Начало здесь. Предыдущее здесь.

Сведения о двух выдающихся деятелях славянского Приильменья

Иоакимовская летопись содержит повествование о двух правителях, оставивших заметные следы в истории государства ильменских славян.

Десятый по счету правитель Приильменья (внук или правнук Владимира Древнего) в старинном оригинале именовался, по всей видимости Боривой (имя, распространенное у славян в IX веке, дословно означающее Борил Воитель). В редакции, дошедшей до нас, он назван Буривой (искажение, очевидно внесенное в позднейшие времена).

«Буривой, имея тяжкую войну с варягами, неоднократно побеждал их и стал обладать всею Бярмиею до Кумени. Наконец при оной реке побежден был, всех своих воинов погубил, едва сам спасся, пошел во град Бярмы, что на острове стоял, крепко устроенный, где князи подвластные пребывали, и, там пребывая, умер».

Татищев предположил, что военные действия велись на территории Карельского перешейка. Именно эту территорию он отождествил с Бярмией, а город Бярмы – с древнерусской Корелой (затем Кексгольм, современный Приозерск). Вероятно, историк-патриот увлекся идеей обоснования исконных прав России на земли Карельского перешейка вплоть до реки Кюмени (в районе которой прошла русско-шведская граница после русско-шведских войн 1700-1721 и 1741-1744 гг.). Однако в первой половине IX века соответствующие территории еще не могли входить в сферу интересов ильменских славян.

Биармией в скандинавских сагах назывались земли в бассейне Северной Двины, куда временами наведывались викинги. Авторы Иоакимовской летописи могли называть Бярмией-Биармией и все территорию расселения угро-финских племен, тянувшуюся к востоку от владений Славянска-Новгорода, вплоть до Северного Урала (ср. современное Пермь). При таком толковании данного топонима можно предположить, что Боривой завоевывал земли каких-то финских племен к востоку от коренной территории ильменских славян. Вероятнее всего, объектом его притязаний были земли вепсов (весь), через которые проходил один из стратегических торговых маршрутов, связывавших Приладожье с бассейном Верхней Волги. При этом главной ареной боевых действий могли быть окрестности Белого озера. Там (во времена Боривоя или позднее) возник один из старейших и важнейших городских центров Новгородской державы – город Белоозеро; возможно, именно с этим центром древней славянской колонизации каким-то образом связана та цитадель, в которую, согласно летописи, укрылся Боривой после неудачной военной кампании. Река Кема, впадающая в Белое озеро с севера, в принципе, может быть отождествлена с летописной Куменью. Противниками Боривоя в той войне могли быть местные племена, либо (менее вероятно) какие-то пришельцы из Скандинавии, стремившиеся удержать контроль над удобным речным маршрутом, позволявшим выходить из Балтики на Волгу, минуя территории, подвластные ильменским славянам.

Сын Боривоя, Гостомысл упоминается также и в Новгородской первой летописи (там он не назван князем). В Иоакимовской летописи этому правителю дается развернутая характеристика: «Сей Гостомысл был муж великой храбрости, такой же мудрости, все соседи его боялись, а его люди любили, разбирательства дел ради и правосудия. Сего ради все близкие народы чтили его и дары и дани давали, покупая мир от него. Многие же князи от далеких стран приходили морем и землею послушать мудрости, и видеть суд его, и просить совета и учения его, так как тем прославился всюду».

Важнейшее событие эпохи правления Гостомысла – война с варягами.

Соответствующий сюжет Иоакимовской летописи подвергся значительной переработке под рукой автора XII века, связавшего нападение варягов с военными неудачами Боривоя: «Варяги же, тотчас пришедшие, град Великий и прочие захватили и дань тяжелую возложили на славян, русь и чудь. Люди же, терпевшие тяготу великую от варяг, послали к Буривою, испросить у него сына Гостомысла, чтобы княжил в Великом граде. И когда Гостомысл принял власть, тотчас варягов что были каких избили, каких изгнали, и дань варягам отказался платить, и, пойдя на них, победили, и град во имя старшего сына своего Выбора при море построил, заключил с варягами мир, и стала тишина по всей земле».

Относя повествование о нападении варягов и об их последующем изгнании к начальным годам правления Гостомысла, новгородский автор-патриот, по-видимому, стремился разорвать связь указанных событий с последующим призванием варяжских князей (этот официально признанный тогда династический миф он принял, но попытался по-своему его интерпретировать). При такой компановке материала в принципе отвергалась самая мысль, что предкам новгородцев могла быть насильственно навязана власть чужеземцев-варягов.

Реконструируемая событийная ткань древнейшего летописания должна была выглядеть несколько по-иному, чем в дошедшем до нас тексте. Вначале, по всей видимости, описывалось длительное и успешное княжение Гостомысла. Затем шло сообщение о нападении варягов и о дани, которую пришлось им заплатить. С этим сюжетом уместно сопоставить известную запись «Повести временных лет» о событиях 859 г. Датировка Нестора здесь кажется достаточно точной, так как примерно к этому же времени относится всплеск активности шведских викингов в бассейне Балтийского моря. Опустошительным набегам тогда подверглись земли куршей, эстов, финнов. Видимо, какая-то грабительская экспедиция, пройдя вверх по Волхову, достигла стен Славенска (Великого города). Базой для нападения варягов должна была стать Ладога (основанная скандинавами и, вероятно, находившаяся на тот момент под суверенитетом шведских королей). На Ладогу и обрушился ответный удар ильменских славян и их союзников, относимый, согласно тексту ПВЛ, к 862 году («пойдя на них, победили», по тексту Иоакимовской летописи).

Дошедший до нас в изложении Татищева фрагмент «…и град во имя старшего сына своего Выбора при море построил…», сам автор «Истории Российской» попытался использовать для выдвижения не слишком убедительной (хотя и вполне патриотичной) гипотезы о том, что Выборг был основан ильменскими славянами и назван в честь сына их правителя. На самом же деле в данном фрагменте вполне просматривается подлинная фраза из древнего текста, хотя и весьма искаженная в ходе последующих интерпретаций.

В изначальном варианте соответствующий текстовой фрагмент, по всей видимости, содержал ключевые слова: «выбор», «сын», «старший», «град», «при море», «поставил» (позднее превратившееся в «построил»). Соединяя эти слова логической связью, получаем сообщение о том, что Гостомысл выбрал (сделал выбор) сына, чтобы поставить его старшим в некоем городе, расположенном «при море». Указанный город – это, вне всякого сомнения, Ладога (единственный в ту пору портовый центр, открывавший ильменским славянам выход в акваторию Ладожского озера, Невы и Балтики, т.е. в пространство тогдашнего mare liberum).

Итак, после изгнания шведских викингов из Ладоги в завоеванный город был назначен правитель («старший). Этим правителем стал один из «сынов» верховного правителя Приильменья, то есть кто-то прямых потомков Владимира Древнего по мужской линии, для которых Гостомысл считался «in loсo patribus».

Следом идет сообщение о том, что Гостомысл «заключил с варягами мир, и стала тишина по всей земле». По всей видимости, и это сообщение восходит к древнему оригиналу. С какими конкретно варягами договаривался тогда ильменский правитель, текст не уточняет. Но вряд ли его партнерами на переговорах были викинги, изгнанные из Ладоги. Также не имело особого смысла отправлять послов к конунгам Швеции, либо Дании, чьи воинственные подданные предпринимали грабительские рейды, не спрашивая на то позволения у представителей официальной власти. А вот со скандинавскими выходцами, проживавшими в завоеванной Ладоге, достойное соглашение надо было заключить, чтобы они остались в городе, вошедшем в состав государства ильменских славян. Скандинавская колония в Ладоге была важнейшим элементом в системе восточноевропейского торгового транзита, приносившего немалые доходы правителям и знати Приильменья.

Необходимые горожанам гарантии содержались, по всей видимости, в документе, оформленном руническими письменами на добротном пергаменте. В договоре также фигурировало имя нового градоправителя — Рюрик, который должен был поселиться в Ладоге с «верной дружиной» (thru var) и «своим домом» (sine hus). Договор должным образом обеспечивал интересы скандинавских выходцев, которые (по данным археологии) вплоть до первых десятилетий XI века составляли большинство жителей Ладоги. Копия этого документа, согласно представлениям современных исследователей, сохранялась в великокняжеском архиве и в конце XI века попала в руки летописцев, которые, помучившись с переводом рунического текста, извлекли из него имена трех братьев-князей: Рюрика, Трувора и Синеуса.

Продолжение

На Главную "Первых Рюриковичей"