В Ильмень-озеро течет множество рек, у каждой своя повадка, но, пожалуй, забавнее всех ведет себя Веряжа. Она течет навстречу Волхову, вытекающему из Ильменя, далее – вдоль горловины Ильменя параллельно озерному берегу и, наконец, когда Ильмень перекрывает Веряже дорогу, впадает в него – как бы от безысходности. По берегам Веряжи есть места силы. Одно из них называется Клоп. Туземцы мне объяснили, что это потому, что в половодье, когда Веряжа, ее приток речка Вдова и впадающий во Вдову безымянный ручей, выходят из берегов, образуется остров, по форме напоминающий клопа. На острове стоит Клопский монастырь. Когда он здесь появился, никто не знает. Писаная же его история началась в ночь на Ивана Купалу 1408 года.

Шла служба. Поп Макарий, покадив в храме, почему-то решил окадить и свою келью. Побежал, напевая канон и нащупывая ключ, но – что за черт? – дверь кельи оказалась отпертой. Макарий с опаской вошел и увидал неизвестного в черном рубище, который сидел и писал при свече. Поп со страху попятился, выскочил вон и поспешил доложить игумену о странном явлении.

Когда игумен Феодосий подошел с братией к келье, занятой неизвестным, дверь оказалась запертой изнутри. Стали стучать – нет ответа, заглядывать в окна – склоненный монах. Внимания ни на кого не обращает, переписывает, как потом оказалось, рассказ о плавании Павла (из «Деяний Апостолов»). Что делать? Сломали двери, вошли. Человек продолжал писать.
– Кто ты? – спросил игумен Феодосий.
– Кто ты? – отозвался неизвестный.
– Ты человек или бес?
– Ты человек или бес?

Пришелец слово в слово повторял все вопросы игумена и при этом смотрел очень строго, но как-то сквозь собеседника. Феодосию стало не по себе, он начал творить молитву. Пришелец повторял за ним каждое слово. Принесли кадило, игумен сенил незваного гостя крестом и покадил на него. От ладана тот уворачивался, но – крестился в ответ. Юродствует! – решили монахи и разошлись.

Когда началась литургия, неизвестный явился в церковь и пел на клиросе вместе с другими. А потом пришел со всеми в трапезную, но не сел за стол, а направился под образа, открыл книгу и стал читать едокам. С тех пор так и повелось. Голос у него был благозвучный, дикция внятная. Всем понравился новый чтец. Жить он стал в той келье, которую облюбовал изначально, ел только чтобы не умереть, почти не разговаривал, во всяком случае, никто ничего о нем не мог узнать, даже имени.

Прошло много лет. В 1419 году монастырь посетил младший сын Дмитрия Донского князь Константин. В это время как раз его старший брат, великий князь Василий I, лишил Константина удела (Устюжны и Тошни) за то, что тот отказался содействовать передаче прав наследования сыну Василия. Тут дело вот в чем: при Дмитрии Донском митрополит Алексей добился того, что право великого княжения стало наследственным правом московских князей. То есть предполагалось, что оно больше не выдается ордынскими ханами каждый раз заново в виде ярлыка на княжение, а автоматически передается внутри рода. Дмитрий передал этот, так сказать, наследственный ярлык своему сыну Василию I, и тот теперь собирался передать его своему сыну Василию II (в будущем Темному). Но Юрий и Константин, братья Василия Дмитриевича, считали, что наследовать княжение должны именно братья великого князя по старшинству. В данном случае – Юрий, самому-то Константину как раз ничего не светило, поскольку старше его были еще два брата Андрей и Петр Дмитриевичи. Но Константин был принципиален: едва он узнал, что задумал брат, сразу брякнул: «Этого от начала никогда не бывало». И немедленно стал изгнанником. Кто был прав в этом споре, трудно сказать (завещание Дмитрия Донского составлено очень двусмысленно, к тому же бывали разные прецеденты), но после смерти Василия I (1425) непонятки с наследованием обернулись затяжной и жестокой гражданской (а точнее семейной) войной.

Так вот, лишенный удела князь Константин отправился в Новгород. Настроение – словно тараканов поел, тяжелая депрессия. Размышляя о бренности жизни, несправедливости судьбы и неблагодарности брата, князь ездил по новгородским монастырям и молился. Клопский игумен Феодосий провел душеспасительную беседу с опальным гостем, а потом пригласил отобедать. Сели, человек под иконами (тот самый юродивый) стал читать – что там следует в этот день. Тут князь насторожился, стал прислушиваться, присматриваться, а потом встал, подошел к чтецу: «Михаил, это ты?» Неизвестный ответил: «Бог знает». И продолжал читать.

Хоть Клопский чтец и признал себя Михаилом, все же остается неясным – кто он конкретно. Князь Константин сказал монахам: «Вы берегите его – этот человек нам родня». Назвал и отчество: «Максимов сын». Но кем точно приходится Михаил московским князьям – не сказал. Ну и не надо. Какая нам, собственно, разница, кем именно приходился Клопский юродивый московским князьям. Важно лишь то, что в одном из самых влиятельных монастырей Новгородской земли (Феодосий вскоре будет ненадолго избран архиепископом) в преддверии решительного наступления Москвы на Новгород подвизается близкий родственник московских великих князей.

 

Нет, он не был агентом Москвы, он был юродивым. Но что это значит? В какой-то момент на Руси стали считать, что юродивый – это умный человек, прикидывающий дурачком. Смирение гордого ума – это, может, и очень большой подвиг, но все-таки в первую очередь это всего лишь притворство. Настоящее же юродство – отнюдь не притворство, не имитация дурости, но – неподдельная дурость. Которая, впрочем, вовсе не отменяет подлинный ум. Ты просто впадаешь в состояние, когда обыденный ум (умение ориентироваться в условностях мира) вдруг отлетает, и на его место приходит что-то другое: мудрость, которой уже нет никакого дела до глупых условностей. Тут как раз очень уместны и сопля до колен, и бессмысленное лопотание, и всякие замысловатые телодвижения, отличающие прорицателей от обычных людей. Но только все это вовсе не главное, а так только – шлаки общения с ангелом. Ну правда: когда сквозь тебя прорывается сверхчеловеческий голос, откуда взять время и силы на то, чтобы вытереть сопли?

Юродство мы уже наблюдали на примерах Евфросинии Колюпановской и Корнилия Крыпецкого. Случай Михаила Клопского не то, чтобы вовсе особый, но все же этот блаженный по большей части ведет себя совершенно адекватно. Конечно, он не без странностей, хотя бы уже потому, что, будучи нищим монахом, держится независимо, самоуверено, говорит как власть имущий. Но ведь он и действительно знает все наперед и может жестоко наказать любого, заслуживающего наказания. Вот, например, пропала в монастыре драгоценная панагия. Михаил подходит к некоему попу Никифору и говорит ему четко и убедительно: «Ума лишишься». И тот немедленно (и навсегда) впадает в ступор: ни ума, ни памяти. А Михаил монахам: «Раскопайте золу в печи его кельи, там найдете». И точно…. Или вот: архиепископ Евфимий I, пользуясь своим положением, стал тянуть деньги с монастыря. Михаил ему строго сказал: «Мало тебе жить, а богатство здесь останется!» После этого Евфимий сразу разболелся и вскоре умер (1429). Еще: новгородский посадник Григорий Посахно запретил монахам ловить рыбу в Веряже. А если, говорит, кого поймаю, велю руки и ноги переломать. Михаил ему приговор: «Сам останешься без рук и без ног». Так и случилось: несчастный посадник, застукав монахов на рыбалке, погнался за ними и был парализован.

Как видим, здесь нет никакого особого юродства, одна прозорливость, замешанная на мощной суггестии. Но есть и другие примеры, когда святой никого не наказывал, а просто пророчествовал. Или даже скорей – давал дельные советы. В таких случаях в его поведении могли наблюдаться и отклонения от общепринятой нормы. Например, как-то шел он по улице Новгорода (делая, как сказано в одном житии, «во время прохождения своего некоторые странности»), увидал мальчика Ваню, стоявшего на углу, подошел, взял его за волосы, поднял выше своей головы и пророчески крикнул: «Иванец, учись книгам, быть тебе архиепископом». Этот мальчик впоследствии стал знаменитым владыкой Ионой, двадцатым новгородским архиепископом. С его смерти (1470) начался раздрай, приведший к уничтожению вольностей Новгорода.

Вот, кстати, об этом: 22 января 1440 года Михаил вместе с архиепископом Евфимием II, был в Вяжищском монастыре (в 12 километрах к северо-западу от Новгорода). Евфимий очень любил этот монастырь, всячески его благоустраивал, вот и теперь пришел посмотреть, как движутся работы. Вдруг – колокольный звон. Это Михаил забрался на колокольню и вовсю благовестит. Что такое? – кричат ему. А он в полнейшем экстазе: «Ныне великая радость в Москве!» Евфимий (тут надо впомнить: архиепископ – формальный глава Новгородской республики) спрашивает: «Да что же за радость, Михайлушка?» А Михайлушка, продолжая свой благовест, сообщает: «У великого князя Василия сын родился, Иван. Он придет, завладеет всем Новгородом, отберет у вас ваше богатство, отнимет ваши обычаи, покорит город ваш своей власти». И смеется так – радостно, добро, открыто, блаженно.

Действительно, в тот день родился Иван III Великий, но вряд ли, при всей вере в прозорливость блаженного, новгородцы всерьез приняли это пророчество. Они чувствовали себя еще вполне уверенно, а вот Москва стояла у порога великих потрясений. В 1445 году Василий Темный попадет в плен к татарам и отдаст за свое освобождение неслыханный выкуп (200 тысяч рублей, по новгородским данным), а в 1446 году будет ослеплен Дмитрием Шемякой, который сядет на Московский престол. Казалось бы – все. Но что-то у Шемяки не сладилось. Люди стали покидать Москву, власть уплывала из рук. Уже в 1447 году этот рыжий Наполеон покинул Москву, в 1450 потерял свою столицу Галич и скрылся в Новгороде. Евфимий II и посадники приняли Дмитрия хорошо, как великого князя московского, но реально не помогли. Как ни пугал их Шемяка тем, что рука Москвы доберется до них, не поверили. Как не поверили десять лет назад Михаилу.

 

Конечно же, Дмитрий посетил своего родственника в Клопском монастыре. Жаловался: «Михайлушка, согнали меня с великого княжения Московского». Михаил отвечал довольно уклончиво: «Всякая власть от бога и дается им не хотящему власти и не бегущему от нее, а тому, кого сам бог помилует». Тогда Дмитрий стал просить ходатайствовать за него: «Помолись, чтобы Господь дал мне достигнуть своей вотчины — великого княжения». Тут уж блаженный сказал напрямик: «Добьешься трехлокотного гроба в Юрьевом монастыре» (он в 17 километрах от Клопского). После этого князь отправился в Устюг: поднимать северян на Василия. Но все проиграл и в начале 1453 года вернулся в Новгород. Михаил его, в общем, жалел как родного, при последней встрече все гладил по голове и приговаривал: «Княже, земля по тебе стонет». Подавал намеки: «Будь ко всем своим слугам милостив». А в это время посланцы Василия вербовали слуг Дмитрия, в частности – повара. Вскоре князь отведает курицы, приготовленной с мышьяком.

 

Со смертью Шемяки закончилась война в великокняжеском доме. Пришла пора Новгорода, как и предсказывал Михаил. Но это другая история. А здесь остается только сказать, что семейная война показала: потомки Дмитрия Донского буквально обезумели, дошли уже до запредельных степеней жестокости. Вряд ли Василий Темный был лучше Дмитрия Шемяки, но русский бог почему-то выбрал Василия. Удача и люди отвернулись от Дмитрия – может быть потому, что он не был так жалок, как его двоюродный брат, меньше юродствовал, больше полагался на трезвый расчет. В конце концов, то, что произошло в 40-е годы с Московией, было как раз впадением в такую бездну, из которой уже не возвращаются. Ну, а если все-таки возвращаются, то – в ином качестве. Ведь переживший смерть и воскресший – это уже совсем не тот субъект, что жил раньше. С 50-х годов Москва уже – Третий Рим, хотя названа так она будет несколько позже – в 1492 году, жидовствующим митрополитом Зосимой.

И еще о Михаиле. Считается, что он умер 11 января 1456 года, то есть – ровно за неделю до того, как Василий Темный пошел на Новгород. Уже в феврале под Русой двести московских молодцов не стали ждать подкрепления, а элементарно разогнали пятитысячную новгородскую рать. Если серьезно юродствовать, то все-таки можно сказать: Михаил был агентом Москвы. Ибо он был плоть от плоти московских безумцев (если угодно – берсеркеров). В его прозрениях отражалось юродство родичей, идущих к цели через слезы, кровь и слизь глаз, выкалываемых уже потому, что глаза не нужны тому, кто видит невидимое во мраке безумия.

ИНФОРМАЦИЯ ОБ ИЗДАНИИ КНИГИ "МЕСТА СИЛЫ РУССКОЙ РАВНИНЫ" И ВСЕ НЕОБХОДИМЫЕ ССЫЛКИ – ЗДЕСЬ.

КАРТА МЕСТ СИЛЫ ОЛЕГА ДАВЫДОВА – ЗДЕСЬ. АРХИВ МЕСТ СИЛЫ – ЗДЕСЬ.