Предисловие

Дневники Николая Николаевича Козакова попали ко мне через его односельчан – моих знакомых. Когда я соглашался на перевозку дневников из поселка Запрудное Нижегородской области в Москву, я не знал того, что это за человек, и не представлял объёмов им написанного.

Написал он, как выяснилось, целый воз: подробно описан каждый день с 1947 года (Николаю было 15 лет, когда он начал вести свои записи) до середины 60-х. Продолжать, видимо, надоело, хотя позднее начинаются столь же подробные «Дневники охоты и рыболовства».

Вывозить дневники пришлось в два приёма: несколько тетрадок привезла мне «на пробу» жена Людмила, за оставшимися я поехал сам. Всего получилось не менее ста общих тетрадей, исписанных убористым почерком.

Вдова Николая Николаевича довольно невнятно объяснила мне род его занятий. Ясно, что он сильно заикался и это помешало ему стать учителем – хотя он и закончил заочное отделение филфака МГУ. При этом дневники Козакова демонстрируют весьма банальное, непросвещенное сознание. Он не ищет в своей жизни скрытых смыслов, не страдает от собственной «недовоплощенности», не видит себя героем романа. Он собой доволен.

Его заметки могут читаться как собрание общих мест советского кино и беллетристики: июль 1962 года начинается как производственная драма, продолжается как деревенская проза с вкраплениями любовной линии и элементов бытовой комедии. Но – концы не связываются с концами, финальные точки нигде не расставлены, одно перетекает в другое, как это в жизни и бывает.

Выбранный для публикации месяц оказался насыщенным: Николай Николаевич увольняется со строительства газопровода, возвращается из Казахстана в Горьковскую область, потом снова через Москву едет в Харьков. Попутно он встречает старых знакомых, заводит новые знакомства, заигрывает с иностранцами и по горячим следам описывает свои впечатления. Много характерных деталей времени – но интересны, конечно, не столько они, сколько само сознание советского человека, образ его жизни, та рутина, которая не требует специального описания, но чувствуется в каждой строчке.

Умер Николай Николаевич в мае 2005 года и перед смертью был очень озабочен судьбой своих дневников.
Василий Шевцов

Сегодня мы начинаем публикацию дневников Николая Козакова. И будем публиковать их 23 дня подряд, последовательно, день за днем. По одному дню каждый день.

***

1 июля 1962 г. Воскресенье. г. Челкар.

День очень жаркий, правда, много облаков, но всё равно. Ветер дует порывами с запада, иногда несет пыль. Встал я в начале десятого – мухи заели напрочь, а то бы ещё повалялся. Встав, убрал постель и, умывшись, сел дописывать маме письмо. Еще листочек дописал. Потом стал Шурке писать. Ей всё то же писал, что и маме, но сжатее, и всего написал два листка. Запечатав письма, пошел на вокзал, где их отправил заказными, а сам пошёл в столовую. Съел творогу и два стакана простокваши с баурсаками – больше ничего не хочу. В столовой сидели Ставер с Мухой и Истомин, шли купаться. Приходи, говорят, займем место. Я поел и тоже пошёл на пляж.

Меня ещё немножко подвез на мотоцикле наш бухгалтер Ахмедыч. Ставера с мухой я не нашел, валялись там потолочники с 840-го, пьяные в лоскут. Подошел Максим (Макар) Маливанчук, и мы с ним приютились на жиденькой травке. Он сразу полез в воду, а я сперва лёг кверху пузом загорать. Пролежал с час, потом уже пошел купаться. Вода теплая, приятно купаться, так и сидел бы в озере и потягивал пивцо.

Околачивались там до трёх часов, потом в компании человек трёх пошли по домам. Прошли через сад, там аллеи, скамейки стоят, деревья посажены рядами и к ним подведены арыки. Тенистое местечко и влюбляться есть где. Танцплощадка имеется. У ж.д. клуба в киоске была газированная вода, народу стояло человек 50.

Я зашел в большой промтоварный магазин, хотел купить зубной пасты, но парфюмерная секция не работала. Прошел тогда до аптеки, но она закрыта. В книжном купил сборник рассказов Генриха Альтова – «Легенды о звездных капитанах». В дороге надо читать будет, не всё же время сидеть в ресторане. Придя домой, написал дневник, потом стал Таньке Ивановой писать письмо. Написал, что с отпуском ничего не выходит и что меня переводят в Кунград. Вообще-то и съездить т к ней надо, и неудобно из-за Шурки. Конечно, у меня нет никаких обязательств перед ней, но я её люблю и нельзя быть таким. Вообще-то я загадывал так – если достану жесткий билет – поеду через Орск в Магнитогорск, если мягкий – в Москву и домой. Но эта вся мистика и приметы надоели.

Конечно, если бы я знал, что Шурка меня любит, что я ей нужен, если бы она написала об этом – неужели бы я раздумывал? Но она ничего существенного не написала, т.ч. я просто в тупике. Еще в Магнитогорск больно ехать неудобно – две пересадки, в Орске и Карталах. Скажем, не в Магнитогорске бы она жила, а, скажем, в Оренбурге или Куйбышеве – другое дело. По пути. А тут…

Написав письмо, пошёл в столовую. Письмо бросил на станции в ящик, зашёл в ресторан. Подходили тут поезда, но пива не было. Я взял в ресторане стаканчик ашхабадского с конфеткой, посидел, выпил его и тогда уже пошел в столовую.

Сегодня я напротив – с вина не раскис, а стал бодрее, и аппетит разыгрался, т.ч. я, съев рассольник, печенку и кисель с томатным соком, раздумывал – не повторить ли. К сожалению, не было никаких молочно-кислых продуктов. Из столовой я еще прошел на вокзал, но решил, что хватит выпивать, и пошел домой. Обжег я сегодня бедра на солнце, все красные и саднят. Дома стал писать дневник, кончил сегодняшний день и около 9 лег спать.

продолжение