Календарь перемен. 16 – 22 января 2006 г. Сезон аварийности

К сожалению, в этом году начало активного делового сезона не совпадает по времени с окончанием новогодних выходных. Поэтому те, кто на предстоящей неделе затеет слишком бурную деятельность, могут не добиться ожидаемых результатов. Прежде всего в силу не совпадения биологических и деловых ритмов человека, а не его личных недостатков. Поэтому большие надежды на предстоящую неделю возлагать не стоит. Может быть за исключением одного дня – вторника 17 января. Прогнозные оценки говорят, что в этот день можно будет сдвинуть с места многие проблемы. А вот в понедельник 16 и в пятницу 22 января потребуется большая осторожность в делах и поступках. Слишком высока вероятность аварийности в это время.

«Календарь перемен» поможет вам скорректировать свою деловую, творческую и физическую активность так, чтобы избежать лишних потерь и получить дополнительные преимущества. На зеленом поле календаря лучше всего решать деловые вопросы, связанные с необходимостью холодного ума и трезвого расчета. В этот период люди готовы адекватно воспринимать ваши слова, а вы – готовы адекватно их произносить. «Красные» дни отличаются нестабильностью в рациональных делах, зато для творчества это очень хорошее время, время неожиданных озарений и иррациональных креативных способностей. «Желтые» дни носят переходный характер. Они могут тяготеть и к «красному», и к «зеленому». В такие дни стоит импровизировать.

ПЯТАЯ РОССИЯ

Социальный проект, по которому страна
живет 10 лет и будет жить еще 70

(продолжение)

2. Проект второй пятилетки 2000 – 2005 годов:
торможение кризиса

2.1 Россия в 1998 году прошла точку возврата и вступила в новый 80-летний цикл своего развития

(«Независимая Газета», 13 сентября, 2000 год)

Шесть лет назад «НГ» решила оценить перспективы политического и экономического развития страны. В частности, на наших страницах выступил и специалист от науки, известный своими успехами в области моделирования различных естественных процессов, — физик Олег Доброчеев.

Сотрудничество оказалось интересным. В «НГ» были опубликованы прогнозы Олега Доброчеева, казавшиеся первоначально фантастическими как по своему содержанию, так и по точности. Например, что курс доллара будет в 2000 году находиться в интервале от 20 до 30 тыс. неденоминированных рублей («НГ», 31.12.1994), или что экономический кризис в стране вопреки всем остальным оптимистическим и пессимистическим прогнозам продлится до 1998 года («НГ», 19.09.1994), или что на политическом Олимпе России в 1996 году удержатся Ельцин, Черномырдин и Жириновский, а ни в коем случае не чрезвычайно популярные в 1994 году Гайдар, Шумейко и Шахрай («НГ», 06.07.1994), а потенциальным политическим реформатором в стране будет не вполне успешный в 1998 году «политический тяжеловес» премьер Примаков, а «совершенно новый политик в возрасте 50±5 лет» («НГ», 13.01.1999). Не исключаю, впрочем, что у Олега Доброчеева были и прогностические неудачи, о которых я просто не помню.

Подобный опыт моделирования «непредсказуемой», как многие полагают, новейшей российской истории позволяет нашей газете попробовать начать новый проект, который мы условно назвали «Советы политическим новаторам», основанный на дальнейших исследованиях проблемы Олегом Доброчеевым.

В этом и последующих номерах «НГ-сценариев» планируется опубликовать серию его оценок грядущей социально-политической ситуации в стране, проиллюстрированную по нашей просьбе ссылками на предыдущие работы автора.
Виталий Третьяков, главный редактор «НГ»

В нынешнем году в стране произошел приближавшийся многими и тем не менее неожиданный, как это часто случается в России, стратегический перелом политической ситуации, своеобразная мирная «Третья русская революция» («НГ», 12.01.2000). Вследствие этого естественную инерцию общественного обновления оказалась неспособной использовать в полной мере даже политическая элита, пришедшая на ее волне.

Последнее обстоятельство имеет глубокие корни и связано как с непониманием сути происходящих перемен, неподготовленностью к ним, так и с зашоренностью элиты и «общественного мнения» на «импортных» политических стереотипах.

Однако теоретическая возможность радикального разворота событий в стране на рубеже столетий просматривалась давно.

Например, еще шесть лет назад («Россия 2006 года — лидер мировой экономики», «НГ», 19.08.1994) мы писали: «Промышленный спад в нашей стране, начавшийся в 1990 году, будет, как минимум, в 2 раза длиннее аналогичного периода развития близкой нам по предыстории Польши. В Польше спад продолжался около трех лет — с 1989-го по 1992-й. В России он займет более 7 лет, и поэтому начало подъема экономики следует ожидать не ранее 1998 года. А период быстрого подъема экономической жизни займет приблизительно столько же времени, сколько в США после великого кризиса, — 8 лет.

Можно предположить, не слишком греша против истины, что если Россия переживет кризис, не развалившись на удельные княжества, то следующий свой длинный цикл она пройдет так же неповторимо и значительно для мировой истории, как предыдущий».

Заблаговременные оценки масштабов российских преобразований позволили практически сразу (через девять дней) после назначения Владимира Путина премьером оценить реальные последствия этого события («От новой политической конфигурации к новой ситуации». «НГ», 18.08.1999): «Впервые с начала отсчета «Новой России» образца 1991 года возглавить исполнительную пирамиду страны пришел не формальный, а по своему внутреннему складу реальный лидер правительства». «Кризисные периоды, — писали мы далее, — требуют и, несмотря на желания всех окружений президента, выдвигают на главные политические роли, иногда теневые, иногда первые, людей, способных умело рисковать, брать ответственность на себя и выигрывать... Активно действующие политики такого рода способны быстрее изменять ситуацию вокруг себя, чем это способны воспринять многие».

Сегодня под этими словами, «вычисленными» в свое время по алгоритмам новой науки «физической политологии»
(Доброчеев О.В. Введение в физическую политологию. М.: МИФИ, 1999), могут подписаться многие.

Тем не менее до сих пор не видно понимания даже ключевыми политическими игроками России исторических масштабов складывающейся ситуации, что заставляет общество опять, в который уже раз, после «шоковой терапии», «ваучеров», «секвестров» и т.д. обсуждать очередной нереалистичный «сценарий модернизации» страны (Стратегия развития России до 2010 года).

Наш же опыт ежедневного наблюдения (измерения и моделирования) множества индикаторов общественной жизни — от курса национальной валюты до движения политических лидеров страны — говорит о совсем других ближайших и отдаленных российских политических и экономических перспективах.

Сегодня, например, и на ближайшие годы наиболее актуальной представляется не задача модернизации и экономического подъема, а если говорить своими словами, всего-навсего восстановления народного хозяйства, или, более нейтрально, возвращения к уровню ВВП 1990 года.

Только на определенном расстоянии во времени вслед за этими процессами возникнет острая потребность в новых социальных идеях, которые к тому времени не заставят себя долго ждать. Ведь общество уже давно находится «на сносях» — многие проблемы у нас дошли до крайности, поэтому в самом ближайшем будущем мы будем вынуждены либо «родить» новые общественные идеалы (и никак не меньше), либо вымирать еще быстрее.

После десяти лет кризиса даже неспециалистам ясно, что реальные масштабы российской общественной жизни измеряются десятилетиями, поэтому никакие программы и стратегии, не рассчитанные по крайней мере на полстолетия вперед и не редуцированные, не актуализированные после этого на наше время и последующие годы, «не пройдут». Значит, социальные ориентиры России (экономические планы и связанные с ними социальные идеи) должны быть соразмерны физическим масштабам страны. А они, как ярко показал почти 80-летний социалистический период, не могут быть никакими другими, кроме как долговременными. Короткие планы могут позволить себе такие страны, как Эстония, Чили или Польша, но не США, Россия и, как сегодня хорошо известно, Китай. Китай ведь тоже до 1976 года, когда он сформулировал долгосрочную стратегию своего развития, пытался планировать относительно короткие «Большие скачки». Что из этого получилось и что получается из ежегодных правительственных планов России поднять в следующем году экономику, известно.

Поэтому сегодня крайне необходим новый взгляд именно на долгосрочные перспективы России, обоснованный, насколько это возможно, эмпирически и теоретически. Только на подобной базе можно оценить и «взвесить» реалистичность всех предлагаемых рецептов спасения экономики страны и вообще возрождения всего ее физического, интеллектуального и духовного потенциала. Предложения же, основанные в лучшем случае на приемах и методах краткосрочного экономического моделирования, нельзя рассматривать иначе как благие пожелания, которыми известно что вымощено.

В современном мире один из новых научных подходов к анализу и прогнозу долгосрочных социально-экономических явлений возник на стыке научных дисциплин: физики и истории, физики и экономики, физики и политологии и т.д. На Западе по одной из этих проблем (физической экономике) начали даже проводить регулярные научные конференции. В России специалисты подобного или близкого профиля представлены единицами, например, бывшим помощником президента Юрием Батуриным. (Похожим, но узкоспециализированным экономическим инструментарием должны владеть, по нашим оценкам, и наиболее «удачливые», т.е. скорее наиболее подготовленные в этой области бизнесмены.)

Понимание истории с новых научных позиций позволяет, образно выражаясь, проецировать законченные блоки прошлого в будущее с учетом наблюдаемых в общественной жизни глобальных социальных сдвигов. Реконструируемое таким образом будущее оказывается довольно сильно отличным от прошлого и тем не менее похожим на него, как события новейшей истории бывают часто похожи на события новой, а последние — на древнюю историю. В результате прошлое оказывается повторяющимся, однако, как говорят математики, нелинейным образом. Поэтому возникает потребность в его реконструировании в каждом новом отрезке времени с использованием формально-математических приемов и технических средств.

А приемы подобного реконструирования, как показали наши исследования природных закономерностей общественного развития (см., например, «Общественные науки и современность», 1996, № 6 и многочисленные публикации автора в «НГ»), должны опираться на достаточно строгие количественные принципы.

Установлено, например («НГ», 20.04.96), что природные исторические циклы должны быть тем устойчивее, т.е. контрастнее и сильнее, чем они продолжительнее. Это можно увидеть при сопоставлении ряда известных исторических, экономических и политических циклов различной продолжительности. Например, в исторических изысканиях Глеба Носовского и Анатолия Фоменко, если обращать внимание прежде всего на содержательную часть их исследований, а не на интерпретаторскую, можно обнаружить почти точные с математической точки зрения исторические циклы с периодами около 300, 1000 и 1800 лет. Приблизительно 55-летние волны Кондратьева, как отмечают все исследователи, повторяются уже в весьма искаженном с формальной точки зрения виде. А еще более короткие волны, как, например, знаменитые со времени Наполеона 100 дней, объективно имея место в действительности, в жизни крупных политических лидеров оказываются часто уникальными.

Вторая естественная особенность колебаний социальной среды заключается в нелинейной зависимости их периодов от размеров общественных образований («НГ», 20.04.1996). Циклы исторического развития Китая и Великобритании, например, больше циклов Японии или Бельгии. По этой же причине, как мы заметили с Юрием Батуриным еще шесть лет назад («Столица», 1994, № 10), частота социально-политических кризисов в малых среднеазиатских и закавказских республиках СНГ должна быть, как правило, выше, чем в крупных, что мы и наблюдаем все последние годы.

Третью особенность исторических параллелей установил около 80 лет назад Александр Чижевский: крупные исторические события чередуются практически строго синхронно с приблизительно 11-летними циклами солнечной активности.

Построенная на основе этой методологии весьма приближенная и краткая хронология наиболее значимых для России социально-политических событий вплоть до середины XXI века и соответствующий им международный фон представлены в
таблице 1.

Таблица 1 

К предлагаемым оценкам российских социально-политических перспектив следует относиться с определенной долей скептицизма. Связано это с тем, что политологические вычисления, будучи основанными на той же естественно-научной и методологической базе, что и прогнозы погоды, не могут быть точнее последних. Вместе с тем представленные материалы содержат важные макроограничения, которые пусть даже и в самой неопределенной форме необходимо представлять себе заранее для разработки реалистичных шагов во внутренней и внешней политике.

Теперь по сути наших оценок.

Международный фон представлен в таблице весьма схематично. В нем прежде всего отмечены события, которые могут отразиться на эволюции нашей страны. При этом нами специально акцентировалось внимание на кризисных моментах, чтобы подчеркнуть всеобщность явления, а не его специфический российский характер.

Хотелось бы также обратить внимание на драматический характер грядущего 2001 года, на протяжении которого накал мировой напряженности вряд ли будет слабее нынешнего. Обусловлено это продолжающейся неустойчивостью природной среды и стимулирующим характером воздействия этого явления на людей, как об этом еще 76 лет назад писал Александр Чижевский. Кризисный потенциал, накопленный в этих условиях и в США, и в России, может с высокой вероятностью реализоваться.

В экономической политике в ближайшие 8 лет как ответ на неудачи либерального реформирования возможен частичный отход от «общемировой тенденции экономического развития» (ретроградное движение). К 2006 году, на этом отрезке истории, вероятно восстановление — но, конечно, с другой структурой народного хозяйства — макроэкономических показателей 1990 года. Большинство населения, однако, как и в 1990 году, не испытает от этого большого удовлетворения.

Ощущение достатка, хотя и на меньшем уровне, чем, например, в западно-европейских странах, у основной массы наших граждан может возникнуть не ранее 2012 года.
К этому времени или несколько позже (2015 год) страна найдет и свое совершенно новое историческое лицо. И в буквальном смысле — как политического лидера, соразмерного масштабам третьего тысячелетия, и в переносном — как устойчивый вектор долговременного социального развития.

Переход в сверхновую историческую эпоху дастся нам нелегко — хотя бы потому, что происходить он будет на фоне глобального военно-политического кризиса.

На этой достаточно высокой ступени национального развития есть все основания задержаться порядка библейских 40 лет — не без кризисов, конечно, обусловленных как циклическими природными возмущениями, так и неизбежной для нашего человека исторической забывчивостью.

Следующее — надеемся, менее драматическое, чем пережитое в XX веке, — стратегическое ветвление российского исторического пути ожидается в районе 2060—2090 годов.

Дальнейшая эволюция российского общества будет зависеть от прозорливости наших потомков, которую, как и историческую забывчивость, тоже не стоит исключать заранее.

Комментарий автора:

Сегодня, по прошествии более 5 лет после этой публикации, можно отметить как ошибочные прогнозные оценки автора, так и некоторые их совпадения с реалиями.

Вполне удачным, например, можно считать прогноз на 2001 год — время, как мы писали, «внутреннего кризиса в США, провоцирующего международный», а кроме того, прогноз для России на 2004 год о «переходе от политической либерализации к бюрократизации».

В качестве же ошибочного можно было бы признать прогноз о том, что в 2002 году на просторах Евразии «образуется «Российский Союз»», если не знать, что незадолго до этого события (в 2001 году) секретарь Союза России и Белоруссии попал в американскую тюрьму, будучи туда завлеченным хитростью.

Как видно, с такого рода прогнозами можно, оказывается, работать и с их помощью предотвращать некоторые локальные политические перемены.

продолжение