Начало 1. 2.

ВСЕ ДАЛЬШЕ И ДАЛЬШЕ ОТ КАРАВАННЫХ ПУТЕЙ, ИЛИ СКОРОСТЬ ПРИНЯТИЯ РЕШЕНИЯ.

- Смертная литература -

«Бизоны вымерли, динозавры вымерли, придет время, и мы вымрем»
Первая часть кинодилогии «Москва – Кассиопея», 1973 и «Отроки во вселенной», 1974

- Молодой, как Бог, красивый. Ну, чего? В путь …
- О.К.

Этот короткий диалог из киноленты «Ключ без права передачи» Динары Асановой произошел между двумя актерами-подростками – Сашей Богдановым и Андреем Лавриковым. После показа фильма они тронулись в путь.

3 апреля 1976 года все было хорошо. И все были живы. Саша Богданов играл первую жертву бежавшего с зоны уголовника в телевизионном детективе «Золотая мина».

22 ноября 1979 года Андрея Лаврикова не стало. Мальчик снялся в кино и убил себя, пока родители обсуждали его успехи на кухне с гостями… Он остался наедине с самим собой. Или в соседней комнате спала бабушка, пока он завершал свои приготовления… Вам интересно, как происходило это самоубийство? Я не знаю.

После маленькой городской трагедии Динара Асанова взяла видео-интервью у всех участников своей картины. До сих пор этот документ остается неизданным и является уникальным по эмоциональному заряду произведением советского кинематографа.
Спустя семь лет, вскоре после смерти самой Динары от внезапной остановки сердца в гостиничном номере на съемках фильма «Незнакомка», Саша Богданов, кино-партнер Андрея Лаврикова, был убит собственными приятелями.

Но злее шутки, чем с «Незнакомкой», трудно было выдумать. Судьба играет не по правилам, это точно. Та девочка, главная героиня, так и осталась незнакомкой для всех нас, так как фильм остался незаконченным. Обидно, да?

Советское кино – оригинальная марка, которую можно наклеить на целый список потрясающих свободомыслием вещей, как черно-желтый ромбик на марокканских мандаринах. В достойное сравнение с ним Запад может предоставить только классическое порно и фильмы ужасов.

В культовой «Золотой мине» впервые произошло заигрывание с гомосексуализмом и бисексуальным групповым сексом. В злачном месте на реке Неве – на борту парусника бара-ресторана «Кронверк», когда парочка коммерсантов целуются со словами:

- Умница ты моя, - говорит один.
- Перестань, - отпихивается другой.

И тут к ним подваливают девицы, из «постоянных», с подтекстом комментируя происходящее:

- Тамара смотри, у всех на глазах.
- А что вы имеете против? Что, уж нельзя трудящимся поцеловаться? - наигранно оправдываются они.
- Ну, почему, мы в принципе за, - отвечают девушки.

На что молодые люди приглашают их за столик со всеми вытекающими отсюда последствиями, приговаривая:

- Другой расклад нас тоже устраивает. Прошу!

О какой цензуре могла идти речь? Полная раскрепощенность.

Марка недоступного качества изображения, содержания и звука, ушла почти безвозвратно, со старой цветной пленкой, сценаристами умеющими писать между строк и инструментальными сексиделическими зарисовками. Как ушел в криминальные сливки Сережа Шевкуненко, пионерский лидер каникулярного времени, с кортиком, в кожаном пиджаке ловить свою бронзовую птицу счастья.

- Вон он, видишь! В светлом костюме с газетами.
- Вижу.
- Ну …
- Ну, я пошел…
- Давай.

Вот чем я занимаюсь в свободное от отдыха время. Вылезаю из машины в дневной свет и, придерживая смертоносное лезвие в кармане, иду за очередным костюмом в подворотню, войти в которую могут двое, но выйти суждено только одному. Преступники в футболках-газетах творят свои подпольные дела и посмеиваются над всеми, отсиживаясь в комфортабельных домах и не вспоминая о своих грехах, пока стражи порядка не появляются на пороге в виде водопроводчиков или курносых особ в конфискованных ювелирных изделиях. И тогда единственный способ зашифроваться – срочно прилечь на операционный стол и изменить лицо на первую незасвеченную физиономию.

Вылеты из города землетрясений отменены. «Нежин» пошел ко дну, не успев дать SOS. Все плохо.

Спустя 20 лет после того, как я посмотрел «Золотую мину» в вечернем Грозном – мой родной город стерли с лица земли оккупационные войска. Но они опоздали со своим Новогодним салютом. Все мои герои детства были уже к этому времени мертвы.

Посвящается Талгату Нигматулину, Николаю Еременко и Леониду Филатову.