Run rabbit run
Dig that hole, forget the sun,
And when at last the work is done
Don’t sit down it’s time to dig it another one
Pink Floyd

Равнодушно ковыряя в зубах длинным космодесантным ножом, Алекс Цуперд нанес Стиву мощнейший удар!..

Стиви не ожидал подлого приема, чего уж там. Он просто купился на известную шутку бывалых космодесантников: отвлекая внимание противника правой рукой, резко двинуть слегка заведенной за спину и потому «неопасной» левой с зажатой в ней семисотмиллиараловой бутылкой Центаврийского Крепкого, этого любимейшего напитка самых беспринципных парней в галактике - Федеральных космодесантников.

Да, Алекс был мастер на подлые штучки. Вырос парень в суровом гетто на далекой планете Гунсдмундсдортир, а эту неприветливую ко всяким хлюпикам и интеллигентам планетку друзья Цуперда, талантливые ономасты и топонимологи, недаром сокращенно прозвали «сортиром» – грязное, нехорошее место!

Стиви весьма дурно разбирался в ономастике и космоэтике, а потому к настоящему моменту нашего рассказа был уже десять секунд как мертв. Плохо он знал Цуперда! Что называется, недооценил противника.

– Не долюбливаю чуваков которые переходят мене дорогу, – лениво процедил безграмотный, как оглобля, Цуперд, продолжая бережно выковыривать из своих ужасных зубов остатки вяленого центаврийского нетопыря – этой любимейшей закуски Федеральных космодесантников, обязательно подающейся к Центаврийскому Крепкому во всех космопортовых пабах, если их владельцы не хотят быть растерзанными умелыми руками парней, ежедневно заглядывающих в задницу смерти – этой трусливой твари, которая не спешит повернуться к героям лицом, а всё потому, что едва заслышав их дружный боевой гимн и простодушное громыханье тяжелых космодесантных ботинок, удирает во все лопатки – теперь, когда вам это понятно, перейдём к новому предложению нашего рассказа!

– Да, старик, ты не любишь этих пидеров, – чуваков, которые переходят тебе дорогу, – логично заключил закадычный кент Цуперда – капрал медицинской службы Злотверг, лениво прихлебывая из своей семисотмиллиараловой. Капрал Злотверг был полной противоположностью Грязному Алексу (так ещё называли Цуперда некоторые чудаки) – очень честный, порядочный человек!

– Ты секи, Димон… – Цуперд лениво рыгнул, из чего любой из людей, хорошо его знающих, заключил бы, что Грязный Эл не на шутку разгорячился (вышел из себя), а значит, пора уносить ноги, но Честный Дим обладал ещё одним качеством, кроме порядочности и честности, вошедших в поговорку, – он был невыносимо глуп! Деликатный рыг Эла он и ещё триста невыносимо глупых космодесантников, сидевших в космодесантном отсеке линейного космошлюпа «Гремячий лог», приняли за сигнал к космодесантированию и немедленно космодесантировались в специальную дырку в полу космодесантного отсека линейного космошлюпа. Поэтому окончания мысли Цуперда никто не услышал.

– Космос возьми! – выругался Цуперд, медленно понимая, что только что случилось по злотверговой вине. Поняв это до конца, он выругался более определенно:

– Ай-яй-яй!.. Мы только что выиграли войну!


* * *
– Нам снится не земля, видимая в иллюминатор космодесантного отсека! Мы такие скоты, что нам вообще ни хрена не снится! И мамы у нас нет! – нестройно затянул Алекс космодесантный гимн. Что еще полагается делать в случае победы, он не знал. Ему немного хотелось срать, но он не знал, полагается ли это делать в случае победы. Поэтому он ограничился компромиссным космодесантным пуком в конце первого куплета. Однако, приняв сдержанный пук Алекса за взрыв парового котла, рулевой «Гремячего» панически воскликнул:

– Спасайся кто может! Пожар! - и картинно закрыл лицо руками.

Да, в жизни всегда находится место случайному стечению обстоятельств. Потеряв управление, космошлюп опасно накренился, и все еще раздумывающий над тем, что ему делать дальше, Грязный Эл вывалился в открытый космодесантный люк. Вот к чему приводит вредная привычка не закрывать за собой дверь сортира!

Морально готовый к такому повороту событий, Цуперд привычно потянулся рукой к кольцу энергетического парашюта. После мощного рывка оказалось, что это была веревочка от смывного бачка гипер-унитаза, которым согласно Космоуставу был оборудован каждый скафандр. Недовольно встряхнув мокрыми кудрями, Эл повторил попытку. На этот раз ему в руку попалось кольцо затычки для каловых масс, которым Грязного Эла оборудовали в госпитале после ранения в сфинктер (как-то во время жаркой атаки нагнулся завязать шнурок, а бегущий сзади со штыком наперевес капрал Злотверг этого не заметил).

С третьей попытки Алекс оторвал себе член. «Багровым заревом затянут горизо-о-онт», – мелодичнейше затянул он, поигрывая обертонами, и гулко приземлился в стог сена, пробив своим могучим телом шесть WC-сараев и три кадки с печёными огурцами, после чего стремительно затормозил в амбаре, погасив энергию падения большущей связкой чеснока с кетчупом.

Немедленно после падения он умелым движением откатился в сторону, окопался, передал по радио приказ окапываться и продолжил окапываться, одновременно собрав портативную палатку, печку, солнечную батарею, портативный ракетно-радарный комплекс и портативную полковую кухню на девятьсот хорошо откормленных космобойцов, после чего хорошенечко занял оборону и начал окапываться. Местные совершенно неграмотные крестьяне, игравшие в амбаре в лото, побросали наземь свои портативные биты и недоуменно переглядывались.

В этот момент Грязный Алекс Цуперд опять смертельнейше захотел в сортир. Как и всякий коренной Гунсндмундсторстирец, он на 90 процентов состоял из кишечника. Что не помешало ему мучительно захотеть в сортир! Однако, как вы прекрасно помните, все окрестные сортиры были разрушены прямым попаданием в них Алекса, так что не все наши желания исполняются сразу, а пока они не исполняются, Цуперд решил основательно окопаться, следуя мудрым параграфам космодесантного Устава: «Окопался сам – окопай товарища», «Сам погибай, а товарища окопай», «Кто не окапывается, тот не ест», «Окапываться – вот наша задача» и многим другим. Неудивительно поэтому, что уже к утру он наконец окопался. Долго ли умеючи!

В предрассветной мгле раздавались странные звуки. Пение комаров, робкий свист соловья, ненавязчивый лай собак. Позвякивали ведрами доярки, спешащие на утреннюю дойку козы. И – тишина... Мысль о боевых товарищах посетила Цуперда в этот подозрительный предрассветный час. «Почему не слышно звуков жареной ботвы? Где мои боевые товарищи?.. Что я тут окапываюсь один?»

– Уж не случилось ли чего? – блазнилось чуткому сердцу. – Не погибли ли все мои боевые товарищи, не успев как следует окопаться?

На ум полезли чуткие, заботливые космодесантные поговорки: «Сам погибай, а товарища выручай», «Погиб сам – выручай товарища», «Товарищ товарищу – друг, товарищ и брат», «Гусье – не товарищ» – и многие другие. Будучи не в силах справиться с бурей нахлынувших на него чувств, Цуперд закричал «ура» и стремительно побежал в атаку.

«Когда человек рождается, он слаб и гибок, когда умирает, он крепок и чёрств. Когда дерево растёт, оно нежно и гибко, а когда оно сухо и жёстко, оно умирает. Чёрствость и сила спутники смерти, гибкость и слабость выражают свежесть бытия. Поэтому что отвердело, то не победит», – подумал он на бегу.

А точнее, лёжа на животе, потому что ещё на слове «рождается» Алекс споткнулся о ползучее корневище карликовой секвойи-мутанта и растянулся во весь свой немалый рост на рыхлой, пахнущей вчерашним супом земле. Но не растерялся и сразу открыл плотный заградительный огонь из бластера.


* * *
– Эй! – раздался вдруг мелодичный голос. – Что тут за болван из «Барса», то есть из бластера армейского скорострельного, шмаляет?

– У меня «Барсук» – с достоинством возразил Алекс. – Бластер армейский скорострельный укороченный. А ты кто?

– Я пышноволосая блондинка с длинными ногами, тонкой талией и лукаво подрагивающими ресницами, – доложил мелодичный голос. – Мою бархатистую кожу покрывает нежный золотистый загар. У меня соблазнительно колышущаяся грудь четвёртого размера, которая, однако, не мешает мне быстро и грациозно передвигаться по утыканной различными препятствиями поверхности. Не самый большой размер, конечно, но зато моя задница похожа на перевёрнутую редиску. Видал? Меня зовут Хрсрыч-19, потому что я родилась девятнадцать биологических лет назад. А ты?

– А я в атаку бегу, – представился Алекс.

Некоторое время друзья молчали. Потом мелодичный голос поинтересовался:

– Эй! Может, хватит уже стрелять? У меня скоро барабанные перепонки лопнут!

«Эге, – сообразил Алекс, – а девица-то вовсе не так проста! Явно выдаёт себя не за того, за кого она себя выдаёт…»

Каждый, кто хоть раз видел, как работают ребята-космодесантники (а такое, можете поверить, не забывается), знал, что штурмовой бластер является ни чем иным, как монотитановой оболочкой импульсного темпорального преобразователя энергии будущей сверхновой звезды – обычно ближайшей во времени к театру боевых действий. А это означало только одно – «Барсук» работает по цели СОВЕРШЕННО БЕСПЛАТНО!

То есть бесшумно, – поправил себя Алекс и ещё сильнее надавил на гашетку своего ни разу не подводившего в бою оружия.

– Ладно, – смилостивился мелодичный голос. – Тебя, я вижу, на мякине не проведёшь, ковбой! Выдаю дополнительную информацию. Дело в том, что я родилась на планете Эдемский Стул, а все стулянки смотрят ушами – мы ведь рождаемся слепыми! Вот и приходится компенсировать этот недостаток болтливостью – звуковые волны отражаются от объекта, и слуховые рецепторы создают пространственный образ прямо в нашем мозгу. Правда, достигнув полового созревания и выйдя замуж, мы прозреваем, но зато совершенно немеем! А когда замуж выходят наши собственные дочери (у стулянок всегда рождаются только девочки), мы умираем. Моя мамочка пока жива и здорова, Космос её возьми! Ну? Теперь понял, почему я так неловко выразилась насчёт перепонок, дурашка?

Железный Алекс отпустил гашетку, утёр со лба пот и впервые за сутки вздохнул с облегчением. Вернее, только набрал в грудь воздуху, а выдохнуть уже не успел, потому что в этот самый момент в спину ему уткнулись три отточенных, как бритва золингеновских ножа, два тускло поблескивающих смазкой воронёных ствола древних единиц порохового оружия и один вполне современный ракетный комплекс класса «сукин сын – чёртова бабушка».


* * *
Быстро сообразив, что он находится не на той стороне, где «сукин сын», а вовсе даже наоборот, Железный Алекс не растерялся и трижды прокричал, как учили: «Файт! Файт! Файт!» – ровно за восемнадцать наносекунд до того, как отвратительное щупальце веганца замкнуло контакты.

От неожиданности враг выронил своё отвратительное оружие, и оно с ужасным лязгом упало на Алекса. Ведь Алекс всё ещё занимал позицию под карликовой секвойей! И хотя его позвоночник немедленно взорвался миллионом отработанных на упорных тренировках рефлексов – твёрдые, как клешни центаврийского нетопыря, ладони рубили воздух напрасно. Двухсоткилоараловая хреновина надёжно припечатала к земле совершенную машину убийства, носящую гордое название «Космодесантник первого класса рядовой Алекс Цуперд»!

– Гы-гы-гы, – продребезжал отвратительный, как тёрка для картофельного пюре, речевой аппарат веганского предводителя. – Отвоевался… Хорош бить, ребята, – вяжи!

Его чешуйчатая лапа уже крутила рукоятку допотопного радиоволнового звукотранслятора:

Алё, база? Это я, полста первый. А это ты? Богатой будешь. Короче, хомячок в клетке! Как поняла, приём? Повторяю: петушок взлетел на насест! Как поняла? Приём!

Тем временем четверо увешанных с головы до хвоста оружием веганских ящериц сноровисто стянули руки и ноги Алекса петлями из капроновой рыболовной лески – самой тонкой, чтобы ему было больнее.

– Рыбка в банке! Повторяю: мышка юркнула в норку! – продолжал надрываться предводитель. – Яичко в лукошке! Утки потянулись на юг!

Образным разведчицким языком он докладывал о поимке Алекса.

Ящерицы привязали космодесантника к двум жердям, наспех выломанным в зарослях гигантской морошки и резво затрусили на юг. Куда именно? Об этом он старался не думать. Завтра, когда его будут пытать, а потом расстреливать, он обязательно это выяснит. А пока можно расслабиться.

Звезды мерно покачивались на темно-голубом своде в такт широким шагам веганцев, и Алексу стало смешно, когда он вспомнил, что были некогда люди премудрые, думавшие, что светила небесные принимают участие в их ничтожных спорах за клочок земли или за какие-нибудь вымышленные права. Но зато какую силу воли придавала им уверенность, что целое небо со своими бесчисленными жителями на них смотрит с участием, хотя немым, но неизменным!..

– Чтобы разбить яичко, надо приготовить яичницу! Купила мать слив… Не спрашивай, по ком звонит колокол! – бубнил главный веганец в рацию.

В наступивших сумерках его речевой аппарат казался Алексу подставкой для термических муравьев, из которых на далёком Гунсдмундсдортире делают оконные шпингалеты.


* * *
– Нуте-с, продолжим, – проскрежетал полковник полевой контрразведки Армии Освобождения Сюзанны Вега, вытирая жабры салфеткой. – На чём мы остановились?

– Осмелюсь доложить, мы остановились на том, что вы прикрутили к моим яйцам эти вот блестящие штучки! – чётко ответил Алекс.

Космодесантный Устав военнопленной службы обязывал чётко отвечать на все не связанные с Военной Тайной вопросы. Конечно, если перед тобой существо в погонах, а не какой-нибудь гражданский фетюк.

Голос полковника потеплел – желудочный кофе с консервированными пончиками был хоть куда, а с толковым подпыточным всегда приятно работать.

– Это не штучки, а контакты от полевого телефона, болван! Не будь я гвардии полевой полковник Хкхфх'квсс! Клянусь великой Принцессой Вега, которую вы, подлые федеральные прихвостни, похитили через каминную трубу в 3432 году от Великого Яйцеклада, когда Их Высочество вышли на крылечко пописать! Мы, веганцы, очень расстроены, и сейчас я запытаю тебя до смерти.

Глаза бывалого ветерана Алекса увлажнились – ещё бы, ведь он сам был участником великого штурма Трубы Камина!..

– А вы-то сами там были, товарищ полковник? – чётко спросил он.

– Конечно, – искренне удивлся его мучитель. – Все веганцы были в том знаменитом бою!

– Помните кудрявого мальчика с бледным анемичным лицом, который первым установил имперский флаг над Инкубатором, а потом, прикрывая себя плотным огнём из бластера, начал жарить яичницу?

– Ещё бы, Яйца тебя возьми! – разгорячился полковник. – Я лично стрелял в мерзавца шесть с половиной раз и все шесть с половиной раз попал!

Алекс молча расстегнул на груди бронескафандр.

– Я вэ не внал, фто это ваш дефский садик! Думал фтоловая…

Он слегка шепелявил, потому что полковник, едва завидев на мускулистом животе Алекса шесть с половиной ужасных шрамов, сразу же сунул ему в рот зажжённую сигарету, фляжку рома и две банки отменных консервированных пончиков.

Не стареют душой ветераны! Спустя пятнадцать минут они уже сидели на полу в обнимку, ласково блюя друг другу на брюки.

– Что ж ты сразу не признался, дурилка млекопитающая? – рыдал полковник. – А я-то тебя телефоном хотел…

– Я и шам жабыл, – оправдывался Алекс, откусывая то от варёной курицы, то от бутерброда со смородиновым вареньем. – Дай-ка мне ещё этого вашего забористого рому из веганской сахарной редьки, пончиков и покурить…

– Разумеется, мой дорогой боевой товарищ! – умилённо кивал полковник. – Сейчас всё будет… пацаны уже побежали… Нет, а как я тебя тогда, ты помнишь? Из эсведэшки? Я же салагой совсем был! Товарищ прапорщик Хгркх'кноррх мне кричит: «Стреляй, твою скорлупу, стреляй, мне указательное щупальце повело!» – я эсведэшку хвать, а у самого такое чувство внутри… А товарищ прапорщик меня – сапогом, сапогом! Эх… Какие сапоги были! Один к одному…

– А нас в учебке хреново кормили тогда, – в очередной раз принялся рассказывать Алекс, – я позицию занял и вдруг гляжу – яйца! Ё-моё! Ну, походная сковородка всегда со мной…

– БАМ-М-М!

Небо лопнуло и опрокинулось, запорошив комнату известковой пылью, но этого уже никто не увидел. Все умерли.


* * *
…Все, кроме Алекса, который продолжал задумчиво сидеть на полу, попеременно откусывая то от бутерброда, то от курицы. То от курицы, то от (его, к сожалению, оставалось совсем чуть-чуть) бутерброда.

– Привет! – раздался знакомый голос. – А тебе идёт!

– Это ты, Хрсрыч? – спросил Алекс, привыкший в непрерывных боевых схватках думать на четыре хода вперёд.

– Ладно, ковбой! – ответила Хрсрыч, потому что это и вправду была она. – Ты, я вижу, привык думать на четыре хода вперёд, так что не буду тянуть центаврийского нетопыря за хвост! Назову кошку кошкой! Да, это я. Когда эти зелёные джентльмены прервали нашу с тобой беседу столь необычным образом, у меня сразу созрел план… Сперва я вас выследила, потом купила в аптеке две тысячи коробков спичек и соскребла с них всю серу, а потом наковыряла в огороде угля и селитры – благо наша планета богата этими бесполезными ископаемыми, а потом хорошенечко истолкла и смешала в пропорции, которую ты, конечно, знаешь, а нашему читателю её знать вовсе не обязательно! Потом – бум!.. И вот мы одни!

– Бам, - машинально поправил её Алекс, облизывая пальцы в полной задумчивости.

– Что ты говоришь?

– Не бум, а бам. Бум – это тринитротолуол, бризантное взрывчатое вещество, бесцветное на ощупь, кристаллическое, в военных целях вот уже свыше двухсот лет не используется. А ты описала процесс приготовления пороха – бам. Я чуть бутерброд не выронил. Кстати, почему я тебя не вижу?

– Всё ещё не понял, глупыш? – ласково проворковала Хрсрыч. – Ты ведь и доярок, спешащих вчера на утреннюю дойку козы, не видел – только слышал… Да просто все стулянки невидимые!

Алекс поднял руку, чтобы почесать затылок, и обнаружил еще одно обстоятельство, мешающее ему лицезреть юную прекрасную Хрсрыч. У него не было головы. Проклятым взрывом, грубо нарушившим плавное течение ветеранской попойки, ему оторвало голову!


* * *
– Да ладно, тебе идёт, ну что ты! – успокаивала Алекса юная Хрсрыч, пока они шагали по кремнистой дороге, живописно извивающейся между полей и лугов, млеющих в предзакатной дымке. – Так ты мне даже больше нравишься…

Ни один лист не дрожал на живописных кустах терновника, указывающих им путь. Взобравшись на живописный холм, друзья стали свидетелями картины, которая сломала Алексу рёбра и брызнула костяной крошкой в лёгкие. Живописные голубые горы обрамляли надёжно скрытую от посторонних глаз долину, лелеющую на своих луговых ладонях поросший живописным камышом пруд. Живописная дорожка, петляя, сбегала мимо пруда в камышовой оторочке вниз – туда, где раскинулись живописной россыпью ухоженные полосатые огородики. На огородиках остывали, отдавая окружающему пейзажу накопленное летом тепло, живописные тыквы и ласково струили сизый живописный дымок осенние костерки, сложенные из живописно сложенных в кучки веток и листиков.

Запах от этих костерков шёл такой, что Алексу нестерпимо захотелось яичницы, поджаренной на живописно обугленной по краям чугунной сковородке, которую мой не мой – всё равно она остаётся жирной от многих поколений свиного сала, нарезанного тонкими и нежными, как лепестки лилий, ломтиками и поджаренного до состояния сводящей с ума солоноватой душистой хрусткости. А потом кокаешь туда, в этот пузырящийся свиной спермацет, охотно поддающееся высвобождающему усилию штык-ножа беленькое яичко, и словно маленькое жидкое солнышко загорается на чёрном сковородочном небе… Потом второе яичко – тоже белоснежное, как ясное морозное утро, потом третье – рыжеватое, крапчатое, слегка мазнутое куриной какашкой, с прилипшим к этой какашке невесомым куриным пёрышком, потом четвёртое яичко туда кокаешь, потом пятое, шестое, потом седьмое яичко – сковородка обязательно должна быть побольше.

Взявшись за руки, друзья как на крыльях спорхнули вниз, в приветливую долину, где за живописным частоколом из пирамидальных тополей утопали в роскоши яблоневых и вишнёвых садов все эти чреватые яичками огородики. На душе у Алекса всё смеялось и пело, и он негромким голосом затянул «Наши космодесантные ботинки»:

Наши космодесантные ботинки –
Не какие-нибудь импозантные блондинки!
Бей! Круши! Порезвимся от души!

(Перевод Галины Гуревич)

Всё вокруг казалось Алексу родным и знакомым. Вон над зарослями головастых подсолнухов торчит тощий колодезный журавль в очках – ну чисто инспектор З’бинек! А что там за домик притулился белёным боком к взъерошенной садовой черешне с потёками янтарной смолы на стволе? Почему Хрсрыч так уверенно ведёт его туда, где над потемневшей от времени черепичной крышей едва заметно колышется тончайшее и ароматнейшее на свете марево барбекю? Неужели?.. Сердце Алекса задохнулось в сладком предчувствии.

– Только ничему не удивляйся! – лукаво улыбнулась ему Хрсрыч и толкнула рукой незапертую калитку.


* * *
Как тут удивишься, когда такая девушка запретила!

За составленными посередине двора столами сидели закалённые в боях улыбчивые мужчины. Перед ними стояли вместительные бутылки с пивом и дымящиеся миски с закусками. Мужчины много пили и вкусно ели. Прислуживала им моложавая невидимая старушка с точно такими же кудрявыми волосами, как у малышки Хрсрыч. Правда, едва завидев широкоплечего красавца Алекса, обнимающего Хрсрыч за тонкую талию и упругий живот ещё не рожавшей женщины, старушка охнула и брыкнулась на траву, но этого никто не заметил, потому что еды и питья всё равно хватало на всех с избытком.

Почему упала старушка, я объяснять не буду, но наиболее проницательным читателям, которые догадаются сами, подарю по экземпляру своего последнего романа «Двуручный меч ярости» с автографом. И пока мои проницательные читатели, желающие получить бесплатный экземпляр романа «Двуручный меч ярости», размышляют над этой задачкой, не спеша представлю им тех, кто сидел за столом.

Вы, конечно, уже догадались, что на планете Эдемский Стул, на которую, благодаря Алексу, космодесантировались его товарищи, располагался рай? По крайней мере, на тех её участках, которые не были незаконно захвачены незаконными веганскими бандформированиями.

А значит, вас не удивит тот факт, что за ломящимися от яств столами в райском саду сидели: 1) капрал медицинской службы Дим Злотверг по прозвищу «Честный»; 2) командир линейного космошлюпа «Гремячий Лог» Энди по прозвищу «Зануда» Немцер; 3) старший канонир Паоло «Усищи» Босински; 4) кочегар первого класса Хитрая Курица (этот парень был родом из резервации для узкоглазых, поэтому неизвестно, как его было звать по паспорту, которого у него никогда не было); 5) старший подносчик пулемётной ленты Л’лео «Бицепс» Долбилкин; 6) старший чистильщик палубы Олаф «Бабий Хвост» Дивофф; 7) остальные члены команды, имена и прозвища которых Алекс не смог вспомнить, потому что ему оторвало голову; 8) и все ребята из десанта! Все до одного, включая даже Стива «Купи Ковёр» Лукьяненко, которого Алекс так ловко прикончил в самом начале нашего захватывающего рассказа!


* * *
Все эти отличные парни приветствовали Алекса звоном пивных кружек, в которых благодатно плескалось… нет, не «Центаврийской крепкое»! Не угадали, дорогие мои!

Дело-то происходит в раю, а потому там плескалось «Ленинградское Специфическое» – этот сверхотличный продукт по цене всего 19 рублей за вместительную бутылку! Алекс, по правде говоря, и сам всегда предпочитал этот настоящий мужской напиток настоящих мужчин какому-то там вонючему центаврийскому. Поэтому он с радостью пригубил пару десятков кружечек «Ленинградского Специфического», с удовольствием запив его ароматной чашечкой натурального растворимого кофе «А ну-ка» и с аппетитом закурив пачкой превосходных сигарет «Пепел» Моршанского завода табачных изделий, которые совершенно не вредны для здоровья.

– Ну что, ковбой, – промурлыкала Хрсрыч, – теперь ты доволен? Это мой дом. И всё, что видишь перед собой: колодезный журавль, черешня, запасы пива, сигарет и вкусной жирной еды – всё это теперь моё. Досталось по наследству от мамочки, старшей гурии двенадцатого участка Фхрдых. А эти милые люди, погибшие в кровавых боях, – гости на нашей свадьбе…

Алекс взглянул на её невидимые большие груди, набухшие в предвкушении новых горизонтов и новой жизни, и желание обладать ими с небывалой силой накатило на его закалённое в боях естество.

– Да, малышка, – ответил он, ласково приобняв Хрсрыч за талию, – похоже, свою войну я наконец-то выиграл…

Но Хрсрыч вдруг решительно убрала ладонь:

– Осади скакуна, ковбой! Я ведь ещё не представила тебе жениха…


* * *
О боже! Куда показывает её палец? Почему он тянется куда-то мимо… куда-то мимо изумлённого Алекса? Неужели он показывает на… показывает на…

Будь проклят тот миг, когда Алекс поверил в это!

Так значит колодезный журавль, подсолнухи, вихрастая черешня в саду, «Ленинградское Специфическое» – всё это принадлежит не ему? Значит, все эти богатства, включая предательскую упругую попку, достались не ему? О нет! Только не это! Только не включая!

Только не проклятому Стиву «Купи Ковёр» Лукьяненко, которого Алекс замочил в начала нашего захватывающего рассказа!..

По обугленному бронескафандру ошеломлённого ветерана озадаченно стекала кашица из пережёванных центаврийских нетопырей, смоченных слюной и слёзами.


* * *
– К-хм, да, старик… ты уж того… прости… – промямлил, пряча глаза, капрал Злотверг. – Стиви ни в какую не хотел без тебя начинать вечеринку…

Он грустно наколол на вилку четыре маринованных баклажана и шесть кусков шашлыка – два из осетрины, два из свинины и три из баранины. Без аппетита проглотил и, даже не зажевав укропом, продолжил, мучительно подбирая слова:

– Ты ведь, благодаря твой первоклассной выучке, оказался единственным, кто выжил после экстренного космодесантирования на планету Эдемский Стул. Все остальные слишком рано пораскрывали энергетические парашюты, ну и… В общем, там, куда нас отнесло, Эл, был ад. Ни окопаться как следует, ни прикрыть себя плотным огнём… Вот и остался один ты... к-хм!.. живой в смысле. А живому – сам понимаешь – нельзя на райскую вечеринку.

Капрал показал на табличку «Только для мёртвых», висящую там, где обычно пишут название улицы и номер дома – не удивительно, что её никто не заметил. Затем он с жадностью глотнул «Ленинградского Специфического» (ведь этот мужественный напиток настоящих мужчин всегда добавляет настоящим мужчинам мужества) и закончил свой рассказ гораздо увереннее:

– Короче, Эл, стали мы дожидаться, когда ты гикнешься. Очень уж ребятам хотелось выпить, а Стиви упёрся – не буду начинать без моего друга Алекса и точка! Ну, Хрсрыч навела на тебя тех парней из Армии освобождения Веги, чтоб, значит, поскорее. Кто же знал, что в этом недоумке полковнике Хкхфх'квсс взыграют ветеранские чувства! Пришлось, короче, тебя взорвать. Хрсрыч обтяпала это дело с лёгкостью – она же тут, как-никак, первый заместитель старшей гурии 12-го участка… В смысле – была.

– Но почему!!! – взревел Алекс, хватая Злотверга за лацканы его обугленного бронескафандра и методично ударяя головой об колено. – Почему… она… так… со мной?!

– Это Хрсрыч-то? – переспросил Злотверг. – Так она сразу в нашего Стиви втрескалась. Сам посуди – мы же все как погибли? – в бою! Морды в саже, бронескафандры обугленные… А Стиви ты ещё перед высадкой укокошил, ну вот он и явился при параде, во всём чистеньком – какая гурия устоит?

– А я, а мне? – взревел было Алекс, но… вспомнил про свои многочисленные боевые шрамы и умолк, грустно звякнув затычкой.

– Вот такая херня, – подытожил капрал Злотверг, незлобиво утирая разбитый нос оторванной два дня назад ладонью. – Вообще-то тебе понравится… тут неплохо.

Алекс тупо смотрел на Стиви, который самодовольно ковырял в зубах складной космодесантной вилкой. В голове у него звенело, как у боксёра, пришедшего в себя на больничной койке. Не ожидал он такого подлого приёма, чего уж там! Что называется, недооценил противника…

Стиви сыто потянулся, обнажив пузырящуюся мускулами грудь и бычью шею с начавшим зеленеть позавчерашним кровоподтёком…

В голове Алекса что-то хрустнуло. Он неловко вскочил, опрокинув на себя самую большую миску с галушками, и вскричал:

– Жив! Сукин сын жив!

Невидимая Хрсрыч покраснела.


* * *
– К-хм, старик… Все, конечно, понимают, что ты немного расстроен… Но… это уж совсем… надо же базар фильтровать! – укоризненно пробормотал Честный Дим Злотверг, отличавшийся вошедшей в космодесантную поговорку честностью.

Остальные пацаны солидарно звякнули вместительными бутылками и заёрзали на скамейках.

– Вы не понимаете! Сукин сын жив в буквальном, мать его, смысле! – уточнил свою позицию Алекс. – Вон у него синяк на шее от моего мастерского удара! А разве у хороших мёртвых случаются синяки?

Широким жестом левой руки Алекс обвёл собравшихся. Голос его зазвенел:

– Посмотрите на Арлекинов! Все как один – с руками-ногами, оторванными надысь в бою! Даже у меня голова на плечах! Вот только бронескафандр чуть-чуть обугленный… А этот пёс, чем он лучше нас? Тем, что припёрся в рай в чистеньком незапылённом бронескфандре? И за это ему теперь всё – и неисчислимые припасы, и попа? Если где-то это называется «справедливость», то я вам скажу прямо, парни, вы меня знаете, – у нас на далёком Гунсдмундсдортире это называется совершенно иначе!

Грязный Алекс (сейчас это порядком подзабытое читателем прозвище как нельзя лучше подходило к его обугленному в боях бронескафандру) сделал паузу, потом глоток «Ленинградского Специфического», потом прокашлялся, а потом продолжил:

– У меня есть мечта! Чек-ит-аут, гайз! Nobody can make me happy can make me feel good! I wanna write down some strings of shit, I don’t wanna be just wannabee, thats not enuff to write and I want that more rite now, that was some flavor of preword thank u! This stupid computer just doesn’t want to get handy and misses some t letters!

– Он говорит, что только оглушил Стива тем ударом. Если бы Стив был убит, у него бы не было синяка – у мёртвых кровообращение останавливается и не возникает кровоподтёков, – перевёл взволнованный монолог Алекса его потрясённый друг, капрал медицинской службы Дим Злотверг.

Хрсрыч начала блевать. Крошке было нелегко освоиться с мыслью, что она не только стала жертвой хладнокровного циничного обмана, но ещё и собственноручно совокупилась с «живуном» не менее шести раз!

Парни заволновались.

– Живун! Среди нас Живун! А давайте разорвём его на части и слопаем? – раздались робкие возгласы.

Трусливый негодяй Стив Лукъяненко суетливо заполз под кадушку с кетчупом.

– Не ешьте, братцы! – пропищал он.

Известно – живуны очень дорожат своим никчемным существованием…

Но Алекс только чуть улыбнулся своим побледневшим от благородства лицом и решительно рубанул воздух ладонью:

– Нет, парни! Мы не будем разрывать его на части и есть. Мы поступим иначе!

Парни отодвинули бутылки и заинтересованно уставились на оратора. Даже Хрсрыч с надеждой во взоре прекратила блевать...


* * *
– Мы сделаем вот как… У меня есть мечта!.. А, это уже говорил, ну и ладно. Мы починим наше доблестное корыто (кстати, у меня в кармане завалялся превосходный собачий ошейник, из него может получиться отвёртка) и отправимся на нём патрулировать вселенную! Летучий отряд потусторонних космодесантников! Будем отделять зёрна от плевел и устанавливать повсюду свои порядки!

Слово «порядки» потонуло в громе аплодисментов. С криками «камон» и «джаст ду ит» бывшие федеральные космодесантники, вспомнив, что они как-никак бывшие федеральные космодесантники, а не какой-нибудь зажравшийся райский сброд, бросились чинить космошлюп и немедленно починили.

– Эй, ребята! – воскликнул Алекс. – А давайте назовём наш реконструированный корабль «Космодесантный дозор судьбы»! А сами теперь будем называться не «федеральные космодесантники», а как-нибудь со значением – например, «Иные»!

– Давайте! – закричли ребята. – Ура! А Стива «Купи Ковёр» и Хрсрыч не возьмём!

Приятно было на них смотреть.

Иной первого класса Эл Цуперд щёголски отряхнул веником свои космодесантные ботинки судьбы и первым ступил на трап. Вокруг трапа организованно толпились его соратники. Из-за пригорка вставало солнце.

– А потом, парни…

Глаза Алекса увлажнились. Он окинул проникновенным взором сгрудившихся у трапа Иных, пришедшую в себя и закопошившуюся в траве Фхрдых, малиновый ломоть солнца и тихо промолвил:

– А потом мы космодесантируемся на планете Земля в городе Москве и устроимся там сперва дворниками и строительными рабочими, а потом колумнистами в еженедельных газетах, как великий Понюшкин…

Иные ахнули.

– Высокие идеалы служения Справедливости ждут нас, – справедливо заключил кто-то из них, поднимаясь по трапу в пропахшее портянками и жжёным озоном нутро «Космодесантного дозора судьбы». – Какой ты всё-таки молодчага, Алекс!..

И с ним трудно было не согласиться. Из-за пригорка, как я уже говорил, вставало Иное солнце.


ЭПИЛОГ

– Стив!
Нет ответа.
– Сти-и-и-в!

Нет ответа. Только лёгкая волна прошла по зарослям лопухов.
– Стив, твою мать! Где моя голубая кастрюля! Опять вся раковина засратая! Ирод, алкаш проклятый, когда ж ты лопнешь, зарезал меня, убил всю! Опять в хлеву сырых яиц не хватает! Где моя заколка! Кто опять рылся в мамином шкафу и трогал её трусы? Ты дров наколол, воды наносил, овец подоил, починил антенну от телевизора? Холодильник, сливной бачок, лампочку в коридоре? Так… жрать сегодня всё равно не получишь! Мамаша, не лезьте, не ваше дело! Сама знаю, с кем трахаться и где были мои глаза! У меня их, да будет вам известно, вообще нет! Стив, будь ты проклят! Опять газовая колонка ни хрена не работает! Молчи, сука старая, Космос тебя возьми!.. А ну заткнулась! А ну, твари, заткнулись все! Где моя заколка? Нечего на работу надеть! Опять нечего на работу надеть! Опять нечего надеть на работу! Гос-с-с-споди, КОГДА ЖЕ МЫ ВСЕ СДОХНЕМ!..