Продолжение. Начало здесь. Предыдущее здесь.

СКОЛЬЗКАЯ ПАРОЧКА

Прибывшие являли собой странную пару. Мужчина лет сорока пяти, весь мягкий и круглый, как колобок, лучился здоровьем, энергией и удивительной детской непосредственностью, которая, по моим наблюдениям, с возрастом все больше превращается в наглость, прикрывающую житейскую беспомощность. Женщина была на голову выше его, поджарая, как борзая собака, с четкими чертами выразительного красивого лица, с очень короткой стрижкой. Одета она была в длинное облегающее платье вечернего типа. Между прочим, дяде Леше нравятся именно такие женщины, и поэтому он прямо расцвел, увидев ее. Во всяком случае, с его лица исчезло выражение скуки, обычное при общении с посетителями, приходящими по делу. Он даже приподнялся со своего кресла и, улыбаясь одной из самых своих плотоядных улыбок, сказал женщине:

– Вот вас-то мне и надо.

При этом мужчина вдруг изменился в лице и спросил:

– Почему?

– Я слышал, что вы из рода Лопухиных... – продолжал дядя Леша, как бы игнорируя мужчину.

– Нет-нет, вы ошиблись, – поправил его колобок, – она совсем из другого рода. Это моя жена.

– То есть вы... – опешил дядя Леша. – Но вы-то – Зумберг?

– Мы оба Зумберг, – ответила женщина. – Я Ирина, а он Александр.

– Понимаете, – объяснил Зумберг-муж, – мы идем на концерт и зашли к вам лишь по дороге, на полчасика...

– Я так много о вас слышала, – подхватила жена, – мечтала с вами познакомиться...

– И я счел возможным ее захватить, – закончил Зумберг.

Дядя Леша был, конечно, смущен тем, что с первого шага допустил ляп, но расшаркиваться не стал, а лишь пробурчал, обращаясь к Зумбергу:

– Я думал, что вы приведете Лапухину.

– Сожалею, но я ее так и не нашел... Как в воду канула. Вероятно, куда-то уехала на выходные.

– А что касается истории с родом Лопухиных, то вас ввели в заблуждение, – заговорила снова Зумберг, – Лида Лапухина – просто Лапухина, а никакая не Лопухина. Насчет же того, что паспортистка ошиблась, это просто легенда, которую Лапуля (мы так ее называем) распространяет для пущей интересности.

– Ну, Ирина, не надо так, – возразил Зумберг и пояснил для нас: – Моя жена просто не любит Лидию Марковну, вот и злобствует. На самом-то деле, конечно, нам неизвестно, какого поля Лапуля ягода. Мы все-таки ее почти что не знаем.

– Он хочет сказать, что это я ее не знаю, – заговорила опять мадам Зумберг. – Да, я не знаю ее так... – она задумалась, подбирая слово, – близко, как он ее знает...

– Ирина, прошу тебя, не начинай все сначала, ведь неудобно же, – снова прервал жену Зумберг.

Во время этих семейных препирательств мы с дядей Лешей молчали. Уж не знаю, что там думал шеф, а я думал о том, что, вероятно, некоторых людей Бог сводит в пары для того, чтобы они друг друга мучили. Эти двое, кажется, просто не могут без того, чтобы не жрать поедом друг друга. А иначе – зачем еще Зумберг притащил сюда свою жену?.. Тут дядя Леша прервал мои размышления:

– А давно вы знакомы с Лапухиной?

– Года два, – сказал Зумберг, – но повторяю, не близко.

– И все же вы о ней кое-что знаете, как я понял...

– Это Ирина с ней часто раньше общалась, а я – только по делу. Правда, Ирина?

– Да, мы с нею были подруги, но в последнее время у мужа с ней появилось много дел, и я предпочла от нее отдалиться. Правда, Саш?

Они противоречили сами себе и друг другу, и это явно раздражало дядю Лешу.

– Меня, собственно, не очень интересуют ваши семейные проблемы, – прервал он наконец их дуэт. – Произошло убийство, и я его должен расследовать. Поэтому я вас и позвал, – повернулся он к Зумбергу. – Я хочу только, чтобы вы мне ответили на ряд простых вопросов. Сможете?

– Конечно, но только ведь вы говорили, что это несчастный случай.

– Я и сам так думал, когда вам звонил, но теперь уже ясно, что это убийство...

– И вы подозреваете Сашу? — опять встряла Зумберг.

– С чего это вы взяли?

– Просто спросила.

– Никого я не подозреваю, успокойтесь... Но, кстати, у вас ведь есть алиби? – повернулся он к Зумбергу. Тот посмотрел на жену:

– Ира, у меня есть алиби?

– Естественно, – ответила она. – Мы ведь всю ночь были дома вместе.

– С которого часа? – спросил дядя Леша.

– Я думаю, с десяти... Так ведь, Саш?

– Нет, я вернулся в одиннадцать, – поправил ее Зумберг.

– Ну, значит – с одиннадцати.

И так далее... Получить хоть чего-нибудь стоящую информацию от этой супружеской пары мне уже не представлялось возможным. Они у нас на глазах сговаривались и выдавали какую-то не то чтобы липу, а так – нечто соответствующее их представлениям о том, как должны обстоять дела. Вот, например, речь зашла о Кишкине...

– Это был прекрасный специалист, – весьма патетически заверил нас Зумберг.

– И человек был прекрасный, – добавила Зумберг.

– Вы с ним часто встречались? – естественный вопрос всякого следователя.

– Не так чтобы очень часто... по делу только. Он меня консультировал и... – начал муж.

– Да нет, Саш, он у нас и просто бывал иногда, – перебила его жена, – мы даже дружили.

– Ну нет, это слишком. Он, конечно, бывал у нас, но – по делу. Так, мне кажется, лучше сказать.

– Знаете что, – сказал дядя Леша, – будет лучше, если вы не будете обсуждать, что и как говорить, а просто будете отвечать на вопросы. И говорите, пожалуйста, по одному.

– Но ведь мы только хотим вам помочь разобраться, – сказала Зумберг.

– Не надо. Я сам во всем разберусь, если вы будете точно отвечать на мои вопросы. И вот первый: знали вы о том, что Кишкин собирается выкрасть рисунок?

– Нет, – ответили Зумберги хором.

– Почему он решился на это?

– Ума не приложу, – сказал муж.

– Потому что он не мог вынести, мысли, что рисунок будет уничтожен, – сказала жена.

– А он никогда вам не говорил, что рисунок поддельный?

– Что вы, как можно? – завопил немедленно Александр Сергеевич. – Он же сам проводил экспертизу.

– Вы идете на поводу у этого фашиста Проценко... – запела Ирина Сергеевна, а Александр Сергеич подпел:

–...который и убил Ваню Кишкина...

– Откуда вы знаете?

– Мы читали его статьи.

– Это тип со средневековым мышлением.

– Для него нет ничего святого.

– Он может кого угодно убить.

Супруги подняли такой невообразимый гвалт, что я даже не запомнил, кто из них что говорил (хотя, как вы понимаете, память у меня – как у компьютера). Но, кстати, слушая их вопли, я вполне убедился в том, что дядя Леша был абсолютно прав, удаляя Проценко из нашего дома перед визитом этой шалой четы. С ревнителем русской культуры они бы здесь точно передрались.

Дядя Леша поднялся с дивана.

– Подождите, – сказал он, – я уже понял, как вы относитесь к Проценко. Теперь я хотел бы узнать, что вы думаете о Чащине?

Но из уст супругов о Чащине в этот раз нам ничего не удалось узнать. Ирина Сергеевна посмотрела на часы и сказала:

– А ведь мы уже сильно опаздываем.

– Боже мой, какой ужас, – вскричал Александр Сергеевич – без пятнадцати шесть... нас же ждут.

– Хорошо, уходите, но скажите мне все же: вы знаете Чащина?

– Нет, шапочно только, – сказал Зумберг-муж.

– Но убить он не мог, – добавила уже в дверях жена.

– Боюсь, что нам с вами придется еще раз увидеться, – пробормотал дядя Леша. Но это услышал один только я, ибо супруги уже вызывали лифт. Закрыв за ними дверь, я спросил:

– Надеетесь на новую встречу с Зумбергами? А зачем они вам?

– Не знаю, но хватит об этом. Время обедать.

Шеф был почти счастлив – ведь на два часа минимум прерывалась эта пытка человеческим идиотизмом. Да и я был доволен тем, что супруги ушли. Ирина Сергеевна еще ничего, но муж меня раздражал. А уж вместе они были совершенно невыносимы и не оставляли ни малейшей надежды выяснить что-нибудь толком.

Продолжение