Режиссер Сергей Соловьев родился 25 августа 1944 года в городе Кемь Карельской области. В 60-х играл в театре, работал на ленинградском телевидении, после окончания в 1969 году режиссерского факультета ВГИКа подвизался на киностудии «Мосфильм». Самые известные фильмы, которые он снял (как режиссер и сценарист) - "Сто дней после детства" (1975), "Спасатель" (1980). "Наследница по прямой" (1982), "Чужая, белая и рябой" (1986). Главный же фильм Соловьева – «АССА» (1987). Сняв его, С.С. приобрел статус культового режиссера и вообще живого классика российского кинематографа. В «АССЕ» выразились настроения эпохи перестройки, проявился срез поколения (именно в этом фильме, например, прозвучала знаковая песня Виктора Цоя «Перемен»)…
Соловьев 6 лет (с 1994 года) проработал Председателем Союза кинематографистов, постоянно входил в жюри крупнейших международных кинофестивалей, стал Действительным членом Национальной Академии кинематографических искусств и наук. В общем, все, как положено живому и заслуженному классику. В марте 2006 года пошли слухи о том, что Соловьев решил снять продолжение фильма «АССА» и назвать его «АССА 2». Слухи подтвердились. Известно стало также, что режиссер вернулся к давней своей задумке – снять фильм «Анна Каренина» по роману Толстого, и что «Анна Каренина» и «2АССА2» составят чуть ли не единое целое (подобное переплетение двух совершенно разных сюжетов из разных эпох имеется, например, в первой «Ассе»).
С Сергеем Соловьевым очень сложно было договориться о встрече. Кажется, этот человек отгородился от внешнего мира, насколько только это возможно сделать, снимая сразу два фильма. Он все время был занят. Или болел. Ему явно не хотелось давать никаких интервью, хотя принципиальным отказом он не отвечал, а лишь только переносил и откладывал. И, наверное, напрасно я настоял на том, чтобы разговор этот все-таки состоялся, - мой собеседник был раздражен и необщителен.
Первая наша встреча случилась во ВГИКе. Накануне мы все же с Соловьевым договорились, и вот я приехал в назначенное место. Нахожу его в буфете. Соловьев в костюме и при галстуке сидит за столиком вместе с двумя какими-то старперами (кажется, преподавателями ВГИКа), о чем-то весело перетирает. Увидев меня, он перестал вдруг улыбаться, сказался уставшим, не спавшим, закрыл глаза и стал засыпать. Потом - также внезапно - проснулся и пригласил меня приехать к нему завтра на съемки, в санаторий «Узкое». Меня к тому моменту уже почти перестал интересовать Соловьев с его вечными отмазками, но... я решил сделать последнюю попытку.
Санаторий «Узкое» это бывшая помещичья усадьба, поэтому идеально подходит для съемок сцен из русской жизни XIX века... Снимают сюжет из «Анны Карениной». Щербацкие и Константин Левин сидят в саду. Левин читает книжку, мать и дочь говорят об Анне, бабка Агафья варит варенье. В кадре очень красивая, классическая картинка. Отмечаю про себя, что Левин несколько староват.
Внезапно актриса, исполняющая роль Кити, взвизгивает: ее укусила оса (варенье варят тут по-настоящему, так что ос вокруг летает очень много). Соловьев смотрит в монитор, то и дело давая актерам какие-то шутливые указания. «Стоп! Сняли! С Агафьи Михалны на варенье, панораму».
Вскоре образуется пауза, съемочная группа переезжает на поляну, чтобы снять сцену, в которой Левин должен бежать наперегонки с детьми. Пока совершаются необходимые приготовления к съемкам, мы с Соловьевым на двадцать минут присаживаемся на грязной лавке среди какого-то мусора, корней и коряг. Поют птички, из церкви за забором доносится колокольный звон, в воздухе висит ощущение ранней осени.
Глеб Давыдов: Ну как, нравится ли вам, как идет работа?
Сергей Соловьев: Ну что ж это вы меня спрашиваете? Что я, ну, больной или маленький? Ну, когда-то нравилось… Сейчас не может нравиться или не нравиться, как идет работа, сейчас работа может идти либо согласно каким-то предварительным наметкам или планам, либо она может срываться. А «нравится-не нравится» это сейчас не категория, которой можно руководствоваться.
Г.Д.: Хорошо, поставлю иначе вопрос: можно ли говорить о том, что вы, например, поймали волну?
С.С.: Тоже нельзя. Ничего я не ловил. Я просто как бы уже давно пользуюсь счастливой возможностью, да практически всю жизнь, с самого начала я отвоевал себе эту возможность – снимать только то, что нравится. Я никогда в жизни не снимал ничего из того, что мне не нравилось бы. Поэтому «нравится-не нравится» это решалось в 1968 году, когда я пришел на студию «Мосфильм». А сейчас я просто профессиональный режиссер, который благодаря этой исключительной профессии имеет возможность снимать картины, которые ему нравится снимать.
Г.Д.: То, что мы сейчас видели, это часть «Ассы 2» или это отдельный фильм об «Анне Карениной»?
С.С.: Нет, это не «Асса 2», мы снимаем сегодня сцены из фильма «Анна Каренина». Но в фильме «Асса 2» один из персонажей – режиссер Горевой – всю картину снимает фильм «Анна Каренина». Поэтому с одной стороны мы снимаем сегодня фильм «Анна Каренина», а с другой стороны мы действительно снимаем часть фильма «Асса 2».
Г.Д.: А почему вы решили вернуться к теме «Ассы»? Как вы вообще относитесь к часто раздающимся сейчас упрекам в ваш адрес о том, что вы эксплуатируете тему, которую лучше было бы не трогать?
С.С.: Это что еще за люди, которые мне могут высказывать такие упреки?
Г.Д.: Они не вам лично их высказывают. Это люди, которые не имеют к вам доступа, обычные люди, а также всякие кинокритики и прочие представители СМИ. Вот я и сообщаю вам: есть такие упреки.
С.С.: А я не слышал и не видел… Но я думаю, что это ненормальные какие-то. «Ассу 2» я придумал, и мое дело, что с ней делать.
Г.Д.: А вы давно ее придумали?
С.С.: Двадцать лет тому назад. Они мне будут еще рассказывать, что мне с ней делать, а чего не делать. Пусть занимаются своими делами, я же их не учу – что им делать, а чего не делать со своими книжками. Что хочу, то и делаю. Г.Д.: А чем вызван такой промежуток времени. Почему вы тогда же и не взялись за продолжение?
С.С.: Да не почему… Потому что это моя история, моя вещь, что с ней хочу, то и делаю.
Г.Д.: То есть должно было какое-то время пройти?
С.С.: Не знаю, должно не должно… Я к этому отношусь как к собственности своей, вот и все. Что там должно, не должно… Я никому ничего не должен, ни критикам, ни всяким людям. Поэтому все эти категории – «критики говорят» – мне смешно обсуждать.
Г.Д.: Нет, разумеется, критикам-то вы ничего не должны. Вопрос вот в чем: что вообще произошло за эти двадцать лет…
С.С.: А вот на этот вопрос действительно интересно отвечать! И на эту тему… (звонит церковный колокол, Соловьев отвлекается и кричит: «Ребят, вот записали бы это все! Звук бы записали!») порассуждать… В частности и картина «Асса 2», она будет тоже интересоваться, вроде Вас, этими вопросами.
Г.Д.: Вот мне кажется, что сейчас в воздухе висит кардинально иная ситуация, чем когда вы снимали первую «Ассу», то есть все вообще другое…
С.С.: Мне так вообще не кажется. Я наоборот, практически не вижу ничего другого.
Г.Д.: То есть вы считаете, что ничего не изменилось с тех пор?
С.С.: Абсолютно.
Г.Д.: И что ж, об этом вы решили снять фильм?
С.С.: Ну почему ж об этом…
Г.Д.: Ну, вы ж говорите, что фильм «Асса 2» ставит вопрос о том, что изменилось за двадцать лет… А теперь говорите, что не об этом. А о чем?
С.С.: Для чего ж я стал бы его снимать, если бы мог сказать о чем. Я сам думаю «о чем?», когда снимаю… Я не знаю.
Г.Д.: А почему внутри «Ассы 2» будет вставлен именно сюжет «Анны Карениной»?
С.С.: Ну, я в последние пятнадцать лет, попав под все дефолты, все время возвращаюсь к одному из замыслов – к «Анне Карениной», и все время понемножечку снимаю эту картину. Поэтому это превратилось в какое-то такое как бы постоянное мое занятие. Поэтому я и взял «Анну Каренину» как один из мотивов «Ассы».
Г.Д.: «Анна Каренина» это ведь, в частности, роман о том, что происходит с людьми, когда они сталкиваются с реальной жизнью, и она отказывается соответствовать их представлениям о ней…
С.C. (перебивает): Вы знаете, я уже давно вот так романов не читаю. Если бы можно было так сказать: «Вы знаете, настоящая реальная жизнь – совсем не такая, какой она представляется вот в этом самом», на этом можно закончить все и не читать роман «Анна Каренина» и уж совсем не нужно его писать. Потому что написать можно то, что вы сказали и как бы этим исчерпать эту мысль, она сама по себе не хорошая и не плохая. А никаких романов «о чем» и картин «о чем» не бывает. Это только старомодные сумасшедшие концептуалисты могут порассуждать «а о чем эта история?»… Ни о чем!
Г.Д.: Вы, похоже, меня неправильно поняли…
С.C.: Ну, здрасте! Я еще неправильно понял!
Г.Д.: Ну да, вы меня не поняли. Я сказал, «в частности - об этом». Весь сюжет на этом построен: Вронский и Каренин из мира правил и условностей попадают в совсем другой мир…
С.C. (снова перебивает): Короче говоря, старика Толстого как-то спросили: скажите пожалуйста, а о чем у вас роман «Анна Каренина»? Он говорит: если бы я вам умел сказать это хотя бы на одну страницу меньше, чем я написал, я бы обязательно это сделал. Потому что жизнь такая короткая и времени так мало…
Г.Д.: Ну, это известный школьный пример. Безусловно, в «Анне Карениной» поднимается много тем…
С.C. (опять перебивает): Вы знаете, это бессмысленная категория такая - «Тема». Это как в музыке, когда люди, которые не имеют музыкального слуха, говорят: «Здесь Шуберт как бы изображает, форель как плывет по реке и спинки как у нее блестят под солнцем». Нет. Ничего этого Шуберт не изображает. Форель никуда не плывет в его произведениях. Это смена нот, звуков разной длинны и разной это самое. Ценность ее именно в том, что она сама по себе, и ее не нужно никак трактовать, она не нуждается ни в каких трактовках. Ни в каких темах, ни в каких разработках, ничего этого.
Г.Д.: Ну, это вам так кажется. А между тем, вы не Шуберт, и не можете утверждать наверняка. К тому же то, что вы сказали, это тоже трактовка.
С.C.: Не понял.
Г.Д.: Вы просто выразили очередную концепцию. Концепцию относительно того, что никаких концепций не может быть.
С.C.: Да, их не существует. Потому что если вы имеете дело с искусством, и если вы человек, чуткий к искусству, и если вас удовлетворяет искусство само по себе, то вам совершенно не нужны никакие ни темы, ни «о чем», ни «к чему», ни «почему». Вполне достаточно того, что существует:
Я вас любил Любовь еще быть может В моей душе угасла не совсем Но пусть она вас больше не тревожит Я не хочу печалить вас ни…
Какая там тема? Затронута тема любви? Или тема чего?
Г.Д.: Вы все пытаетесь сдвинуть разговор в какую-то школьную тематику, принимая позу учителя…
С.C.: Да я не пытаюсь! Если б вы меня спросили что-нибудь, на что мне интересно ответить, я б вам интересно ответил. А вы меня пытаетесь в какую-то школьную тематику запихнуть. А мне неинтересно. Я не хочу.
Г.Д.: А вы же, кажется, во ВГИКе что-то преподаете?
С.C.: Да.
Г.Д.: А какой предмет?
С.C.: Предмет называется «Кинорежиссура».
Г.Д.: А можете рассказать, как строятся занятия?
С.C.: Нет, не могу! Конечно, я не могу! Пять лет они как-то строятся, и каждый год и каждый раз по-разному. И все по-разному, потому что это очень живое и таинственное дело.
Г.Д.: ОК, попробуем уйти от вашей преподавательской стези. Вы рассказывали в одном из интервью о знаменитой сцене из фильма Георгия Данелии «Я шагаю по Москве». Об этой ключевой сцене, из которой потом вырос весь фильм: дождь, девушка босиком, велосипедист и так далее.
С.C.: Да, это рассказывал не я, это Данелия мне рассказывал, а я пересказывал. Да, да, мне понравилась эта история.
Г.Д.: А у вас много таких сцен?
С.C.: Таких сцен много не бывает. Она должна быть одна. А некоторые режиссеры, еще более, так сказать, экстремальные, чем я, настаивают на том, что тридцать секунд настоящего чистого кино достаточно для большой картины. Тридцать секунд, сорок секунд. Называется «чистое кино».
Г.Д.: А что такое чистое кино?
С.C.: Чистое кино это чистое кино. Это образ, который не требует никаких комментариев, который не нужен ни для чего, никому, и ценен только сам по себе.
Г.Д.: То есть вы считаете, что фильм, полностью состоящий, все полтора часа…
С.C.: Таких нет фильмов.
Г.Д.: А почему? Потому что это очень сложно делать?
С.C.: Конечно. Чистое кино это, понимаете, как чистый… какой-то чистый продукт. Как для того, чтобы намыть золото, нужно перемыть огромное количество руды, так и получить несколько мгновений чистого кино, очень сложно.
Г.Д.: А в романах? В той же «Анне Карениной», там ведь есть не одна такая сцена, а много. Сцена скачек, роды Анны, смерть Николая Левина, женитьба Константина Левина. С.C.: Ну почему? Нет, нет, нет… Нет, вы понимаете, нет. Я думаю, что вот русская классическая литература, она как раз драгоценна тем, что в этой литературе довольно много чистой литературы. Вот, например, Набоков говорил, что «Анна Каренина» это лучший роман русской литературы. Однажды сказал Набоков. Потом подумал-подумал и сказал: «Ну почему русской? Мировой!» Больше сказать нечего.
Г.Д.: Так о чем все-таки будет идти речь в «Ассе 2»?
С.C.: В «Ассе» речь будет опять идти о людях, о судьбах. Там не будет никаких концепций.
Г.Д.: И в первой «Ассе» не было ничего такого?
С.C.: Конечно, нет. Это фильм о людях, о том, как они там встретились, сплелись в определенный клубок и потом расплелись.
Г.Д.: Ну а получился манифест перестроечный.
С.C.: Ну, это уже критики там писали…
Г.Д.: В финале «Ассы» Виктор Цой на сцену выходил. А в финале «Ассы 2» будет петь Сергей Шнуров?
С.C.: Ну, может быть. Не исключено.
Г.Д.: Трудно себе представить. Цой и Шнуров совершенно несопоставимые личности. Вы, наверное, все же сопоставляете как-то эти два фильма?
С.C.: Нет, я не сопоставляю. Как можно сопоставить меня двадцатилетнего со мной сегодняшним.
Г.Д.: Очень просто: это вы.
С.C.: Ну, я. Но иной, хотя очень много было того… (Зевает и засыпает). Понимаете, на уровне таких, как вам сказать, логических размышлений об искусстве, мне кажется, говорить не нужно, потому что ничего понять нельзя. Конечно, если там есть искусство. А если нет искусства, то можно поговорить. Искусство нужно с того момента, когда становятся не нужны размышления и слова. Вот с этого момента людям становится нужно искусство. Потому что искусство это обращение к подсознательному, чувственному миру человека. Когда один человек обращается к подсознанию другого. А все эти концепты, они стоят ноль целых хрен десятых, никому не нужны, неинтересны. Во всяком случае, мне. (Зевает)
Г.Д.: Да, все так. Но в этой коммуникации участвует гораздо больше людей и факторов, чем вы сейчас сказали. То есть вся реальная жизнь.
С.C.: Нет, нельзя сказать, какая реальная, какая нереальная. У всякого человека своя реальная жизнь.
Г.Д.: Конечно, вся жизнь реальная.
С.C.: У всякого человека своя реальная жизнь и любой умный, расчетливый и как бы хорошо относящийся к себе человек крайне бережет ее самоценность, герметичность, отдельность от общества.
Г.Д.: Именно поэтому вы не слышите никаких упреков в свой адрес насчет съемок «Ассы 2»? И поэтому с вами так сложно связаться для интервью?
С.C.: Нет, ну вот вы видите, мы сидим с вами сейчас в говне, на лавке.
Г.Д.: Производственный процесс. С.C.: Конечно! Я ж вам не врал. Я позавчера из Ясной поляны, где мы снимали, приехал домой в четыре часа утра. А из дома к девяти утра поехал в Институт Кинематографии, где вчера был первый учебный день. Вернулся я после него в девять часов вечера. А в семь утра сегодня встал.
Г.Д.: То есть вы тщательно оберегаете свою «герметичность», и вам чужды такие беспокойства, как показаны, например, в фильме «8 ½»?
С.C.: Они всегда есть! Это гениальная картина про всех, кто занимается художественным творчеством. Там это связано с пафосом. А на самом деле в реальной жизни все это мало связано с пафосом. Больше связано с… умением пройтись между струйками.
Г.Д.: Между струйками?
С.C.: Да.
Г.Д.: Какими?
С.C.: Любыми. У каждого человека своя струйка. Нужно найти свою дорогу.
Г.Д.: А эти струйки, они откуда?
С.С., указывая глазами на небо: От верблюда. Фильм «8 ½» гениален тем, что он о любом человеке, который даже хоть стишок пишет для себя. Этот фильм уникален тем, что он абсолютно достоверно рассказывает людям о том, что такое творчество. Потому что это опасно. У меня есть фильм Трюффо, который называется «Американская ночь», мне кажется, что там более целомудренная форма рассказа о том же. Потому что у Феллини картина прекрасная, гениальная, но излишне пафосная.
Г.Д.: Так значит о том же? Хорошая концепция.
С.С., явно не расслышав за криками набежавшей съемочной группы: Извините.
Уходит.
Начинаются съемки. «Внимание! Прямо с движения мы начинаем! Уже двигается камера сразу! – кричит Соловьев – Внимание! Приготовились, начали! Нет, стоп, неправильно. Стоит камера. Стоит камера, неправильно я сказал. Пока они не побежали, стоит камера! Должна быть тоже неожиданность какая-то». Исполнитель роли Левина, воспользовавшись паузой, кричит Соловьеву: «Сережа! Ей целовать меня?» Соловьев кричит в ответ: «Нет, не надо! Руку ей поцелуешь и оденешь шляпу». «Внимание, репетируем!»
Следует реплика Константина Левина: «Ну! Кто со мной наперегонки?!» Дети: «Я-я-я!» «Тогда побежали!!!» Все бегут – дети со смехом, Левин – с трудом. «Дети-дети, отстаем! Дети, медленнее! Медленнее дети! Спринтер! Спринтер, пошел!!!» - кричит помощник Соловьева по имени Артур.
«Все, будем снимать», - говорит Соловьев. Артур что-то объясняет детям. «Так, туман хорошо ложится, - говорит он затем по рации человеку, который бегает по аллее с дымовой шашкой. – Так, а теперь стоп, дым!!! Паша, ложись!»
«Внимание, приготовились! Тихо! – кричит Соловьев. – Так, МОТОР!» «Дубль «314-11». «Паша, там кто-то рядом с тобой едет на роликах, убери их, пожалуйста, они видны! Попроси остановиться!» - кричит Артур. «ПРОЕЗЖАЙТЕ, РЕБЯТА НА РОЛИКАХ!!!» - орет Соловьев.
«С коляской там еще какая-то толпа идет»… «Все, все, ребята, приготовились, мотор!». «Дубль «314-12» «Начали!» «Ну! Кто со мной наперегонки?!» Дети: «Я-я-я!» «Ну! Тогда побежали!!!». Бегут. Камера едет за ними. «Уууу, вы, резвые!» - кричит Левин. «Дети, отстаем! Дети, стоп, блин!» - кричит Артур. «Дети, стоп!» - кричит Соловьев... Нервная у него работа.
14.09.2006
Бхагавад Гита. Новый перевод: Песнь Божественной Мудрости
Вышла в свет книга «Бхагавад Гита. Песнь Божественной Мудрости» — новый перевод великого индийского Писания, выполненный главным редактором «Перемен» Глебом Давыдовым. Это первый перевод «Бхагавад Гиты» на русский язык с сохранением ритмической структуры санскритского оригинала. (Все прочие переводы, даже стихотворные, не были эквиритмическими.) Поэтому в переводе Давыдова Песнь Кришны передана не только на уровне интеллекта, но и на глубинном энергетическом уровне. В издание также включены избранные комментарии индийского Мастера Адвайты в линии передачи Раманы Махарши — Шри Раманачарана Тиртхи (свами Ночура Венкатарамана) и скомпилированное самим Раманой Махарши из стихов «Гиты» произведение «Суть Бхагавад Гиты». Книгу уже можно купить в книжных интернет-магазинах в электронном и в бумажном виде. А мы публикуем Предисловие переводчика, а также первые четыре главы.
Книга «Места Силы Русской Равнины» Итак, проект Олега Давыдова "Места Силы / Шаманские экскурсы", наконец, полностью издан в виде шеститомника. Книги доступны для приобретения как в бумажном, так и в электронном виде. Все шесть томов уже увидели свет и доступны для заказа и скачивания. Подробности по ссылке чуть выше.
Карл Юнг и Рамана Махарши. Индивидуация VS Само-реализация
В 1938 году Карл Густав Юнг побывал в Индии, но, несмотря на сильную тягу, так и не посетил своего великого современника, мудреца Раману Махарши, в чьих наставлениях, казалось бы, так много общего с научными выкладками Юнга. О том, как так получилось, писали и говорили многие, но до конца никто так ничего и не понял, несмотря даже на развернутое объяснение самого Юнга. Готовя к публикации книгу Олега Давыдова о Юнге «Жизнь Карла Юнга: шаманизм, алхимия, психоанализ», ее редактор Глеб Давыдов попутно разобрался в этой таинственной истории, проанализировав теории Юнга о «самости» (self), «отвязанном сознании» и «индивидуации» и сопоставив их с ведантическими и рамановскими понятиями об Атмане (Естестве, Self), само-исследовании и само-реализации. И ответил на вопрос: что общего между Юнгом и Раманой Махарши, а что разительно их друг от друга отличает?
www.peremeny.ru-портал вечного возвращения
Вы можете