукого, рожденный женой-половчанкой (дочерью хана Аепа), получил славянское имя Ростислав, а второй – тюркское имя Китан (в честь кого-то из половецких родичей), и так назывался в быту, хотя в официальных актах фигурировал под своим христианским именем Андрей (позднее он получил прозвище Боголюбский) (31). А несколько ранее, но в сходных обстоятельствах, тюркское имя Олбег досталось одному из сынов переяславского воеводы Ратибора.

Названный вполне политкорректно, будущий ладожский удельный князь мог бы именоваться Ингваром Рюриксоном в среде скандинавов; но он также был Игорем Ярополковичем для ревнителей старины из славянского жреческого сословия, а еще – Игорем Рюриковичем (для большинства жителей Новгородского княжества). Идеальный вариант имени для мультикультурной среды, над которой младший сын Рюрика должен был властвовать по замыслу отца. Однако Игорю Рюриковичу выпала иная, значительно более драматичная участь.

Породнившись с великим князем, Одд-Олег стал главным новгородским воеводой, заняв, таким образом, второй по значимости пост в государстве. В 879 году Рюрик окончил свои дни, и вся реальная власть оказалась в руках брата Ефанды, взявшего под опеку малолетнего Игоря Рюриковича, которого провозгласили великим князем, отодвинув в сторону всех прочих родственников усопшего властителя.

!!! Комментарии и источники к Главе 8 смотрите здесь.

Продолжение

На Главную "Первых Рюриковичей"