Продолжение. Начало здесь. Предыдущее здесь.

НЕ ЖАДНОСТЬ, А ЛЕНЬ

Как всякий нормальный русский человек, дядя Леша ужасно не любит работать. Решение взяться за какое-нибудь дело – это для него настоящая драма. Он всегда отбивается до последнего, и очень иногда забавно бывает следить за его, я бы сказал, титаническими увиливаниями.

В данном случае он уже убедился в том, что его вчерашний отказ разговаривать с Рябчиком не имеет никакого отношения к гибели несчастного вора, к тому же шеф надеялся на то, что состоятельный человек, укативший в Берлин (Догин, как нетрудно было догадаться), окажется недосягаем, а безденежный Рябчик не сможет претендовать на эксплуатацию необыкновенных дяди Лешиных способностей. Короче, он мог спокойно отказаться от дела. И все будет так славно: корми своих рыбок, дремли на диване, перекладывай хворостинки с отсутствующим видом... Благодать!

Но я-то не мог ему этого позволить. Во-первых, я человек очень деятельный и попросту подыхаю со скуки, когда у нас нет никаких дел. Во-вторых, мы живем на очень широкую ногу, и поэтому у нас постоянная нужда в деньгах. И, наконец, в-третьих, мне уже стала любопытна вся эта история с таинственным рисунком, ради которого люди готовы ломать себе шеи, со странной концептуальной акцией, которая обязательно должна произойти в понедельник, с богачом, который готов платить любые деньги за дело, которое, по моему, разумению не стоило и выеденного яйца. Вот почему я позволил себе встрять в разговор, когда дядя Леша открыл уже, было, рот для того, чтобы возвестить, что все разговоры о расследовании надо отложить до тех пор, пока не вернется подлинный наш наниматель (если он вообще вернется).

– Мы должны с ним связаться прежде, чем взяться за дело, – сказал я.

– Это можно, – заверил нас Рябчик, – он, наверно, уже добрался до места.

Дядю Лешу аж передернуло от одной только мысли, что уже сегодня, возможно, придется начать работать. Он посмотрел на часы (пятнадцать минут истекли), потом на меня, сделал движение встать... Рябчик неправильно истолковал это глубокое душевное движение шефа и поспешно добавил:

– Не беспокойтесь, ведь вы его знаете: это Догин. Он и направил меня сюда.

Тут я тоже счел необходимым сделать вид, что не понимаю высоких страстей дяди Леши. Я начал говорить о том, что Догин имеет непосредственную заинтересованность в том, чтобы с Рябчика были сняты подозрения, – если, конечно, он действительно появлялся сегодня ночью на месте преступления. Так что надо поскорей позвонить ему, все выяснить и решить, браться ли нам за это дело. Дядя Леша с беспомощной ненавистью смотрел на меня, ибо он был выбит из колеи этим ранним визитом – не умыт, не брит, не докормил своих рыбок, да и сам еще не поел. Но он не хотел затевать препирательств при постороннем человеке и поэтому лишь молча метал в меня гневные молнии взглядов. Чтобы поскорей покончить с этим утренним кошмаром, он направил палец на телефон и буркнул:

– Звоните.

Рябчик немедленно сел и на удивление быстро дозвонился до Берлина. Догин подтвердил, что он действительно на десять или пятнадцать минут заезжал вместе с Рябчиком к нему домой, чтобы посмотреть рисунок, а затем они вместе отправились в аэропорт. Он сказал, что мы можем получить всю информацию по делу от Рябчика, но закончено оно должно быть к вечеру понедельника. Не позже, ибо к этому времени и сам он уже вернется в Москву. На понедельнике он особенно настаивал, просто требовал отложить все другие дела и поторопиться. Когда дядя Леша сказал, что никак не может все бросить (имея, конечно, в виду свои утренние китайские церемонии), Догин назначил такую сумму гонорара, что мой обычно сдержанный шеф не сумел сдержать сладострастной улыбки. Я не могу, к сожалению, назвать здесь эту сумму (сами понимаете – почему), но могу вас заверить, что с таким гонораром дядя Леша имел бы возможность спокойно, уже не берясь больше ни за какие иные дела, предаваться своим интеллектуальным причудам ближайшие полгода. Такого искушения он, конечно, не выдержал.

Но, положив трубку, явно пожалел о содеянном. Он нерешительно встал, посмотрел на часы... скоро девять. Это что же ему – прямо сейчас разговаривать с Рябчиком? А как же китайские рыбки и палочки? Я понял, что надо бедняге немного помочь, и сказал:

– Может быть, попросить Софью Павловну принести нам сюда бутерброды и чай?

– Да, попроси, – отвечал он уныло, явно надеясь на то, что все же удастся по-быстрому выпроводить Рябчика и отправиться в кабинет, чтобы предаться там в уединении сладостным актам постижения какой-нибудь очередной китайской страницы. Лишь тот, кто близко знаком с дядей Лешей, поймет, на какие лишения он сегодня пошел из-за денег. Рушился весь его мирострой, с такой тщательностью выгороженный из нашей повседневной суеты и неразберихи. Софья Павловна, когда я сказал ей о бутербродах, была так потрясена, что спросила, не надо ли вызвать врача? Я попытался ее успокоить, но она не поверила мне. С большой опаской внесла она в гостиную блюдо с чаем и бутербродами (с черной икрой – в знак того, что дядя Леша все же нездоров), а на Рябчика смотрела как на зачумленного. Ели мы в траурном молчании, только дядя Леша громко и тяжко вздыхал.

– Ну что ж, ладно, – наконец сказал он, – давай-ка, Колян, позвони... Какое у вас там отделение милиции?

– Н-ное, – ответил Рябчик.

– Ну и прекрасно, значит проблем не предвидится.

И правда, все начиналось довольно удачно. А могло быть и хуже. Дело в том, что у нас есть знакомства далеко не во всех отделениях милиции города Москвы, а без хороших связей в официальных структурах работа частного сыщика весьма затрудняется. Даже – делается подчас совершенно невозможной. Ведь даже при всей гениальности дяди Леши, при всей моей природной пронырливости – никак невозможно работать, не имея первичной информации, собранной по горячим следам на месте преступления. Как правило, мы ведь не можем оказаться там первыми. И у нас нет достаточной базы данных (хотя мой компьютер набит всякого рода информацией, относящейся к криминальному миру). И, наконец, мы далеко не всегда можем опрашивать свидетелей, тем более, что у нас нет никакой возможности ни на минуту задерживать их, что, как известно, очень способствует развязыванию языков.

Я, разумеется, не могу входить здесь в детали того, как мы приручаем милиционеров, но читатель легко может себе представить, что эти лентяи в погонах (зная феноменальные способности дяди Леши и нашу старомодную порядочность) охотно делятся с нами оперативной информацией, поскольку – в результате-то ведь это у них повышается раскрываемость преступлений. Ну и кроме того, наши гонорары позволяют нам иногда информацию покупать – как без этого?

Так вот, я немедленно соединил дядю Лешу с начальником Н-ного отделения милиции полковником Знаменским (все имена, фамилия, звания здесь, конечно, изменены). Имея уже солидный опыт сотрудничества с нами, славный полковник не стал ни о чем расспрашивать (еще бы – в субботнее-то утро!). Он просто сказал, что сейчас все разузнает по нашему делу и в течение часа позвонит. На том и расстались.

Продолжение