смутные впечатления от места с ёмким названием «Гоа»

ФОТО и ТЕКСТ: КАЙ

Гоа для меня – загадка. Пластиковый медведь: ни погладить, ни сломать. Не пришей слону копыто. Загадка, потому что здесь «почему-то» нет ничего Настоящего. Не рыбацкая деревушка и не нормальный курорт, не хипповый сходняк и не пивной бар, Гоа просто – сон бюргера, который всю жизнь страдал бессонницей и не видел настоящих снов. Гоа – это наевшаяся говна муха, застывшая в янтаре нереального времени – времени оплаченного отпуска.

Солнце узкими полосами пробивается сквозь щелки в бамбуковой стене. Почесывая комариные укусы, я напряженно, как пловец на трамплин, смотрю в угол своей полутемной комнаты. Там, на полу, в нутре нержавеющий кастрюли щуплый советский кипятильник готовится вскипятить воду до 100%, необходимых для приготовления нормального китайского чая, который мне чудом привезли из Москвы. Словно лампа невидимого света, раскаленная спираль с пузырьками просветления по краям незримо, но заметно освещает мою аскетичную эко-хижину. Да будет свет! Понятно, что тысячадвухсотый Тегуанинь для Палолема – ацкое индульгирование, но главное, что я здесь и сейчас: в самом экологически безупречном и чудом еще не засранном районе Палолема, что на Богом хранимом юге Богом забытого Гоа, аккурат перед началом сезона (как говорят) реально нестерпимой жары. Пока еще не так жарко, как могло быть, вдобавок я шарюсь по своей экологически одобренной хижине голышом, привлекая массы комариных самок.

А жизнь продолжается. Вот сейчас приготовлю чай и начну кипятить яйца – сам, своими руками. То есть, все в той же кастрюле с кипятильником, но главное – совершенно бесплатно. У меня жёсткий бюджет: я остаюсь здесь надолго, — а вскипятить четыре яйца в ресторане стоит почему-то 20 рупий, на мой вкус это глупо и по-советски унизительно. (По 5 рупий за яйцо!) «Почему-то» — основное притягательное наклонение места с ёмким названием «Гоа». Чем сюда тянет людей, я все никак не пойму – не чартерными же турами по 500 евро: Турция все равно дешевле!

Знаете, как появилось название «GOA»? Когда сюда впервые пришли португальцы, они обнаружили здесь скелет белого человека, сидевший в удобном окаменевшем шезлонге. Бутылка пива «Кингфишер» выпала из его иссохших пальцев, и изумленные завоеватели увидели, над чем работал несчастный: табличку с надписью «G О А» большими жирными буквами. Не долго думая, локейшен так и окрестили – «Goa». Полуграмотным матросам, этим броненосцам потемкиным времен Конкисты, было и невдомек, что благородный англичанин собирался начертать предупреждение. Да-да! Он хотел написать: «Go a..nother place!!!» большими жирными буквами, но жира не хватило, и вот результат… Конечно, это только байка, придуманная мной во время приготовления яиц.

Еще из серии «почему-то»: вчера в рамках антитеррористической операции местная полиция срезала единственную на Палолеме волейбольную сетку: как будто за ней могли прятаться пакистанские душманы! А еще они убрали шезлонги на западной стороне пляжа, как будто нельзя подложить заряд под задницу туристу на восточной половине! Я вообще балдею от этих антитеррористических мер: то ли они план хороший конфисковали, то ли так прикалываются. А закон десяти часов? После 22 часов вечера нельзя собираться толпой. Как будто, опять же, что-то мешает жахнуть в девять-пятьдесят девять. Могу только посочувствовать рядовым индусам, которые попали под начало к такому командованию.

Ба-Бах! Пока я писал все это, у меня в эко-хижине прорвало пластиковую водопроводную трубу – опять же «почему-то». Но вот вопрос, — думаю я, спешно пряча от набежавших индусов кипятильник, — «почему-то» же едут в Гоа люди, а это значит, что «почему-то» в Гоа клево, несмотря ни на что, а этого «что» тут до жопы на каждом шагу. Так что казалось бы, не с чего.

О сервисе можно забыть… В ресторане, в такси, в отеле – везде приходится употреблять все силы, чтобы все-таки как-нибудь рано или поздно в поте лица получить то, за что платишь деньги. Расслабиться с туповатыми «индейцами» нет никакой возможности. Нет, я не говорю за всех – попадаются изредка замечательные люди индусской национальности, но в массе своей население этой великой страны – жалкие «повстанцы», как называет их один мой гоанский приятель, бывший работник советской разведки. Они не только срут и пьют в одном месте, этим нас не удивишь, но ведь они еще и норовят тебя грязными руками покормить, не сходя с этого самого места, понимаете? И все-таки даже не грязь главная беда Гоа, а – туристы.

Гоа, если на чистоту – это один большой жаркий послеобеденный сон обожравшегося бюргера. В основном здесь можно встретить четыре модели людей: «человек-отрыжка» и «человек-пельмень» (причем вторых значительно больше), а также – «экотурист» и «яппи».

«Человек-отрыжка» – зазевавшийся хиппарь-психодел, который дунул, не успел прокашляться, а все друганы уже схлынули незнамо куда (обратно в Арамболь, на скутерах), вот он и ходит по пляжу, сонный, безплановой и слегка расстроенный, в поисках непонятно чего.

«Человек-пельмень», в отличие от хиппаря, чувствует себя в своей тарелке, ибо знает, зачем приехал: пить пиво и лопать королевские креветки в спорт-баре, то есть в принципе выполнять привычные для себя функции, но в «новом» месте (в которое он стабильно приезжает уже пятый год подряд, потому что на Бали дороговато).

Парадоксальны также местные экотуристы, которые, по сути, и не туристы вовсе, а скорее, как раньше говорили в Союзе, «отдыхающие»: это люди, совершенно замкнутые на себе, своем аюрведическом массаже и своем биологически выверенном ужине без химдобавок. Да, ну и четвертый прототип: как Ванька-встанька, симпатично-выпуклые снаружи и звонко пустые внутри natural born dreamers с Запада, эти яппи на отдыхе, люди в дизайнерской одежде с плотными белыми затычками от айпода в обоих ушах. Этот четвертый прототип вечно бродит-красуется по пляжу, как по танцполу модного клуба, зорко, но беспорядочно поглядывает по сторонам и заходит в наиболее стильные бары, которые встречаются на пути. Четвертый прототип смутно понимает, что не знает, зачем здесь тусуется, и вообще для чего это все, и это, конечно, накладывает на него печать легкой вселенской тоски, которая ему так идет. Хотелось бы прибиться, причислить себя к этому типу, но не получится: не люблю айпод.

А люди-пельмени тоже тоскуют: по Родине. Таких можно увидеть по вечерам на концертах «живой» музыки, где пьяные женские команды хрипло выводят «Энозер брик ин зе волл» перед деловито жующей толпой за столиками. Тоскуют люди-пельмени и когда скоро надо улетать – предчувствуя скорое расставание с дешевыми креветками в насиженном спортбаре, тоскуют на всю катушку. А в целом, по-моему, люди здесь держат в голове только дату своего вылета домой (назад к женам и рабочим будням), — а когда удается забыть и об этом, нет-нет да блеснет на лицах особо ценимая здесь своеобразная «легкость бытия», которую некоторые и называют «синдром Гоа».

Я вообще-то стараюсь не париться по таким темам, и ни в чем себе не отказываю не хуже некоторых прототипов, частенько делая вылазки на «на вражескую территорию»: например, в супер-бюргерский ресторан «Бхакти Кутир», рекомендованный Lonely Planet (французский омлет и секретный домашний джем под булки с кофе составляют замечательный завтрак!). Мои знакомые, владельцы нераскрученного ресторана «СССР» за Патнем-бичом, называют его «Бхакти Кутюр», что составляет особо циничную гоанскую игру слов.

К тому же, люди-прототипы, то есть туристы, как все стадные животные, склонны ходить… понятное дело, стадом. Отойдя на 100 метров от замыкающего самца, попадаешь в полосу безлюдья. Соседний с пляжем «Monkey Island» (на котором, кстати, не видно ни одного monkey, только кобры и орлы – видимо, всех человекоподобных уже сожрали) можно порекомендовать утомленным «сочинскими» толпами: всего 15 минут ходьбы, и никогошеньки, хоть с голой жопой загорай, что я и делаю. Кстати, на острове (как, впрочем, и почти везде на Палолеме) можно найти свежие и не очень кокосы, богатый источник витаминов и минералов. Кокос разбивается о камни – и вот тебе, пожалуйста, 30 рупий дядьке не плати. Жаль только, молока в таких кокосах нет ни фига.

А вообще, после йогического и концентрированно-индийского Варанаси пельменно-отрыжечное Goa поражает бездуховностью. Сидя в своей эко-хижине под вертолетный стрекот вентилятора, я вспоминаю, как бухой главный герой «Апокалипсис сегодня» говорил: каждый день они там, в джунглях, становятся сильнее и тверже, а я здесь с каждым днем размякаю.

Вообще, чем больше я общаюсь со всеми четырьмя людьми-прототипами, чем больше собираю кокосы и кипячу яйца, тем больше понимаю, что зря сюда приехал. Скоро я отсюда срулю. Нет, я нашел тут себе все, что хотел: и глубокое ласковое море, и продвинутых пещерных йогов, и новенький скутер напрокат, и дешевую папайю и даже «Баскин Робинс». Но чего-то не хватает, — того, что так ярко блестело в грязи Варанаси.

Гоа для меня – загадка. Пластиковый медведь: ни погладить, ни сломать. Не пришей слону копыто. Загадка, потому что здесь «почему-то» нет ничего Настоящего. Не рыбацкая деревушка и не нормальный курорт, не хипповый сходняк и не пивной бар, Гоа просто – сон бюргера, который всю жизнь страдал бессонницей и не видел настоящих снов. Гоа – это наевшаяся говна муха, застывшая в янтаре нереального времени – времени оплаченного отпуска.

О «настоящих» временах рассказывают палОлемские старожилы, приехавшие лет 15 назад. Тогда (говорят они мечтательно) здесь были девственные джунгли со змеями, и автобус (чудо цивилизации!) ходил два раза в неделю до соседнего городка (час пути и 25 рупий). Две книжные аналогии: возможно, тогда здесь и было, как в культовом «Пляже»: дико и клево (опять же, по чужим словам); но сейчас здесь беспросветное настроение, как в попсовом «Гоа-синдром» — по-немецки хмельно и по-русски бессмысленно-беспощадно.

«Настоящее», в принципе, дело вкуса. Вкуса счастья, который для каждого «человеко-прототипа» свой. И все же, мне кажется, в глубине души каждый знает, какое оно – большое, чистое и ошеломляющее, «настоящее настоящее», и в Гоа его нет, как молока в старых кокосах. Вот и весь сказ. А energy тут хорошая, может с тех еще прошедших «настоящих» времен: свежий ветер, крупные темные камни на берегу, и море зовет куда-то вдаль всех без исключения: даже тех, кто целенаправленно рыщет по пляжу в поисках reasonably priced королевских креветок, и тех, кто варит яйца в кастрюле кипятильником, принципиально не желая платить по пять рупий за штуку.