Продолжение. Начало - 1 / 2 / 3

4 июля 1962 г. Среда. г. Челкар.

День превосходный, как будто нарочно меня погода балует на прощание. Ясно, солнце жаркое, слепящее, чуть-чуть потягивает ветерок, а то так и совсем нет. Встал я в начале девятого. Ведьма, конечно, всё же заботливая – закрыла снаружи окно, чтобы темно было и мухи не летали, а то совсем они меня одолели, я уж майкой голову закрыл. Встав и умывшись, сразу стал писать дневник за вчера.

Скоро меня порадовали – приехал бухгалтер и сказал, что он не засчитал аванс 15 рублей, которые я брал и которые надо вычесть из общей суммы расчета. Пришлось выкладывать. Ну, и заработал я тут, черт бы их побрал с их газопроводом!

Старуха тут жарила сало, готовясь к выпивке, которая вчера не состоялась. Я дописал дневник и выпил с ней стакан молдавского. Сало я не ем, только соленое, но у нее еще была редиска и окрошка. Но аппетит был что-то плохой, отчасти из-за настроения, а потом у нее всё же весьма неаккуратно готовится пища.

Затем я взял балетку и пошел в странствия. Нужно было взять аккредитив, купить еще «Зеравшана», собирать и посылать посылку. Сперва я пошел на вокзал в сберкассу. Народу там было много, но контролерша быстро работает, и я вскоре освободился. Большой промтоварный был выходной, обувной на учете, «Актюбнефтеразведки» тоже. В магазине тканей и готового платья ничего хорошего не было. Прошел на ул. Ленина в продовольственный, но «Зеравшана» там не было, и вообще ничего хорошего не было, только портвейн №8, белое дессертное и вот такое. Я взял бутылку портвейна карге, пусть подавится за мои 15 рублей, стерва. Оттуда прошел в большой промтоварный магазин на Ленинской же. Там Шурке взял хорошенькие чехословацкие босоножки с золочеными ремешками за 16 р., 36 размер, шарфик ей же и себе одеколона и пасты. А чего маме купить, просто не знаю. Ничего нет такого, подходящего для неё. Оттуда пошел домой и стал готовить посылку.

От балетки отстегнул ручку, бросил внутрь, положил рыбу, старые текстильные ботинки, джейраньи рога, а сверху еще положил несколько старых дневников, майку и две рубашки. Потом со старухой стали шить мешок. Моей ткани не хватило, хватило бы на одну балетку, а на то, что сверху, было мало. Старуха дала своего какого-то мадеплама, сшили оболочку, затолкали всё, я зашил, написал адрес и поволок посылку на почту. Сдал ее безо всяких задержек, отдал рупь двадцать. Везде рубли, мать её так!

С почты пошел в милицию – хотел заменить на память о Челкаре проколотый талон. Но Избанова, инспектора, не было, и пришлось итти восвояси. Зашёл в ресторан. Взял мясо по-казахски – последний раз хоть национальное блюдо съесть, - пельмени, три стакана компота и двести пятьдесят портвейна №8. Народу что-то почти никого не было, только трое чеченов, в доску бухие, просили еще по сто грамм, а им не давали.

Я посидел, поел, отдал два сорок и пошел на озеро. Сегодня там, в связи с чудной погодой, народу было – жуть. Озеро было гладкое, зеркальное. Я пошел на свое местечко – с краю, от переезда. Напротив, за зелеными водами озера, раскинулся ослепительно белый Челкар – белые стены, белые заборы, белые шиферные крыши. Голубел арками национальной архитектуры кинотеатр «Родина». Кустились кроны карагачей. Да, всё это я вижу в последний раз. Через сутки я должен уже подъезжать к Актюбинску, если всё будет так, как задумано.

Я полежал, погрелся, потом сошел в воду. Ушел далеко от берега, аж по рот, и там всё кувыркался и нырял, не теряя, однако, дно под ногами. Потом опять полез калиться на солнце. Подремал немного. Вспоминалась Шурка, и в засыпающем мозгу проносились картины, одна другой ярче и заманчивее.

В пятом часу я пошел домой. В ж.д. клубе шел фильм «Серенада солнечной долины», и я решил сходить на 6 ч. Дома никого не было – тетя Лена ушла провожать Наташку, которая уезжает куда под Оренбург. Я пописал дневник, и в половине шестого пошел в клуб.

Взял билет за 45 коп., но мне велели итти одеться, т.к. я был в майке. Я сходил на перрон. Наташка была там. Я пожал ей руку, пожелал счастливого пути и побежал одеваться. Оттуда уж чуть успел в кино.

Картина, как известн, производства «Туэнтис сенчри фокс», но был черно-белый вариант, т.ч. дермо. Я только и шёл из-за красок. Вообще ничего, показывают ревю, здорово там братья Николас отплясывают «Чаттанугу чу-чу». Давно уж я американских фильмов не видел. Кончилось кино в 20 мин. восьмого, и я поспешил на вокзал – поужинать и чего-нибудь заложить за галстук. Но только зашел, и там меня обнаружила старуха, которая всё ещё не могла посадить Наташку, и только что взяла билет. Пошел и я провожать.

Поезд как раз подошёл, место ее было в купейном жестком вагоне. Девчонку посадили, помахали ручкой и пошли домой. Бутылка моего портвейна всё еще дожидалась очереди, старуха сделала окрошку, мы выпили, закусили, рыба еще у нее была свежая, жареная (!??) в свином сале. Чайку я попил с вареньем – давно уж не пил, всё компот да кисель. Приходили переходить на квартиру стриж Сонников с Елизаветой Ивановной, бухгалтером (они, оказывается, супруги). Завтра я уеду, они перейдут, а старуха Томку выгонит и уйдет в ту избенку.

продолжение