ТЕКСТ: ГЛЕБ ДАВЫДОВ, ФОТО: ОЛЬГА МОЛОДЦОВА, ГЛЕБ ДАВЫДОВ
Я люблю вьетнамский чай. Вьетнамский чай зелен, груб и энергичен. Совсем не тонок, но очень ярок. Когда насыпаешь немного вьетнамской заварки в предварительно сполоснутый кипятком чайник, пахнет свежей пшеницей. Злаковый запах детства, запах весны. Я еще в Москве пристрастился к этому напитку, и часто ездил на вьетнамский рынок — за чаем…
Я был уверен, что страна, где все без исключения почти все время пьют такой чай, тоже свежа, ярка и энергична, а жители этой страны – простодушны, как дети. И когда я оказался во Вьетнаме, я действительно ощутил во вьетнамцах и вьетнамском быту что-то свое, родное.
Кругом враги
Январь 2008. В Ханое холодно, как ноябрьским утром в Москве. Плюс восемь, плюс девять. Для вьетнамцев это лютый мороз. Бедняги жмутся на углу улицы вокруг толстощекой торговки, которая делает яичницы на керосиновой плитке, и согреваются легкой водкой. (Водка здесь – 35 градусов…) Они обматываются шарфами и прячут головы в пиджаки, но все равно зябнут.
Многие, правда, греются не водкой, а чаем. Тем самым, который я так люблю.
Узнав, что мы из России, некоторые из них пытаются вспомнить русский. Радуются. Россия для них до сих пор – СССР, а СССР – символ здоровья и процветания (памятник Ленину в центре Ханоя – главное место сходок для занятий гимнастикой).
В общем, к русским здесь относятся дружественно, это факт. Подвох в том, что для вьетнамцев все белые – на одно лицо. То есть на глаз вьетнамцы не способны отличить русского от американца или француза. А последних двух здесь в лучшем случае воспринимают как средство заработать двойной, тройной, четверной барыш.
Поэтому вьетнамцы презрительно смотрят на всех «западных людей» скопом: «И чего им всем здесь надо, этим зеленокожим проходимцам, ведь эта же дыра натуральная, наш Ханой!» А иногда это удивление оборачивается сущим расизмом, и тогда становится ясно, что вьетнамцы давно уже живут под лозунгом: «Кругом враги».
Ханойский нойз
Мы живем рядом с озером Hoan Kien. Это самый центр Ханоя. Кварталы вокруг озера усыпаны маленькими отельчиками от 20 долларов и дороже. Здесь белых видят часто. Но стоит отойти от озера на пять минут – попадаешь в мир иной. Во всяком случае, вьетнамцы с большим удивлением разглядывают, как эти неуклюжие белые бедолаги переходят дорогу на зеленый цвет, существующий здесь на самом деле только для разнообразия.
Можно долго бродить по этим грязным и по-московски сереньким улицам, а, столкнувшись с какой-нибудь хорошенькой вьетнамкой, сказать ей отчетливо: «Сен Чао!». Она улыбнется положительно и ответит, неизменно хихикая: «Син Тяо». «Здравствуй, товарищ!» Среди вьетнамок есть очень красивые, правда размер ноги у них у всех – огромный…
Но самое интересное во Вьетнаме все же не девушки, а еда.
Ханой в тумане, в серой дымке, в полупрозрачном газовом плаще плещется тысячью гудков, криков и окриков. Пар от супа Фо Бо (лапша с тонкими ломтиками говядины) вздымается вверх из каждой подворотни, люди в спортивных костюмах, в носках и вьетнамках создают всеобщий ханойский хаос и нойз. И мы, среди этого парообразного вихря, вынужденные просачиваться сквозь и выживать в…
…Идем куда-то, чтобы просто пообедать или сделать, наконец, немного каких-нибудь фотографий этой необычной и неприступной страны. Страны, где стеснительные люди не уверены, что хотят быть пойманными в наши объективы, и воспринимают нас как случайный прыщик на теле их родного города.
«Мотобайк?!» – этот окрик почти всегда остается за спиной, если вы прогуливаетесь по улицам Ханоя, а особенно если вы куда-нибудь явно спешите. Заботливые вьеты с удовольствием вас подбросят. И если вы при этом не попадете в ДТП, то уж всенепременно попадете на деньги. Вьетнамцы крайне ушлый народ. Договариваешься на одну сумму, приезжаешь – и сумма оказывается вдесятеро больше. Будьте готовы, вьетнамские таксисты и мотобайкеры любят удивлять.
Вьетнамский рынок
Ханой сверху – домик на домике. Тесный, скученный, активный муравейник, где никакого свободного пространства не остается ни для фантазии, ни для прогулок. Хочется купить вертолет. В Ханое он просто необходим.
Ханой снизу – бесконечные торговки фруктами, несущие на правом плече коромысло и скрывающие лицо под соломенной конической шляпой «Нон» – и в холод, и в жару. Дергают прохожих иностранцев за рукава: «Купи фруктиков, купи, тебе нужно это очень!» Убедительные, неотвязные тетушки, вьетконговские бойницы…
Торгуют в Ханое вообще всем. Этот город (по крайней мере, старая его часть) похож на один большой вьетнамский рынок, постоянно строящийся и перестраивающийся. Подвижный, текучий и рассредоточенный в серьезной своей сосредоточенности. Такую картину мира отменяют только вьетнамские дети – мальчики, выбегающие на дорогу и танцующие перед лицом надвигающейся на них мотоциклетной шеренги. Мальчики, несущиеся на велосипедах, вздернутых на козла (то бишь на одном заднем колесе), с пронзительным «И-го-го!» – прямо перед ошалевшими от таких дел такси…
В остальном же здесь все нудно, обдуманно и по-ленински правильно. Даже цены в лавках, крылатым драконом взмывающие вверх всякий раз, когда в эту лавку забредает белый.
Змееед
Вчера иду по улице, разглядываю магазины, а мимо хихикают две молодые вьетнамочки. Идут, посмеиваются, несут большую клетку, из которой в морозный ханойский воздух несется обреченное предсмертное мявканье. «Куда вы их?» – спрашиваю. «Кошек? – стесняются вьетнамки. – На ужин, домой!» И заливаются опять своим проказливым азиатским смехом, убегают в темноту переулка. Только и остается шлейф кошачьего «мяу-мяу-мяу», сливающейся постепенно с гудками окрестных мотобайков, норовящих тебя как-нибудь объехать, не задев.
Вскоре мы увидели, как едят кошек – в ханойском пригороде под названием Ле Мат, где процветает индустрия экзотической национальной вьетнамской кухни. При этом кошки (как и собаки) по вьетнамским меркам не такая уж экзотика… Ведь в первую очередь Ле Мат это «змеиная деревня». В этом селении живут потомственные змееводы. Столетиями, из поколения в поколение здесь передаются секреты приготовления различных деликатесов из змеятины. Всего там около пятидесяти змеиных ресторанов. И вот мы приехали в один из них: покушать змею.
Из клетки нам достают небольшую извивающуюся гадюку и быстро, без всяких церемоний и лишнего шума вспарывают ей горло. Вскрывают живот, извлекают сердце, цедят кровь в бутылочку с самогоном. В другую бутылочку (с самогоном тоже) нацеживают немного желчи, отсекают змее голову и после этого не слишком пафосного шоу отсылают нас наверх, в старинную и холодную деревянную залу, где за столами среди резных интерьеров красного дерева чинно пьют и закусывают вьетнамские товарищи в кожаных куртках и некоторые даже при галстуках.
В рюмку бросили змеиное сердечко, залили самогоном из красной (с кровью) бутылочки и сподвигли меня немедленно выпить (теплое сердце проскользнуло внутрь, будто незаметная пилюля). Затем стали приносить блюда. Из змеи. Всего подали блюд семь или восемь, включая супчики из змеи, закуски из толченных змеиных костей и жареную змею. Пили мы при этом из красной бутылочки, а когда она закончилась, перешли на зеленую, с желчью. Это очень полезно для ума и потенции (и вьетнамские товарищи за соседними столами об этом явно были осведомлены).
Змея на вкус – будто ешь рыбу со вкусом курицы или даже утятины. Никаких особенных изменений в организме я от этого ужина не почувствовал, разве что раненная в Таиланде рука (я упал там с мотороллера) стала заживать гораздо стремительнее… Змеиная водка явно повышает иммунитет и возбуждает сознание.
Когда мы закончили и уже спускались вниз, нам на встречу попался официант с блюдом. На блюде лежала какая-то маленькая запеченная крыса или что-то в этом роде. Заметив наше удивление, вьетнамец с улыбкой и немного смущаясь, прояснил ситуацию: «Кэс!» Кошка? А как на крысу похожа…
Хой!
Ночной автобусный трип. Тщетные попытки уснуть в лежачем салоне. Водитель, кажется, делает все, чтобы никто не спал. Обгоняет, сигналит, дергает, качает. Такое чувство, что он обязательно куда-нибудь врежется или упадет в канаву. Бросаем попытки поспать. На улице почти Хой Ан.
Хой Ан – старинный город. Он отмечен в списке всемирного исторического наследия Юнеско и считается одним из главных туристических брендов Вьетнама. И вполне заслуженно. С XV по XIX века здесь был важный международный торговый порт, где жили и торговали китайцы, японцы и прочие невьетнамцы. С тех пор повсюду сильно ощущается инородное присутствие. Многие дома отличаются особым архитектурным стилем… Хотя от былой портовой важности ничего уже не осталось.
Здесь очень открытая космо-аутентичная атмосфера. И к тому же тепло (все-таки это уже почти юг Вьетнама, и климат здесь ощутимо отличается от ханойского). За все время путешествия по Вьетнаму Хой Ан стал для нас самым приятным впечатлением. К тому же нам удается, наконец, пофотографировать вьетнамскую жизнь – городок привык к туристам, и хойанцы совсем не стесняются фотокамер.
Дананг. Отчаяние
В часе езды от Хой Ана есть индустриальный город Дананг. Мы выехали туда рано утром: в 9 с чем-то в аэропорту Дананга нас ждал самолет (назад в Ханой). Садимся в автобус, подходит контролер и… вместо положенных 5 000 донг настырно начинает требовать 50 000. Только вчера мы ездили за билетами за 5 000. За 5 туда и за 5 обратно. А тут, когда мы торопимся в аэропорт, да еще с тяжелыми сумками – на тебе… 50…
К тому, что увеличенную вдесятеро сумму во Вьетнаме называют и в продуктовом магазине, и в закусочных, и в отелях, мы уже привыкли. Но теперь это было уже слишком. Весь автобус молча кивал, уверяя, что контролеры правы: надо платить 50 000. Старый представительный рабочий в очках демонстративно достал бумажку 50 000 и выдал контролеру. «Смотри, – торжествующе показал мне контролер. – Другие платят, и ты плати!»
Ему помогает молодая англоговорящая вьетнамка: «Да-да, тут стоит проезд 50 000, правда-правда!» Один за всех и все за одного. Кроваво-красные партизаны. Очевидно, такая сплоченность вьетнамского коллектива оформилась еще в долгие годы войн.
Водитель останавливает автобус, нас ссаживают… Ладно, поедем на следующем. Подъезжает он лишь через двадцать минут. Мы влезаем, и тут… комедия под названием «Дай мне взаймы 50 000» начинается заново. Контролер хватает наши вещи, собирается нас высадить… Но поскольку мы уже опаздываем, терять время уже никак нельзя. Я замахиваюсь на контролера сжатым кулаком. Он пугается, чуть не падает и вроде как отстает от нас. Но через пару остановок опять принимается за свое…
Наконец среди автобусного заговора вдруг обнаруживается один честный вьетнамец: пожилой интеллигент (с явно коммунистическим прошлым) что-то серьезно и с укором говорит водителю. Водитель дает сигнал контролеру, и контролер отступает. Краем глаза мы замечаем, как он выдает пассажирам, участвовавшим в спектакле, сдачу по 45 000…
Но это еще не конец. Аэропорт, судя по карте, должен быть в двух шагах от автобусной станции, куда нас привез злополучный автобус. Но… никакого аэропорта там нет. Еще раз прикидываем масштаб. Все верно: он должен быть вот тут, прямо за станцией, мать его!
Пытаемся разузнать у прохожих, куда нам идти, но они в ответ только недоуменно разводят руками. Ноу инглис! Останавливаем такси. Просто чтобы узнать, как тут дойти эти пресловутые 100 метров… Таксист не хочет говорить. Садитесь, мол, довезу. 200 000 донг.
Кто-то из прохожих указывает налево. Идем. Никаких признаков аэропорта. К тому же, судя по карте, мы идем в противоположную сторону… Опять спрашиваем прохожего, другого, третьего. Никто не понимает, что нам надо. Изображаем им руками крылья самолета, издаем жужжащий звук. Кажется, врубаются. Показывают в противоположную сторону.
От постоянного стресса и трафика начинает болеть голова. Мы явно опаздываем. Надо было взять такси еще оттуда, из Хой Ана… Кто-то подтверждает, что мы на правильном пути. Прибавляем темп.
К нам подъезжает краснорожий мужичок на мопеде и предлагает довезти. Он уже давно преследует добычу с залихватским криком «Мотобайк!?» Нет, мопед нам никак не подходит: у нас две больших сумки, не поместимся. Но он не отстает. Как будто не понимает, что мы уже десять раз отказались… Я взрываюсь. Ору прямо в лицо этому непонятливому мотобайкеру по-русски матом.
А в это время уже началась посадка. Теперь нам не останавливают даже таксисты. Все заняты. В итоге какая-то пустая маршрутка притормозила, и водитель пригласил нас внутрь. Поняв, куда нам, он называет нереальную сумму: 500 000. Глядя в глаза этому косоглазому монстру, мы, тоном не терпящим возражений, утверждаем, что он повезет нас за 150 000. Вроде бы соглашается.
Но, проехав сто метров, он опять настаивает на 500 000. Мы ругаемся, снова по-русски. Требуем, чтобы он остановился. Смекнув, что может остаться совсем без заработка, водила все-таки оглашается на 150 000.
Мы едем целых 8 минут! И это очень, очень, очень долгие 8 минут! Переезжаем шлагбаум, водитель просит заплатить за въезд. Нам уже все равно. Мы платим. Наконец-то аэропорт. Даем 200 000. «У меня нет сдачи», – уверяет этот пройдоха.
Хватаем сумки, бежим.
Успели. Победа!
Краткая сводка с полей: во время военных действий погибло 33 000 000 нервных клеток, ранены – 830 000, в том числе смертельно ранены лучшие чувства и любовь к вьетнамскому народу.
Эпилог
И вот, год спустя я сижу в теплой московской квартире и пью вьетнамский чай, купленный на подпольном вьетнамском рынке в Москве. Мы ездили на этот рынок неделю назад, специально за чаем. Все было закрыто, кроме небольшого кафе. Вьетнамец за стойкой притворился, что не говорит по-русски, но, поняв, что нам нужно, сказал: «500 рублей пакет».
Я достал случайно вывезенные из Вьетнама 20 000 донг и ответил: «Вот сколько должен стоить пакет». Вьетнамец ничуть не смутился. Повертел бумажку и вернул ее мне со словами: «500 рублей пакет».
А через пять минут в соседней подворотне мы отыскали лавку, где купили чай по 50 рублей за пакет. Это как раз чуть больше 20 000 донг. При чем на пакете было указано по-русски: «цена 40 рублей». Московские вьетнамцы ничем не отличаются от вьетнамских… Но чай у них все-таки превосходный… Йодистый, с запахом весны.
