ТЕКСТ И ФОТО: АРКАДИЙ КОЛЫБАЛОВ
В 2004 году Аркадий Колыбалов поделился с нами своими дневниковыми записями, которые вел в процессе кругосветного плавания, организованного путешественником Карпенко, плавания, в котором Аркадий Колыбалов принимал непосредственное участие. На основе этого дневника мы сделали блог-книгу «Ветер Планеты». Чуть позже Аркадий дал нам интервью, в котором подробно рассказал корреспонденту «Перемен» о том, что приключилось с ним после того, как кругосветное плавание прервалось по техническим причинам. Сложилось так, что именно Аркадий Колыбалов в итоге стал единственным членом команды, которому удалось-таки полностью пройти намеченный экспедицией маршрут. Вот его рассказ об этом продолжении путешествия.
Есть такой путешественник Гера Карпенко. Сейчас он, кстати, идет на собаках на Северный полюс. А в 1997 году он организовал кругосветное путешествие на яхте, по меридиональному направлению. Мы должны были идти из Петербурга, вдоль латинской Америки, дойти до Антарктиды, обогнуть ее, а после этого – плыть выше, к Новой Зеландии, дальше – в Австралию, потом через острова – в Японию. И уже северным морским путем возвратиться опять в Петербург.
Это был прожект. Но он не осуществился. Дело в том, что яхту строил завод «Северная верфь», который был тогда без работы, и они ее построили отчасти как рекламный проект, почти бесплатно. Но это было такое… Не работал задний ход, не было отопления, иногда она вообще отказывалась слушаться руля. Вместо положенных 45 тонн она весила 65, лебедки все повыходили из строя, туалеты тоже быстро вышли из строя… В общем, мы с трудом дошли до Антарктиды, и после серьезного шторма, который настиг нас там, среди айсбергов, яхта уже просто не могла идти дальше.
Кроме того, у нас была еще одна большая проблема: финансовая. Чтобы закончить это путешествие успешно, нужна была сумма около ста тысяч долларов. А тогда, как раз перед отплытием случился августовский дефолт 1998 года, и всех спонсоров как ветром сдуло. В итоге благодаря упорству Геры мы дошли до Антарктиды. Но тут вынуждены были взять курс назад… Когда мы вернулись в Аргентину, мне захотелось продолжить тот путь, которым должна была пройти яхта дальше и который продолжить у нее не получилось.
Из Аргентины я прилетел в Окленд, в Новую Зеландию. И там – застрял. Потому что не было денег. Меня немного подпитывали фотовыставки, которые я там периодически устраивал, но ехать никуда дальше я не мог, даже на ближайшие Острова Кука, куда я очень хотел попасть.
Острова Кука находятся под протекторатом Новой Зеландии, это группа островов – несколько архипелагов. Я узнал от русских эмигрантов, что можно наняться на работу на судно, которое ходит с грузом на эти Острова. У меня не было лицензии, поэтому наняться на работу легально я не мог. Но можно было нелегально. Мои друзья-эмигранты нашли по объявлению в газете подходящее судно – небольшой старый контейнеровоз, который ходит на острова Кука и на Фиджи…
Хозяин этого судна был англичанином, при этом судно плавало под панамским флагом, а груз развозило в Новой Зеландии. Это называется «под удобным флагом» — есть такой морской термин. То есть судно регистрируют под флагом той страны, в которой наименьшие налоги и более либеральное законодательство, при этом на судне могут быть матросы из разных стран, хотя лицензия выдана, например, в Панаме. Нашему судну лицензия была выдана в Панаме, плавало оно под панамским флагом, то есть в ответе была Панама, но на самом деле там хрен кого найдешь. При этом большинство матросов у нас были марийцы – то есть жители островов Кука. Капитан был шри-ланкиец, старший помощник – тоже шри-ланкиец. А механиком был негр – сын вождя одного из островов Кука.
И вот мы пришли наниматься к этому англичанину, хозяину судна, в порт Окленда. Поскольку я по-английски почти не говорю, со мной, чтобы помочь мне договориться, пришел мой знакомый русский эмигрант Виктор. Судно называлось «Хирма» — что это такое, я не знаю. Англичанин как раз присутствовал перед отправкой рейса. Трехмесячная виза в моем паспорте истекала через три дня. Виктор сказал англичанину, показывая на меня: «Это русский, он хочет наняться к вам матросом и пойти с вами на острова». Англичанин посмотрел мой паспорт и, улыбаясь, сказал: «Ну, если он сделает визу… Мы сегодня в 12 уходим». А времени было часов девять. «Если он сделает визу, то я его возьму».
Он был уверен, что визу сделать так быстро невозможно! Мы с Виктором сразу помчались в консулат. Документы принимала здоровая толстая маорийка. Виктор объяснил: «Это русский фотограф, он хочет путешествовать, посмотреть Острова Кука». А надо сказать, что там виза выдается минимум за три дня. И вот марийка посмотрела на меня так… достает визу, приклеивает и отдает мне паспорт…
Англичанин крутит паспорт – так и этак… Он просто не ожидал, что такое возможно. «Ты знаешь, — говорит, — я все-таки не могу тебя взять, потому что ты английского совсем не знаешь». Мы с Виктором спустились, я стою такой печальный, ну, думаю, не получилось с Островами Кука… Англичанин уже сделал все дела на судне и собирался уходить, когда я опять подошел к нему и уже сам сказал, как мог: «Я русский фотограф, хочу приключений». Виктор перевел ему еще раз, и он говорит: «Что же ты сразу не сказал, что ты фотограф». (А я действительно ему до этого не говорил, пытался именно матросом устроиться.) И говорит капитану: «Капитан, оформи его пассажиром. Если он что-нибудь заработает, там сами посмотрите, сколько ему давать, потому что ему в принципе денег не надо, он фотограф».
Я поднялся на судно, меня сразу напоили, накормили, и так я пошел на острова Кука. Маршрут был такой: острова Кука, потом Королевство Тонга, потом Фиджи – и обратно в Новую Зеландию. Моей обязанностью было крепить контейнеры. Цепью, крест-накрест. И весь рейс контролировать свои контейнеры, следить за тем, чтобы цепь была все время натянута. Везли мы очень ценный груз. Роллс-Ройс для короля Тонга. Это был потрясающий дядька. Тогда ему было уже 94 года – толстый! Имени не помню. Фамилия – Тупоу. Какой-то Тупоу Четвертый. Была какая-то старинная кинокомедия «Король Тупой», так вот он – прототипом послужил…
Был там еще один русский – матрос Димка. Он получал 1000 долларов, как официальный матрос, а мне платили 300-400 долларов за то, что я там что-то делал… Однажды случился шторм. И во время этого шторма помощник капитана, который вел в этот момент корабль, чуть-чуть не уследил курс, и контейнеры начали сыпаться за борт… Была ночь, никто ничего не слышал, завывал ветер, и тут один матрос вдруг увидел при свете луны как медленно ползет за борт один из контейнеров. Все тут же все поняли, выровняли курс, но было уже поздно.
Все ждали утра, чтобы понять, сколько контейнеров таким вот образом было подарено морю. Потому что когда идет такой шторм, вся палуба в воде, и понять ничего невозможно – в принципе, даже выходить наверх во время шторма запрещено. В каждом контейнере были какие-то товары, а Роллс-Ройс был на самом верху и ссыпался в первую очередь…
Всего мы потеряли тогда девять контейнеров. Конечно, все это было застраховано… Но так или иначе, это были не мои контейнеры, поскольку я человек обязательный и каждый день, проходя мимо, их подкручивал. А вот маорийцы относятся ко всему наплевательски… И их контейнеры полетели за борт. За это потом уволили двух матросов и боцмана. Финансовых потерь они не понесли, страховка…
Это было старое судно норвежской постройки, лет 27 ему уже было. И у всех были свои каюты. В том числе и у меня. В мои обязанности входило чистить, мыть… Утром, если моя вахта, нужно было подметать и мыть еще и в капитанской рубке – это делали все матросы. Когда была хорошая погода, судно красили – отдирали ржавчину и красили… А во время прихода я помогал отдавать кормовой фал. Хозяин судна объяснил капитану, что я фотограф и что со мной нужно обращаться бережно. И поэтому, когда мы приходили на очередной остров, я был свободен – уходил на остров и снимал там, сколько хотел.
Первые острова на нашем пути были Тонга. Главный остров назывался Тонга Тапу. Там живет король. Естественно, я сразу пошел попить пива. На корабле было баночное пиво у нас, а тут было уже по-другому. В жару 35 градусов пиво – божественный напиток. Это был 1999 год, июль. Для них это зима. Попил пива, пошел снимать. Меня останавливает полицейский, я достаю маленький альбомчик и на пальцах объясняю, что я фотограф. Наверное, он заметил мое неадекватное поведение, – что я заглядываю в каждый угол, высматриваю что-то… Спросил, видимо, не нужна ли помощь. Когда он понял, что я фотограф, сказал «ОК» и исчез. Так на каждом острове у меня было по пять свободных часов, которые я тратил на прогулки и на съемку…
Я ездил с ними три рейса. И каждый раз – по разным островам. Всего за три рейса я посетил 11 островов. Однажды пришли мы на остров Алофи, это такой маленький островок, население 700 человек, столица – 200 человек. Мы с Димкой пошли гулять. А он, к счастью, говорит по-английски получше меня… Видим – хижина (стилизованная, потому что все-таки там в основном нормальные дома, бетонные и каменные), на которой написано «Турбюро»… Разговорились с девушками из турбюро, и они нас спрашивают: «А что за акцент у вас такой странный, вы откуда?» Мы говорим: «Мы русские». «Русские! У нас тут один русский есть!!!» И набирают телефон, дают нам трубку… Я беру трубку, и там слышу голос: «Русские!? Не уходите никуда, я сейчас приеду!»
И через двадцать минут на велосипеде приезжает русский мужик, лезет обниматься, по-русски тараторит… Оказалось, офицер российской армии, работает там… Виктор его зовут. У него всегда была мечта – попасть в Новую Зеландию. Он был русский, но служил в украинской армии, и когда началась вся эта демократия, он решил уехать в Новую Зеландию. Но поскольку он был офицер связи, ему в новозеландском посольстве поставили невъездную визу. И тогда он узнал от кого-то, что если он попадет на острова Кука и проживет там три года, то получит кукское гражданство. А с кукским паспортом можно автоматом выезжать в Новую Зеландию. Потому что Острова Кука – это протекторат Новой Зеландии.
Он сделал себе фальшивое приглашение на Фиджи, прилетел туда, а с Фиджи уже без визы переехал на первый попавшийся из Островов Кука. По-английски он говорил очень плохо, но все-таки говорил, и нашел работу плотником (он умел и любил плотничать, руки на месте были) – нанялся помогать гробовщику строгать гробы. Дерево там очень дорогое (островок маленький, деревьев мало). И Виктор внес рационализаторское предложение – делать гробы из фанеры и лакировать их потом. Гробы получались даже лучше деревянных.
За полгода они наделали столько гробов, что хозяин его… уволил. Мне, говорит, этих гробов на десять лет хватит (ведь там всего 700 человек населения)… Но за это время Виктор успел познакомиться с дочкой премьер-министра острова, и сейчас реставрирует им антикварную мебель… У него свой домик на берегу океана… Мы провели с ним часа три, поболтали… Он говорит: «Я два с половиной года по-русски не разговаривал, потому что не с кем».
Сейчас Виктор, наверное, уже осуществил свою мечту, получил новозеландский паспорт и живет в Новой Зеландии. Хотя он мог бы и нелегально там поселиться. Мне рассказывали, что из Новой Зеландии не высылают нелегалов, если они ничего не нарушают… Я знал одного русского матроса, который жил в Новой Зеландии уже 9 лет без всяких документов вообще. Работал он на новозеландском рыболовном судне. Главное – не нарушать ничего.
На каждом острове, где мы останавливались, я уходил и снимал. Снимал все, что попадалось – цветы всякие, людей. Однажды капитан вызывает боцмана и говорит: «Ты этого русского, олдмена, работой-то сильно не загружай! Ты, — говорит, – кто такой? Вот видишь эту перчатку? Ты что с ней сделаешь? Ты ее за борт выбросишь. А он – из нее снимок сделает». То есть очень ко мне уважительно относились.
Между рейсами мы останавливались в отеле в Окленде. А когда опять шли, каждый брал с собой видеокассеты смотреть, там в общей кают-компании стоял видеомагнитофон, и вечерами, когда после смены все освобождались, мы смотрели фильм. Каждый ставил свой фильм. Я взял фильм «Красный октябрь» с Шоном Коннери в главной роли. Там бьются две подводные лодки – наша и американская. И естественно, поскольку фильм американский, нашу лодку мочат… И вот когда подошла моя очередь, я поставил этот фильм. Через какое-то время меня вызывает капитан и спрашивает: «Аркадий, а что, у вас правда такие подводные лодки есть, которые могут соперничать даже с американскими?» Я говорю, да, и много, я даже был на одной из них, когда был корреспондентом. И это их так поразило! Там ведь информации о России ну никакой нет… Я еще сказал: «У нас еще больше лодок, чем у американцев!»
Отличие островов Кука от Королевства Тонга в том, что острова Кука находятся под протекторатом Новой Зеландии, и поэтому там все более благополучно. А Острова Тонга – это свободное королевство, и соответственно люди там живут победнее. Больше особых отличий между ними нет. Говорят и там, и там на маорийском языке.
На одном из островов Кука я познакомился с женщиной, которая была чуть моложе меня, но все же уже очень взрослая. Такая полная, большая… Мы приходили на этот остров три раза, а эта женщина захотела со мной переспать. Просто ей интересно было попробовать русского. Приходит корабль, и она тут как тут, приезжает на мотороллере и ждет. Говорит: «Пойдем, я тебя покатаю, покажу тебе». А я прятался от нее. А она увидит, что я мелькнул там, и жалуется (мне потом рассказывали). Что, говорит, этот русский старый не хочет со мной встречаться? Мой друг и то моложе его, и не брезгует…
У нас на корабле был повар Вилли. Он был родом с архипелага Вау-вау, относящегося к островам Кука. 36 островов. Очень красивые – часть из них вулканические, часть – коралловые. Когда мы пришли на его родной остров, он говорит: «Я хочу тебя пригласить к себе в гости. Мы будем стоять здесь ночь, и ты как раз посмотришь, как мы, островитяне, живем». И он повел меня в свою семью. Такой тонкостенный домик, небольшой огородик, чистенько, аккуратненько, – и вся семья живет в этом домике.
Старая бабка, которая не ходит, ползает по дому на четвереньках, бегают дети – человек шесть-семь. Вилли был очень уважаемый член семьи, так как зарабатывал 1000 долларов, это для них считается очень много. И вот по случаю его приезда ночью устроили совет племени. И меня пригласили на этот совет присутствовать. Поскольку они говорили по маорийски, я не понимал ни одного слова, поэтому просто опишу, как это происходило.
Небольшой сарай типа клуба. На совет собрались только мужчины – все родственники. Они сели в кружок вокруг большого чана с водой. В чан засыпали несколько пачек порошка. Это тонизирующий напиток «кава» — песочно-желтоватого цвета, в отличие от кофе, пьется холодным. Они отцеживали его через какую-то ткань в половинку кокосового ореха и по очереди пили, передавая друг другу. Пили и разговаривали. Мне тоже передали попить, как равному. Я иногда вставал, делал снимки, возвращался.
До самого утра решали они свои семейные проблемы: этому надо то-то, этому надо помочь, ему Вилли даст столько-то денег… Вскоре мне надоело это все, потому что я не понимал ни слова. И я говорю: «Вилли, я пойду домой, улицу я вроде запомнил». А там фонарей нет, остров… Звездная темная ночь. Луны не было, и стояла полная темнота. Я иду и… потерялся. Брожу-брожу, думаю, как же так, и тут слышу вдалеке заунывное такое пение – как бабки русские в деревне поют, один в один. Я иду на это пение, иду, иду. Ну, точно – русские бабки, типично совершенно!
Подхожу – оказывается церковь. Окошечки горят. Священник в тоге из тряпок, и сидят человек двадцать тоже закутанные в тоги, некоторые – со спящими на руках детьми. Священник палкой показывает на ноты, и они поют. Это была местная христианская община. Возможно, католики или мормоны.
Потом я заехал в Индонезию на несколько дней, но это уже другая история. Мне еще предстояло как-то добраться домой – без денег… И получилось так, что я прошел-таки по Северному морскому пути, завершив запланированную кругосветку, и прибыл в Москву из Питера в середине декабря 1999 года.
