В 1991 году мой друг Денис Миронов, участник группы «Оранжерея», профессиональный актер и мошенник, сделал мне потрясную бумагу с печатью. Типа «подавший это» является специалистом или даже директором отдела информации и рекламы при ЧП таком-то. Это были первые годы капиталистической России, и такие бумаги с печатями ЧАСТНЫХ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЕЙ действовали в те времена как в 1917 подписанные Лениным мандаты.

Я пошел с этой бумагой с печатью в Дом писателей и, встретившись с администрацией в лице симпатичной женщины средних лет, договорился о возможности проведения коммерческих культурно-просветительских молодежных мероприятий. Она не могла, разумеется, отказать молодому обаятельному человеку, который сообщил ей, что уже имел опыт выступления в стенах этого заведения, который даже был освещен в газете «Смена».

Деньги, вырученные от продажи билетов, шли Дому Писателей, и я – с бумагой и интеллигентной беседой – всем своим видом обещал Дому Писателей самые что ни есть приятные перспективы жестокого обогащения за счет неформалов.

Администратор втюхивала нам, что в Белом Зале выступают с акустическим концертами очень серьезные люди, такие, как "ДДТ" и "Аквариум", и что это очень престижная площадка. Мы кивали и соглашались (как всегда, по самое не хочу ужратые наркотиками, без которых в 19 лет я не помню, чтобы выбирался из дома на дневной свет).

Я придумал название для своего шоу – «JET». И слоган – «ДУЙ НА НЕБО!». И собственноручно нарисовал гуашью на ватмане два плаката, целиком дублирующие друг друга и отличающиеся только размером. На них был изображен молодой человек со вставшим в штанах членом. Высоко подняв голову, он делал паровоз Небу или Кому-то На Небе.

Большой плакат, как настоящую афишу, мы приделали за стеклянную витрину на входе у Дома Писателей, а маленький, формата А3 – на водосточную трубу рядом с ним. Это был максимум рекламы, который нам был нужен и который мы могли себе позволить на тот момент. Ведь ни у кого не было принтеров и сканеров, и все делалось теми же самыми ручками, которые умели только дрочить, ставиться и забивать. А они ленились, и что бы то ни было, кроме трех вышеперечисленных движений, делать не хотели.

У нас был месяц для подготовки нашего невероятного шоу. И мы приступили со всей серьезностью к первому Мультимедиа-представлению во всей его красе, чтобы показать Новую Нацию – "пост-рок-клубовской" поры.

Для начала мы приступили к съемкам фильма «Ленинградская собака» – цветного римейка на «Андалузского пса» Дали и Бунюэля. На 16 мм – цветную кинопленку. Этот полупрофессиональный фильм должен был демонстрироваться на задник сцены. Мы снимали его дольше, чем мой первый фильм «Могильщик Принц Датский». Целых два дня. (Не один, как в прошлый раз.) Помню, особенно удались съемки в Пулково. Медитативные планы взлетного поля. И негр, позирующий нам, облизывая розовым языком белоснежный вафельный рожок с мороженым, на фоне прилетающих и улетающих самолетов. Именно тогда появилось это название «Детская любовь к самолетам», которое получила одна из лучших картин Doping-Pong… Название, вдохновленное той кинопоездкой и воспоминаниями о телефильме «Золотая мина» с прогулками Олега Даля по аэропорту. 

Еще мы сняли красивое желтое гигантское колесо от какого-то станка под брендом «ШУЛЛЕР». Колесо стояло во дворе на Старо Невском, было яркое-преяркое, что уже само по себе было для нас стимулом увековечить его. В моих глазах это желтое металлическое колесо воплощало БУДДИЙСКОЕ КОЛЕСО ДХАРМЫ.

Было отснято в общей сложности около часа материала такой вот оптически приятной мозаики – снимали практически на ощупь, ориентируясь только на то, насколько сочно и насыщенно выглядит картинка в кадре. Без всякого сюжета и мыслей о будущем монтаже. Когда добавить было нечего – включали камеру и говорили «Мотор», запечатлевая идеальную красочную реальность. В принципе, мы сняли хорошее документальное кино для наркоманов со вкусом. Набор совершенно невзаимосвязанных образов на стоп-кадре, которые смотрелись как законченное фотопроизведение. С кино было все ясно, теперь надо было переходить непосредственно к выступлению.

Шоу заключалось в следующем. Я должен был читать свои школьные эротические стихотворения, а группа из моих друзей-музыкантов озвучивать все это дело легкими психоделическими импровизациями, во время пауз и моих визгов переходящими в как можно более оглушительную и бешеную музыку. То есть формула гранжа: тихо, громко, тихо, громко, параболическая стихия, волнообразная техника исполнения стихотворений под музыку, сходная с рок-саундом, разработанным в недрах Sub-pop records.

Конечно, нам нужны были охрана и шоумены… Их мы выбрали из ближнего круга. Настоящий реальный охранник Миша – лысый, боксерского склада парень, с неизменной летом и зимой шерстяной шапочкой на голове и злым псом-овчаркой на цепи должен был занять свое место перед публикой, в полицейских очках-капельках и с хладнокровным скуластым ликом. Шоуменом выбрали Артема Попова. Вылитого Сида Барретта – по одежде и лицу – торчка, который должен был употребить как можно больше салутана и устроить нечто суицидально-кровавое.

Сценические костюмы разработал я. У меня и Мити были черные брюки, желтые рубашки и желтые бархатные носки. Носки эти были гордостью моего гардероба. Две пары хранились с конца 80-х, когда мама купила их сразу всех цветов в какой-то эстонской деревушке. Голубые, малиновые, коричневые, черные… но желтые были самыми вызывающими. Поэтому мы облачились в них. Кроме того, на нас были черные замшевые туфли плюс, конечно же, черные солнцезащитные очки. У обоих – длинные блонди-гривы, при начесе на лицо свисавшие до самого подбородка. Выглядели мы из всей нашей банды наиболее экстравагантно.

Я хотел, чтобы мы были настоящими санкт-петербургскими львами. Трясли патлами и светились изнутри, как Солнце. И весь концерт в моем понимании должен был быть Львиным… Ррррычащим…

Итак, практически за месяц все было подготовлено. Был написан самый что ни на есть настоящий сценарий шоу, но… что может выйти, когда фантазия сталкивается с реальностью? Именно тогда мы впервые и поняли, что.

Помню, все это происходило как раз, когда умер один из братьев Стругацких, и перед входом висел в черной рамке портрет великого фантаста. И тут же – наш плакат. Невероятные все-таки вещи иногда происходят в нашем мире.

Пленку с кинофильмом не успели проявить. Миша в этот день ушел на дежурство с собакой. Артем – урод, обторчался не салутаном , а сиднокарбом, и ему было плохо нереально, так, что он опоздал на половину шоу. Мы напились и накурились до почти полной потери пульса, и перед выходом на сцену уже были в совершенно невменяемом состоянии.

Одну из моих афиш сорвали, а на второй – прикрыли эрегированный член юноши табличкой с временем начала шоу (может быть, из-за траура). Но по-моему, секс – единственное, что противостоит смерти. С этого возмущения цензурой Дома Писателей я и начал свое выступление, когда меня вывели на сцену слепого, как Тимур Новиков. Правда, это было задолго до болезни Отца неоакадемизма...

Я начесал всю челку на глаза и надел поверх волос очки. Так что видно не было практически ничего. Ни публики, ни прожекторов, ни моих друзей… Меня вывели вперед, усадили в кресло и установили стойку с микрофоном…

продолжение