Сид Барретт — один из самых загадочных персонажей поп-культуры XX века. Поэт, продолживший и обогативший традицию английской поэзии? Самый влиятельный из британских рок-музыкантов прошлого столетия? Сошедший с ума гений, который, при ином раскладе, возможно, сумел бы сделать гораздо больше, чем та мелочь, которую он сделать успел?
Короче, на вопрос «кто такой Сид Барретт?» ответить нелегко. Но сегодня день рождения Сида Барретта, и попробовать можно. Его часто сравнивают с Джимом Моррисоном и Джоном Ленноном. Но сравнения эти — поверхностны и мало оправданны. Его влияние на себя признавали многие далеко не последние музыканты — от Марка Болана до Дэвида Боуи и Брайена Ино. Но влияние это неочевидно. Во всём, что касается Барретта, есть какая-то странная, неуловимая метафизика. Неосязаемая и зыбкая, как его песни, но неизбежно определяющая отношение любого художника к этой тёмной и недосказанной фигуре.
«Наверное, обо мне сложно говорить. У меня очень беспорядочные мысли. И в любом случае я не тот, кто вы думаете». Это одна из немногих связных и осмысленных реплик, которые удалось произнести Сиду Барретту в ходе его последних интервью в 1971 году, когда уже больше чем наполовину он растворился в неизвестности. Эти интервью — как улыбка Чеширского кота из «Алисы в Стране чудес». Вроде бы он есть, но как бы уже и нет. Голову не отрубишь. На части не поделишь, не систематизируешь, не убьёшь. Но пока ещё разговаривает.
То же самое можно сказать и об одной из последних его песен — «Jugband Blues». Она так и начинается:
Это страшно любезно с вашей стороны — думать, что я здесь, Но я со всем уважением вынужден признать, что меня здесь нет.
И в самом деле, попытки писать и говорить о Сиде Барретте легко превращаются в фарс — в лучшем случае. Слишком это деликатная штука — говорить о человеке, ещё при жизни переставшем быть частью мира, в котором слова имеют какое-то значение.
«Но всё-таки, кто такой этот Сид Барретт?» — спросит читатель. Что ж, ладно, вот вам конкретика. Сид Барретт — основатель британской группы Pink Floyd (одной из важнейших рок-групп в поп-культуре XX века). Первый и главный представитель британского психоделического движения.
Без Барретта Pink Floyd не стали бы теми, какими их узнал мир. Хотя с Барреттом они записали всего один альбом — дебютный «The Piper at the Gates of Dawn».
В 1967 году, когда были сделаны первые записи Pink Floyd, в этой группе вообще никто, кроме Барретта, не умел сочинять песен. А он — делал это легко и мгновенно. Из него ключом били образы и звуки. Года через два он уже будет не в силах сладить с этим стихийным потоком и, пытаясь как-то обуздать его, не сможет написать ни строчки без прометеевских мучений. А пока — на него молятся все вокруг, от самих музыкантов до менеджера группы, Питера Дженнера. В общем, группа Pink Floyd сначала просто никак не мыслилась без Сида Барретта. И даже после того, как ему дали отставку, остальные пинкфлойдовцы ещё не один год подпитывались его энергией (играли его песни и включали их в свои альбомы, помогали ему записывать сольные альбомы, посвящали ему песни).
Роджер Уотерс (взявший на себя функции лидера группы после того, как Сиду стало на всё наплевать) признался в 1987 году: «Как автор песен Сид был единственным и неповторимым. Мне никогда не сравниться с ним в проницательности и восприятии. На самом деле, я ещё долго и не мечтал бы о способности проникать в суть вещей, если бы не он. Я всегда буду считать Сида ответственным за связь между его собственным бессознательным и коллективным бессознательным группы. У меня ушло 15 лет на то, чтобы хоть как-то приблизиться к этому уровню. Но что помогало Сиду видеть вещи такими, какими он их воспринимал? Это как вопрос, почему художник является художником… Художник просто видит и чувствует вещи иначе, чем большинство людей. В какой-то степени это — благодать, но также это может быть и проклятием. Это приносит огромное удовлетворение, но это и ужасный груз».
Сида пробило ещё в детстве. Его младшая сестра вспоминает, как вечерами, напившись перед сном горячего молока, маленький Роджер Кейт (так его назвали родители) вроде бы ложился спать, а потом вдруг вылезал из-под одеяла и молча, в полной тишине дирижировал воображаемым оркестром...
«Ты слышала?!» — спрашивал Роджер через пять минут. Нет, сестра ничего не слышала. Оркестр играл только для него.
Он был очень живым, весёлым и общительным парнем. Всем нравился, всех очаровывал. Любимым делом было рисование... Чуть позже увлёкся гитарой, стал писать песни. Выбрал себе новое имя — Сид (так звали местного кембриджского муз.авторитета).
«С момента нашего знакомства и до того, как он завернулся, Сид был великолепен, — говорит Дэвид Гилмор, знавший Барретта задолго до Pink Floyd, а после его ухода занявший в группе место гитариста. — Не было ни одного человека, которому он бы не нравился, который бы не считал его превосходным парнем или не был бы уверен, что он достигнет успеха. Он был симпатичным и необычайно одарённым в любом деле, к которому считал нужным приложить руку».
11 декабря 1961 года в возрасте 52 лет умер отец Сида. О том, что значило это для Сида, свидетельствовала позже его сестра. Она рассказывала, что с детства Сид вёл дневник и ни одного дня в нём не пропускал, но страница за 11 декабря так и осталась пустой, и больше в дневник не было записано ни слова... Сид начал растворяться. Ему было тогда 15.
Вскоре вышел первый альбом The Beatles, и Сид окончательно решил стать поп-звездой. А ещё через четыре года — впервые попробовал ЛСД.
О дальнейшем написаны книги и миллион статей. По мнению большинства, Сид начал сходить с ума. Во всяком случае он все чаще и чаще начал чудить.
О том, как ЛСД влияет на по-настоящему талантливых людей, очень верно (и как раз в связи с Сидом) сказал поэт и музыкант Пит Браун: «Я часто убеждался, что люди с потрясающе развитым воображением менее всех способны совладать с ЛСД. Для тех, кто не обладает развитым воображением, «кислота» создаёт иллюзию, что оно у них есть. А для людей, изначально обладавших таким талантом, дело оборачивается неприятными последствиями».
Во время одного из своих ЛСД-трипов Сид положил перед собой сливу, апельсин и коробку спичек и 12 часов просидел, вглядываясь в эти предметы. Он сообщил коллегам, что слива — это не что иное, как планета Венера, апельсин — Юпитер, а спичечный коробок — это его космический корабль. Неожиданно Венера исчезла — кто-то, не долго думая, съел сливу. Сид был в шоке. Это только одна из множества историй, и далеко не самая безбашенная…
В 1966 году Сид Барретт напишет свои лучшие песни. На фундаменте чисто британской традиции абсурда и нонсенса (Эдвард Лир, Льюис Кэрролл) и английских народных песен, сугубо американской рок-поэзии Боба Дилана и американских же психоделических прорывов Артура Ли возник совершенно новый, странный мир — сюрреалистический и простой одновременно. Поп-мифология эпопей Толкиена сочеталась в этом мире с философией китайской Книги Перемен и игры Го. Атмосфера сказок Кеннета Грэма — с наивной романтичностью ранних The Beatles и бесшабашным отрывом Rolling Stones. Всё это синтезировалось в Барретте и выросло в небывалую поэтику. Которая в сочетании с бесконечными инструментальными импровизациями и светомузыкой стала основой феномена Pink Floyd и британской психоделии.
Первый альбом Pink Floyd «The Piper at the Gates of Dawn» («Свирель у порога зари») назван так же, как и одна из глав сказки «Ветер в ивах» (The Wind in the Willows) Кеннета Грэма. В этой главе герои сказки Крот и Выдра проводят ночь у реки в поисках потерявшегося детёныша Выдры.
Цитата: «Может, он и не решился бы поднять голову, но, хотя музыка уже стихла, призыв всё так же властно звучал внутри него. Он не мог не посмотреть, даже если бы сама смерть мгновенно справедливо его поразила за то, что он взглянул смертными глазами на сокровенное, что должно оставаться в тайне. Он послушался и поднял голову, и тогда в чистых лучах неотвратимо приближающейся зари, когда даже сама Природа, окрашенная смущённо розовым цветом, примолкла, затаив дыхание, он заглянул в глаза Друга и Помощника, того, который играл на свирели. Он ясно увидел кудри и загнутые рога, и крючковатый нос между добрыми глазами, весело глядящими на него, и спрятавшийся в бороде рот, приоткрывшийся в полуулыбке, увидел руку возле широкой груди и другую руку, которая держала свирель, только что отведённую от губ, увидел крепкие косматые ноги, прочно опирающиеся на дёрн, и угнездившегося между его ступнями крепко спящего в полном покое маленького, кругленького, толстенького детёныша Выдры. Всё это он увидел своими глазами, совершенно отчётливо на фоне рассветного неба! Он всё это увидел своими глазами и остался жив, а оставшись в живых, очень этому удивился».
Мистический опыт, подобный, конечно же, тем переживаниям, которые не раз испытывал Сид Барретт (и не однажды оставался в живых, наверняка, очень этому удивляясь). В сказке Бог Пан (а это был он), явившись героям, вернул Выдре потерянного сына. В жизни же всё сложилось не так удачно. Дело в том, что Кеннет Грэм писал эту сказку для своего единственного сына, Алистера, очень болезненного и слабого ребёнка, слепого на один глаз. И вот, чтобы как-то поддержать и ободрить сына, Грэм подарил ему эту сказочную реальность. Но сыну это не помогло: за два дня до своего 20-летия Алистер покончил жизнь самоубийством, бросившись под поезд.
Для писателя это был большой удар. С тех пор он ничего не писал.
Встречи Барретта с Паном, очевидно, тоже имели необратимый характер. Как уже было сказано, «голос Пана» Сид слышал ещё с детства, но в тот 1967 год Пан поджёг Сида по-настоящему. Вселился в него, заставив творить и бредить, грезить и безумствовать. Мгновенное озарение, по силе своей не совместимое с жизнью — вот к чему привели Сида те бесконечные трипы, в которые он всё чаще и чаще погружался. Обычно после такого художник либо умирает, либо сходит с ума, либо, в лучшем случае, сохранив социальную адекватность, превращает всю свою дальнейшую жизнь в одну непрерывную концептуальную акцию, — и тогда каждый его жест, каждое слово, каждое движение становятся произведениями искусства. Таких людей обычно называют гениями.
Сид попробовал было жить жизнью такого спонтанного художника, но… социальной адекватности ему не хватило. Он был слишком молод. Слишком неопытен, чтобы хитрить и притворяться, и слишком слаб, чтобы приводить навалившийся на него стихийный хаос к какой-либо внешней гармонии. Он срывал концерты и репетиции, постоянно творил какие-то, на взгляд окружающих, нелепости, в общем, вёл себя, как сумасшедший. И был сочтён таковым даже близкими друзьями.
Говорит Дэвид Гилмор: «Было очевидно, что меня взяли в группу для того, чтобы по крайней мере на сцене избавиться от Сида. Настолько глубокими были нарушения его психики. В беседах он говорил совершенно невпопад, а во время концертов играл абсолютно произвольно, его гитарные партии никак не были связаны с общей темой, где-то иногда возникали красивые моменты, но в целом было впечатление разлаженного диссонансного звучания. Его построения были ни на что не похожи, и если кое-кто с авторитетным видом заявляет: «У-у-у, парни, этот чувак мыслит на более высоком, космическом уровне», то на самом деле всё совершенно не так. Виноваты не только наркотики, все проходили через них. Скорее, это была невозможность его психики приспособиться к окружающему миру, принявшая небывалые размеры. Достоверно знаю только одно — кто-то дал почитать его интервью известному психотерапевту, и тот признал его неизлечимым».
«Обречённая летающая сила» — так романтически в то время называл Сида друживший с ним фотограф Мик Рок (большая часть фото, иллюстрирующих этот текст, как раз его авторства). На самом деле в этом не было ничего романтичного. Сид изрядно измучил своими выходками всех вокруг, стал крайне неопрятен и вдобавок непредсказуемо опасен для окружающих. Но именно с этого времени, с этих выходок и безумств и начал расти его культ, миф о безумном, но всё ещё сияющем бриллианте (как назовут его позже Pink Floyd в посвящённой ему песне — «Shine On You Crazy Diamond»). Далеко не все могли понять его песни, но всем было понятно, что такое безумие. С тех пор этот миф, как снежный ком, обрастал подробностями, и благодаря этому Сид в каждом десятилетии находил поклонников, и хочется верить, некоторые из них приходили со временем к пониманию его как поэта.
Впрочем, Гилмор так не думает. «Грустно, — говорит он, — ведь эти люди считают, что он такой удивительный, что он — живая легенда. В его характере есть такие черты, с которыми он не может справиться, а люди полагают, что это — замечательно, удивительно, романтично. А это — очень печально: погибла замечательная талантливая личность. Они сделали это модным, на самом деле всё не так».
Нет смысла погружаться в «историю болезни» Сида. Достаточно прочитать интервью, упомянутые в начале этого текста, чтобы увидеть, что от него осталась, в конце концов, только «улыбка». Правда, растворяясь в панической бездне, он успел ещё записать два альбома (с помощью порой абсолютно недоумевавших коллег). В этих записях отчётливо слышно и отчаянье уходящего гения, осознающего свою уже необратимую оторванность от мира людей, и полная расщеплённость, раздробленность сознания. Грустно слушать эти мучительно гениальные песни.
Предприняли даже попытку записать ещё один альбом. Но это было уже невозможно. «Проблески вещей иногда пробивались сквозь хаос и неразбериху — мелодия или набросок текста. В подлесье по-прежнему цвели цветы, но он не мог до них добраться», — так отзывался о студийной работе того времени до конца веривший в Сида (и ради него бросивший Pink Floyd) его менеджер, Питер Дженнер.
Дальше — сплошные легенды. О Барретте говорили и писали столько всяких нелепостей, что и повторять не стоит... Верно одно: он постепенно ушёл из этого мира.
Последние годы он жил в Кембридже в доме своих родителей, ходил в магазин за покупками, любил покушать, посмотреть телевизор, посидеть в саду. Изредка занимался живописью, но песен не писал…
Как-то раз, в апреле 2001 года, журналист газеты Guardian приехал в Кембридж и разыскал Сида. Между ними произошёл следующий диалог:
— Прошу прощения! Я пишу текст о Сиде Барретте.
— О ком?
— О Сиде Барретте, он играл в Pink Floyd.
— Никогда о нём не слышал. Он что, один из этих рэпперов?
— Нет! Он был психоделическим гением. Вы Сид Барретт?
— Оставьте меня в покое. Мне нужно готовить морковный салат.
Ответ достойный дзенского мудреца. Морковный салат (который сейчас) куда важнее каких-то там сто лет назад сочинённых песен… По крайней мере в том мире, в котором растворился Сид, и где, быть может, он в тайне от всех вёл абсолютно сказочную жизнь, полную волшебства и блаженства.
7 июля 2006 года Сид Барретт навсегда переселился в этот мир.
Бхагавад Гита. Новый перевод: Песнь Божественной Мудрости
Вышла в свет книга «Бхагавад Гита. Песнь Божественной Мудрости» — новый перевод великого индийского Писания, выполненный главным редактором «Перемен» Глебом Давыдовым. Это первый перевод «Бхагавад Гиты» на русский язык с сохранением ритмической структуры санскритского оригинала. (Все прочие переводы, даже стихотворные, не были эквиритмическими.) Поэтому в переводе Давыдова Песнь Кришны передана не только на уровне интеллекта, но и на глубинном энергетическом уровне. В издание также включены избранные комментарии индийского Мастера Адвайты в линии передачи Раманы Махарши — Шри Раманачарана Тиртхи (свами Ночура Венкатарамана) и скомпилированное самим Раманой Махарши из стихов «Гиты» произведение «Суть Бхагавад Гиты». Книгу уже можно купить в книжных интернет-магазинах в электронном и в бумажном виде. А мы публикуем Предисловие переводчика, а также первые четыре главы.
Книга «Места Силы Русской Равнины» Итак, проект Олега Давыдова "Места Силы / Шаманские экскурсы", наконец, полностью издан в виде шеститомника. Книги доступны для приобретения как в бумажном, так и в электронном виде. Все шесть томов уже увидели свет и доступны для заказа и скачивания. Подробности по ссылке чуть выше.
Карл Юнг и Рамана Махарши. Индивидуация VS Само-реализация
В 1938 году Карл Густав Юнг побывал в Индии, но, несмотря на сильную тягу, так и не посетил своего великого современника, мудреца Раману Махарши, в чьих наставлениях, казалось бы, так много общего с научными выкладками Юнга. О том, как так получилось, писали и говорили многие, но до конца никто так ничего и не понял, несмотря даже на развернутое объяснение самого Юнга. Готовя к публикации книгу Олега Давыдова о Юнге «Жизнь Карла Юнга: шаманизм, алхимия, психоанализ», ее редактор Глеб Давыдов попутно разобрался в этой таинственной истории, проанализировав теории Юнга о «самости» (self), «отвязанном сознании» и «индивидуации» и сопоставив их с ведантическими и рамановскими понятиями об Атмане (Естестве, Self), само-исследовании и само-реализации. И ответил на вопрос: что общего между Юнгом и Раманой Махарши, а что разительно их друг от друга отличает?
www.peremeny.ru-портал вечного возвращения
Вы можете