Об авторе: Политолог Александр Головков строго надзирает за делами Российских властных структур, тщательно отслеживает перемены в них, кропотливо описывает их фигурантов. Но в последнее время текущая политика становится все более скучной. Управляемая демократия, тотальный пиар, свиные рыла у кормила власти. Да пошли они в жопу! Куда забавней применять приемы политологического анализа к делам давно минувших дней. Там хоть люди живые. Взять, например, князя Игоря погибшего противоестественной смертью от рук своих подданных. Хороший, поучительный пример для потомков.

***

1.

Часть первая, удручающе запутанная перечислением родственников героя настоящего повествования, но – совершенно необходимая для понимания того, кто был кто в Киевском истеблишменте того времени. К тому же из нее следует удивительный вывод: под единым именем Игорь в истории кроются два человека

Родственники Игоря: групповой портрет в интерьере 944 года

Известный русский интеллектуал XI века, митрополит Илларион, восхваляя в своем «Слове о законе и благодати» князя Владимира, крестителя Руси, упомянул и его деда, «старого Игоря», почтив его, как предка знаменитых государей. Однако в отличие от прославленных потомков указанный князь не получил должного признания ни в древних летописях, ни в трудах историков позднейших времен.

Между тем, великий князь киевский Игорь был весьма достойной личностью по меркам своего времени. Не гений политики, но вполне разумный правитель. Не «бог войны», но стойкий воин и военачальник – мужественный в бедствиях, не терявший голову при случайной удаче.

Для того, чтобы составить объективное жизнеописание великого князя Игоря Старого (так его иногда именуют в трудах современных авторов), необходимо сначала разобрать множество разрозненных фрагментов исторической фактуры, очищая их от конъюнктурных истолкований, налипших в различные эпохи.

Самым ярким следом государственной деятельности князя Игоря Старого следует считать его договор с греками от 20 апреля 944 года. Преамбула данного международного соглашения выглядит следующим образом:

«Мы – от рода русского послы и купцы, Ивор, посол Игоря, великого князя русского, и общие послы: Вуефаст от Святослава, сына Игоря; Искусеви от княгини Ольги; Слуды от Игоря, племянник Игорев; Улеб от Володислава; Каницар от Предславы; Шихберн Сфандр от жены Улеба; Прастен Тудоров; Либиар Фастов; Грим Сфирьков; Прастен Акун, племянник Игорев; Кары Тудков; Каршев Тудоров; Егри Евлисков; Воист Войков; Истр Аминодов; Прастен Бернов; Явтяг Гунарев; Шибрид Алдан; Кол Клеков; Стегги Етонов; Сфирка...; Алвад Гудов; Фудри Туадов; Мутур Утин…»

Текст высвечивает достаточно строгую логику формирования состава высокопоставленных лиц, получивших почетное право участия (через своих представителей) в оформлении важнейшего на тот момент внешнеполитического акта. Список ограничен членами всего лишь трех семейств, составлявших родовой клан великого князя Руси. При анализе этого списка, вкупе с некоторыми другими материалами соответствующего времени, можно представить нечто вроде группового портрета, фиксирующего иерархию наиболее значимых персон из тогдашней верхушки Русского государства.

На первое место, как полагается, выдвинуты сам великий князь Игорь и его ближайшие родственники: сын Святослав и княгиня Ольга.

Вторая группа родственников великого князя включает двух племянников (Игоря и Владислава), за которыми упомянута некая Предслава – видимо, мать указанных княжичей. Отцом Игоря и Владислава, очевидно, был родной брат князя Игоря (его, как представляется, уже не было в живых к моменту оформления договора). Если бы Предслава была сестрой великого князя, ее имя предшествовало бы именам сыновей; но она – не сестра, а невестка князя Игоря, а потому указана после княжичей.

Третий, самый многочисленный коллектив высокопоставленных персон, упомянутых в договоре, возглавила женщина, которую звали Ефанда. Так получается, если исправить в тексте договора «Сфандр» на «Ефандрь» (1). После предлагаемой правки текста Шихъберн Ефандрь будет означать Шихъберн, посол Ефанды. Эта Ефанда была женой (видимо – уже вдовой к моменту оформления документа) некоего Улеба. Среди мужчин, поставленных за Ефандой, фигурирует еще один племянник Игоря по имени Акун. По всей видимости, указанная Ефанда – сестра Игоря и мать Акуна. Как представительница великокняжеского рода, эта дама имела более значимый иерархический ранг, чем ее сын (рожденный от подданного), а также была выше, чем прочие родственники со стороны мужа.

Непосредственно за Ефандой, но ранее Акуна в тексте упомянуты трое мужчин – Турд, Фаст и Сфирько. Это наверняка братья покойного Улеба, считавшиеся ниже княжны-вдовы (по признакам социального статуса), но выше ее сына (по порядку старшинства в роде). При этом Прасьтен, посол Турда именуется не Турдов, а Турдови - следовательно, данный дипломатический чиновник представлял не только конкретного вельможу, но, одновременно, и весь родственный коллектив, в котором указанный Турд, брат покойного Улеба был на тот момент главой. За Акуном идут многочисленные мужчины – надо полагать, племянники Улеба. А замыкает VIP-список некая Ута, видимо – сестра Улеба.

Стоит заметить, что список родни Улеба однозначно соответствует кругу законных исполнителей кровной мести (жена – за убитого мужа, братья и сестры – за брата, сын – за отца, племянники – за дядю), установленному старинными обычаями и закрепленному «Русской правдой». Это отнюдь не случайно. Улеб, муж Ефанды, вне всякого сомнения, занимал очень высокое положение в государственной иерархии. По своему положению близкого княжеского родственника он вполне мог быть одним из ведущих военачальников или даже (весьма вероятно) главным воеводой Игоря. В таком случае Улеб должен был сопровождать князя в его военных кампаниях.

Поход Руси на Византию, предпринятый в 941 г., закончился, как известно, крупнейшим военным поражением. После разгрома русского флота Игорь с десятком уцелевших судов повернул к родным берегам. А его войско, высаженное на малоазийском берегу и не имевшее шансов на спасение, продолжало в течение нескольких месяцев сражаться с византийскими армиями, удивляя врага мужеством и военным искусством. Это значит, что обреченное воинство возглавлял опытный и умелый предводитель, и таковым, как представляется, был воевода Улеб. Он, в отличие от князя, обязан был оставаться со своими воинами до самого конца. И, надо полагать, с честью погиб в бою, или же утонул, когда остатки русского войска пытались уйти от малоазийских берегов на малых лодках, преследуемые мощной византийской эскадрой (2).

Следующая, успешная военная кампания Игоря в 943 году прошла без значительных боестолкновений, так как византийцы предложили мир сразу же после выхода русской рати к берегам Дуная. Не отомстив за гибель Улеба, князь Игорь предоставил членам Улебова рода достойное удовлетворение; он сделал их всех участниками своего дипломатического триумфа, и, вероятно, выделил им долю византийской дани в качестве виры за убитого.

Немаловажное значение в государственной иерархии должно было принадлежать и мужу упомянутой Предславы, брату Игоря. Летописи о нем ничего не сообщают, но у так называемого Кембриджского анонима из еврейско-хазарской переписки X в. фигурирует «царь Русии» по имени Х-л-гу, который около 938-941 гг. воевал с хазарами на территориях Крыма и Таманского полуострова, а затем отправился походом в Персию, где и погиб (3). Можно, с достаточной степенью вероятности, предположить, что указанный Х-л-гу, т.е. Олег – брат Игоря (имевший по праву рождения княжеский титул и права младшего соправителя, следовательно – «царь» в хазарской интерпретации). Видимо, именно его семейство было включено в дипломатический церемониал 944 года.
Итак, у великого князя Руси Игоря Старого был брат Олег, и была сестра Ефанда. Имя этой последней носила ранее сестра Вещего Олега, ставшая младшей женой Рюрика, как о том свидетельствуют фрагменты Иоакимовской летописи, дошедшие до нас в изложении Татищева (4). Дочерей обычно не называют по именам матерей; внучек в честь бабушек – весьма часто. Если предположить, что младшая Ефанда была внучкой старшей, то появляется возможность устранить хронологические неувязки в составленной летописцами XI-XII вв. родословной первых русских князей.

Считается, что сыном Рюрика и Ефанды был Игорь, рожденный ранее 879 года (когда умер его отец), а в 882 году взятый Вещим Олегом в поход на Киев. Этого княжеского отпрыска с легкой руки летописцев принято отождествлять с Игорем Старым, который, в таком случае, должен был достичь весьма преклонного возраста к периоду 941-944 гг. Между тем, фигурирующий в документах русского и византийского происхождения князь Игорь в конце своей жизни отнюдь не производил впечатление ветхого годами старца. Он самолично водил рати в дальние, изнурительные походы, скитался по морским и степным дорогам. Стал в 942 году отцом своего единственного сына. И сами обстоятельства гибели князя показывают в нем не старика, а скорее мужчину в расцвете сил, азартного, самоуверенного и не всегда благоразумного.

Все противоречия снимаются, если, в соответствии с вышесказанным, признать, что Игорь Старый был не сыном, а внуком Рюрика. А отцом князя, трагически погибшего в 944 году, вероятнее всего, был Игорь Рюрикович, упомянутый летописями в контексте событий 882 г. По всей видимости, этот сын Рюрика никогда не был реальным правителем Руси и всю жизнь провел под опекой Вещего Олега. Скончался он, как представляется, до 907 г., оставив потомков, которым дал весьма символичные имена. Старшего сына он назвал в свою честь, как бы рассчитывая обрести в его судьбе славу настоящего государя, которой сам был лишен при жизни. Второго сына он назвал в честь своего могущественного родича-опекуна. Дочь – в честь своей матери.

Со временем память о князе Игоре Рюриковиче, никогда фактически не княжившем, слилась с памятью о его сыне Игоре, оставившем заметный след в истории. Сдвоенный образ отца и сына отразился в летописях явным хронологическим сбоем. Этот сбой затем ставил в тупик многих исследователей, заставляя сомневаться в той последовательности княжений, которую выстроили авторы «Повести временных лет».

Итак, упомянутый Илларионом предок великих государей Руси был, по всей видимости, внуком Рюрика и, следовательно, по правилам старинного этикета мог именоваться Игорь Игорев сын Рюрикович. По ряду косвенных данных можно предположить, что родился он около 900 г. (плюс-минус пять лет) (5). Из других данных следует, что Ефанда, вероятно, родилась несколько раньше Игоря (6). Олег, соответственно, был самым младшим в своем колене княжеского рода.

продолжение

Комментарии и ссылки_____________

1. Одно из имен, указанных в договоре 944 года, по всей видимости, первоначально выглядело, как Ефандрь (а не Сфандр, как в дошедших до нас летописных текстах). Е(С)фандрь. Можно предположить, что при переписке буква «Е» в древнем пергаменте была принята за сходную «С». Кроме того, по всей видимости, в данном слове был упущен конечный «ь».

2. Подобный же случай произошел в 1043 году, когда русские в последний раз воевали с греками. Поход возглавлял тогда князь Владимир, сын Ярослава Мудрого, который, как и его предок, потерпел серьезное поражение в морском бою в Босфорском проливе. После этого князь отправился к родным берегам, а его воевода Вышата добровольно сошел с княжеского корабля, чтобы возглавить войско, высаженное с мелких судов и не имевшее возможности вернуться домой морским путем. Во главе своих воинов Вышата с боями пробился от стен Константинополя до Варны, где потерпел окончательное поражение, был взят в плен и ослеплен по приказу византийского императора Константина Мономаха. (См. Карамзин Н.М., «История государства российского», т.II гл.2). 3. Гумилев Л.Н. Открытие Хазарии. М., «Рольф», 2001, С. 228-229.

4. Татищев В.Н. История Российская. Часть первая. Глава четвертая.

5. Игорь Рюрикович не участвовал в победоносном походе 907 г. на Константинополь; не был он указан и в тексте договора с греками, заключенного в 911 году. Между тем, совершеннолетний великий князь должен был обязательно упоминаться в международных соглашениях, заключавшихся от имени государства, которое он возглавлял (хотя бы номинально). Этого требовали нормы дипломатического протокола, уже тогда достаточно строгие в отношении разного рода формальностей. Олег, не стесняясь, заключил договор с греками от своего имени, с упоминанием лишь неких великих князей, «иже суть под рукой его». Видимо, этими безымянными великими князьями были малолетние сыновья Игоря Рюриковича, находившиеся (как ранее их отец) под опекой Олега. А сын Рюрика, несомненно, окончил свои дни еще до 907 года. Сам Олег в преамбуле договора 911 года фигурирует, как великий князь, а в тексте имеет титул более скромный – «наша светлость». То есть, он был «его светлостью», исполнявшим обязанности «его величества», регентом, но не суверенным монархом. (См. Цечоев В.К. Вышеуказанное. С. 45).

6. Одним из братьев погибшего Улеба был Фаст. Примерно такое же имя (Фост) имеется в списке членов русской дипломатической миссии, проводившей в 911 году переговоры с Византией. Если это одно и то же лицо (что представляется вполне вероятным), то можно сделать вывод, что указанный брат Улеба в 911 году был уже совершеннолетним вельможей, но сравнительно молодым (его имя фигурирует предпоследним в списке послов, предшествуя имени некоего Стемида, которого знаток древнерусской дипломатии А.Н.Сахаров определил, как профессионального переводчика). Можно предположить, что покойный Улеб и его братья были существенно старше князя Игоря (который в 907-911 г. был, по всей видимости, несовершеннолетним). Из этого следует, что Ефанда, вышедшая замуж за Улеба, вероятнее всего, была старшей сестрой князя.