ТЕКСТ: ГЛЕБ ДАВЫДОВ, ФОТО: ОЛЬГА МОЛОДЦОВА и ГЛЕБ ДАВЫДОВ

Ладакх – самая высокогорная область Индии. Многие называют эти места Западным Тибетом. Некоторые мистики прямо указывают на Ладакх как на зону, где спрятана Шамбала, страна, в которой на благо человечества медитируют просветленные мудрецы, достигшие божественного состояния.

Волшебные сладости

Ресторан сладостей Sai Sweets cafe в индийском городе Чандигархе. Кругом носятся мухи, звучит песенка про слоноголового бога Ганешу, трещит большой вентилятор на потолке. Жара стоит невыносимая. Мы пьем за липким столом плохой индийский чай и дегустируем какие-то не очень вкусные экзотические конфеты.

Sai Sweets означает «Сладости Саи», то есть: сладости популярного индийского святого Саи Бабы. По легенде, этот чудотворец (вернее одна из его инкарнаций), будучи маленьким ребенком, накормил всех бедных детишек в округе конфетами. Бегал по дворам, щелкал пальцами и кричал: «Sweets! Sweets! Sweets!», а из-под пальцев летели в разные стороны конфеты и пирожные. Вот поэтому ресторан так и назвали – «Сладости Саи». В Индии вообще все так устроено – коммерция крепко переплетена с религией и разнообразной мистикой, а религия и мистика – с коммерцией.

Здесь, в этом ресторане пять минут назад мы познакомились с Василием. Василий – огромный рыжебородый и краснолицый мужик, с волосатой грудью и моряцкой наколкой на правом бицепсе. Отправляя в рот очередную индийскую сладость, он хрипло гаркает рассказ о своих приключениях в Индии (он здесь уже три месяца). Конечно же, критикует индусов. Критиковать индусов это нормально – когда сходятся русские, долгое время путешествующие по Индии, они почти всегда начинают жаловаться друг другу на «индийских свиней». Таков побочный эффект длительных путешествий по этой стране. Многое начинает раздражать и утомлять, если, конечно, ты не бодисатва.

Вася сообщает, где купил недавно самый лучший в мире гашиш (в Манали), а, узнав, что мы держим путь высоко Гималаи, очень не советует слишком сильно пить на высоте. «Я раздавил там бутылку вискаря на радостях, когда в Лех, наконец, добрался… О, как меня колбасило!!!»

Разговор о Гималаях постепенно выруливает на интересную тему. «Самое забавное, что я там видел, это арийцы! Деревня арийцев, – рассказывает Вася. – В горах. Почти на границе с Пакистаном. Эти арийцы даже говорят на своем особом языке, у них свои обычаи, свой отдельный мир. И выглядят они совершенно не так, как все остальные гималайцы. Туда добраться очень сложно – только на такси, да и то нужно заплатить как следует, дорог там нет нормальных».

Так я впервые услышал про арийцев, живущих на севере Индии. На вопрос о том, какие они, эти арийцы, Василий пожал плечами: «Ну какие. Какие… Ну худые такие, плюгавенькие деревенские алкаши, типа наших дедов из деревни. Если бы Гитлер их увидел, он бы очень, я думаю, разочаровался!»

Бегство из Индии

На следующий день мы простились с Васей, вежливо отказавшись попробовать хваленного манальского гашиша, и продолжили движение вверх. Уже несколько дней мы держали курс на север Индии. Целью были индийские Гималаи, а точнее – Ладакх. Мы бежали вверх от сезона дождей – в места, куда дождевые облака не проходят, не в силах преодолеть высокие горные вершины и проливаясь где-нибудь в районе Дели и Бенареса. Но не только сезон дождей гнал нас из классической центральной Индии. Было еще кое-что…

Ладакх – самая высокогорная область Индии. Многие называют эти места Западным Тибетом. Некоторые мистики прямо указывают на Ладакх как на зону, где спрятана Шамбала, страна, в которой на благо человечества медитируют просветленные мудрецы, достигшие божественного состояния.

Конечно, мы не собирались искать в Ладакхе Шамбалу в буквальном смысле слова. Понятно, что это скорее метафора, символическое обозначение внутреннего совершенства. Но нам хотелось по возможности выяснить, откуда происходят все эти легенды о райской земле и великих Учителях, живущих в ней. Легенды, которые так настойчиво транслировали Рерих, Блаватская и в которые до сих пор верят многие эзотерики.

…Грязные поезда, безумные саддху, испуганные французы, нервные англичане – все завертелось в полнейший кавардак. И вот мы прибываем в Манали, небольшой городок среди покрытых соснами гималайских предгорьев. Неподалеку отсюда некогда жил Николай Рерих, и очевидно, что многое напоминало ему здесь Россию – сосны, яблони, близкое небо, грибы, свежий деревенский воздух…

Гашиш в Манали

В Манали ощущается концентрированная благодать… По крайней мере, там, где мы поселились (превращенная в туристическое гетто деревня Старое Манали), было так невыносимо хорошо и красиво, что некоторые путники начинали попросту скуриваться…

Особенно много там израильтян, и почти все они постоянно курят гашиш. Это не удивительно: трава растет в Манали повсюду. Однако израильтяне в своем стремлении угодить богу Джа явно перебарщивают… (В том, что Джа – одно из имен еврейского бога Яхве, я окончательно убедился, однажды сквозь сон услышав нечто вроде молитвы и резко осознав, что эта молитва была гоготанием раскурившихся во дворе израильтян.)

Впрочем, курят здесь, как выяснилось, не только израки.

Забравшись в разросшийся под холмом яблоневый сад, мы растянулись на берегу ледяной горной речки, слушая, как быстрые потоки и каменные глыбы журчат друг с другом на непонятном языке. И вдруг перед нами выросла из-под земли фигура местного жителя.

Бойкий старикан сел рядом и, кивая куда-то под ближайшую яблоню, озорно произнес: «Ганджя!» Я пригляделся: вокруг яблони росли, как сорняк, огромные кусты конопли.

Дед достал трубку и спросил: «Ганджя?»

Когда я сообщил, что не курю, удивленный садовник только покачал головой и на ломаном английском произнес: «А я курю. С самого детства. Я курю чарес (chares – одно из названий гашиша, – Г.Д.) каждый день. Но только вечером! Днем надо работать». И осведомился: «А табак куришь? Самосад!» Я не отказался.

Старик показал нам свой сад, а также большой полиэтиленовый тент, под которым покоились доски. «Это будущие ящики, – сообщил дед. – Для упаковки яблок. Я упакую их и повезу продавать, в Дели».

Дед познакомил с французами, которые снимали у него тут домик. Французы оказались дружелюбными хиппи за тридцать. Худые и просветленные, они живут в Индии уже два года. Обычно – на юге, в Гоа. А в сезон дождей, когда в Гоа становится нереально влажно, переселяются сюда в Манали – здесь в это время посуше.

Типичные последователи европейских бунтарей против прогнившей цивилизации. Тех самых хиппи, которые в конце 60-х, странствуя в поисках новых идеалов, открыли для себя Индию. Эта страна представилась им тогда наполненной высокодуховными людьми, необычной музыкой, ярким солнцем, марихуаной, дешевыми фруктами и прочими дарами природы. Отчасти, так оно в действительности и было (и почти все это сохранилось и до сих пор). Но лишь отчасти. Конечно, все эти белые люди здесь всегда остаются чужими. Они ничего не понимают ни в здешней культуре, ни в быте индусов, ни в их религии. Все эти хиппи, растаманы, рейверы, дауншифтеры – у них могут быть разные названия, социальные предпосылки и атрибутика. Конечно, они ищут свободу, внутреннюю гармонию и возможность полного единения с природой. Но выливается это чаще всего в банальное курево на берегу моря и в той или иной степени деградацию.

Местные же – те, кто похитрее – используют слабости пришельцев, чтобы вытянуть из них финансовые излишки. А менее хитрые гостеприимно терпят глупости всех этих слишком белых и примитивных пришельцев. «Ганджя?!»

Майтрейя

Как-то я читал в одном русском издании о путешествиях класса люкс, что дорога из Манали в Лех (столицу Ладакха) – одна из самых красивых в мире. Действительно, это так. Но лакшери-журналисты забыли добавить, что дорога эта столь же красива, сколь физически некомфортна и трудна. Как минимум, вы просто очень устаете. А бывает, дело принимает совсем дурной оборот: горная болезнь (вплоть до летального исхода), удушье, качка до тошноты, ночной холод в палатке, бессонница от невозможности дышать привычным способом…

И – рваные края скал да исполненное звезд, странно близкое небо.

За час до Леха за окном начинается буддизм. Горные гомпа и каменные домишки сливаются со скалами. То тут, то там бредут ламы… Это совсем уже не Индия… Хотя формально мы все еще в пределах этого государства. Но на самом деле здесь уже другая страна. Другие люди, иная природа. Гималаи. 3 400 метров над уровнем моря…

Утром знакомимся с соседями. Русские из Украины. Муж с женой и дочерью лет семи. Девочку зовут Майтрейя. Вообще, Майтрейя это Будда будущего, своего рода буддийский мессия, которого особенно почитают в Ладакхе. У него светлые волосы и голубые глаза, и, по легенде, он придет с запада. У девочки тоже белые волосы и голубые глаза.

Семья Коноплевых – первые из череды искателей духа и просветления, которых я с тех пор постоянно встречал в Ладакхе. В самом деле, сюда со всего мира съезжаются люди, которые ищут уже даже не дешевый гашиш и иллюзорную свободу от западного образа жизни (как те, кто таскается по «нижней» Индии), а нечто вроде истины. Часто эти искатели духа связывают предмет своих поисков с Шамбалой.

Коноплев не в шутку называл себя единственным пророком Бога, а свою супругу – Матерью Мира (той, которую рисовал некогда Николай Рерих). О себе они рассказывали увлекательные истории, перемежая их стройными религиозно-философскими сентенциями. Тут было все – от теории заговора до рискованной эзотерики и эсхатологических предчувствий в духе госпожи Блаватской.

Не обошлось, впрочем, и без обычных брезгливых воспоминаний о вероломстве, тупости и нечистоплотности индийцев – от Гоа до Ришикеша… Но в целом реальность, в которой жили Коноплевы, напоминала компьютерную бродилку, наполненную чудесными правилами и невидимыми битвами незримых противоборствующих сил.

Таких мистически настроенных личностей в Ладакхе мы встретим еще не однажды… Все эти люди – осознанно или нет – приезжают в Ладакх в поисках божественного света. При этом большинство из них не имеют никакого представления о том, как искать этот свет и что конкретно нужно делать, чтобы найти его. И поэтому – кидаются из стороны в сторону: от наркотиков в треккинг, от треккинга в буддизм, из буддизма в туризм, из туризма в йогу и далее везде…

Да что там «все эти люди»… Конечно, мы были одними из них. Мы тоже ведь хотели здесь чему-то научиться, что-то понять, увидеть, осознать…

Лех и ладакхцы

Слепленные из глины и булыжника доисторические постройки. Уводящие то вниз, то вверх коридоры между домами. Полутемные лабиринты. Ходы между сном и явью, между мудростью и безумием – вот на что похожи лехские улицы. Так выглядит старая часть Леха, столицы Королевства Ладакхского.

Но тут один из этих глиняных коридоров внезапно заканчивается и… путник вываливается в шумную экзотическую ярмарку. Треккеры и кашмирские торговцы, морщинистые буддийские старики и пожилые американские туристы – все варятся здесь в одной нескончаемой этнографической сансаре.

Местные говорят на своем языке, ладакхском, и совершенно не похожи на индусов. Более по духу и быту своему они напоминают русских сельских жителей. С той лишь разницей, что ладакхцы – монголоиды. Впрочем, и среди них попадаются иногда люди с почти что славянской внешностью. Как выяснилось, это и есть те самый арийцы, о которых я слышал еще в Чандигархе…

Но поначалу я и не думал ни про каких арийцев. После того разговора с Васей я совершенно забыл, что в Ладакхе есть что-то такое, и поэтому эта славянистость некоторых прохожих не особенно обращала на себя внимание. Ну да, встречаются иногда не очень раскосные люди с какими-то странными головными уборами, украшенными цветами, но мало ли какую экзотику не встретишь в Гималаях…

Вскоре, однако, тема арийцев сама догнала меня. Догнала в виде валявшейся на журнальном столике в гестхаусе потрепанной книжицы с оторванной титульной страницей. Это было исследование какого-то американца, посвященное народностям, населяющим Гималаи. Говорилось там и об арийцах.

Американец сообщал, что именно сюда, в Ладакх когда-то давно пришли «с Севера» арийские племена – Дарды, а потом постепенно растворились среди индусов и тибетцев. Хотя «растворились» – слово не точное. Растворилась их культура (Веды, йога), а сами они – совершили несколько больших коллективных самоубийств. Потому что не хотели сливаться с буддистами и мусульманами, пытавшимися насильственно обратить их в свою веру и привить им свою культуру…

В книжке были приведены самые разнообразные исторические и мифологические сведения, а также – подробные карты Ладакха, на которых четко были локализованы две до сих пор сохранившиеся арийские деревни. Первая называется Драс и расположена где-то далеко в стороне от Ладакха, ближе к Кашмиру. Тамошние арийцы, утверждал исследователь, приняли ислам и практически утратили традиции, хотя и сохранили язык. Вторая деревня, под названием Да, лежала всего в нескольких километрах от Леха. Жители Да-Ханну (Ханну переводится с ладакхского как «деревня», насколько я понял) формально приняли буддизм, но на самом деле под прикрытием буддизма продолжают исповедовать свою какую-то древнюю солярную религию и отправлять дошедшие до наших дней ритуалы… «Едем завтра же», — решил я.

Оказалось, Василий в своем вискарно-каннабиольном угаре явно приврал насчет того, что добраться в Да можно только на такси. Туда действительно трудно попасть, но дороги там вполне нормальные, и даже дважды в день с лехского автовокзала уходят регулярные автобусы, соединяющие Да с Лехом. Единственное препятствие, которое может возникнуть, это пермит – специальное разрешение от властей, необходимое для посещения некоторых приграничных областей Ладакха (в том числе и той, где находится Да). Но получить его не трудно, если озаботиться этим заранее. Мы не озаботились. И поэтому у нас возникли проблемы.

Встреча с ариями

Главная внешняя отличительная черта арийцев, по которой их можно опознать даже издали и отличить от остальных разнообразных жителей Ладакха – яркие цветы в головных уборах мужчин. Кроме того мужчины носят большие серьги в ушах, а иногда в носу (как на картине Репина «Запорожские казаки пишут письмо турецкому султану»). Женщины одеваются в светлые серебряные одежды, похожие на кольчугу (правда, в быту они не носят этот национальный костюм) и тоже украшают свои шапки цветами.

Сейчас арийцы стараются не появляться в своих национальных одеждах вне родной деревни. По всей видимости, они не хотят выглядеть белыми воронами. Однажды в Лехе я наблюдал, как монголоидные дети на рынке дразнили продававшую абрикосы арийскую бабушку, которая забыла снять свой головной убор (обычно, когда арийки приезжают торговать в Лех, на это время свои шапки они припрятывают в сумки).

Арийцы из Да-Ханну оказались гордыми и в некотором смысле несчастными людьми. И, в принципе, понятно по какой причине. Великая, когда-то доминировавшая в этих местах нация сейчас в силу своей малочисленности превратилась в не более чем туристическую приманку, которую местные монголоидно-индийские власти используют для привлечения вала любопытствующих европейцев в Ладакх. Например, на фестиваль Ладакхской культуры, который проходит в Лехе и окрестностях с 1 по 15 сентября.

На это мероприятие съезжаются представители нескольких десятков высокогорных деревень региона и дают показательные выступления, во время которых можно составить себе некоторое представление о традициях, искусстве и культуре региона. 1 сентября, во время открытия фестиваля на главной улице Леха происходит разноцветное, громкое и веселое шествие деревенских ладакхцев в традиционных костюмах. В ходе шествия ладакхцы танцуют, поют, бьют в барабаны, дудят в дудки, а потом приходят на лехский стадион (поле для игры в поло) и устраивают там шоу. И после этого на протяжении еще пятнадцати дней в городе и его окрестностях ладакхцы демонстрируют свои традиции — будь то песни и пляски, стрельба из лука, буддийские танцы или игра в поло.

Арийцы на этом фестивале – гвоздь программы. Потому что они действительно не похожи на остальных. Если различия между остальными, монголоидными, скажем так, деревнями не представляются европейским туристам какими-то слишком значительными и явными, то арийцы – на общем фоне выделяются чрезвычайно. И своими лицами, и костюмами, и песнями и танцами.

…Одетые в самую парадную национальную одежду, арии шли своей отдельной обособленной группой (у каждой деревни была своя группа), но в отличие от остальных, были очень скованы, мрачны и как будто бы с похмелья. На их прямо-таки славянских физиономиях было как бы написано, что происходящее их сильно обламывает. Явно, они чувствовали себя в роли цирковых зверей, которых чуть ли не силком заставили приплясывать, дудеть в дудки и бить в барабаны.

Через несколько дней я снова встретил одного из них в Лехе. Он приехал туда уже по своим делам (ему нужно было что-то купить, а поскольку Лех – единственный крупный город в Ладакхе, в магазины из всех ладакхских деревень ездят именно сюда). Все те же седые усы, но вместо цветов в голове – обычная шерстяная шапка, а вместо кафтана до пят – клетчатая рубашка, защитная гимнастерка и джинсы. У него был синяк под глазом, а на груди (демонстративно, как мне показалось) болтался небольшой медальон с портретом Далай Ламы XIV. Кроме своего немонголоидного лица, он ничем больше не отличался от простых лехцев. Только шел очень быстро, как будто стараясь остаться неузнанным.

Арийцы из Да заключают браки только с такими же, как они, представителями арийского племени. Из-за этого им грозит вырождение. Сейчас их осталось около 2 000 человек. Формально они приняли буддизм, но при этом не скрывают, что до сих пор, помимо буддизма, исповедуют свою древнюю религию. Ладакхские власти официально позиционируют их как прямых потомков арийцев, пришедших сюда во II тысячелетии до н.э., предположительно из Арктики.

Ла

Ла в переводе с местных языков означает «высокогорный перевал». Эта частица присутствует и в слове Ладакх (что значит «Страна высоких перевалов»), и в названии главной местной религии – ламаизм (одно из ответвлений буддизма, которое, в свою очередь делится на несколько орденов). Частица Ла есть и в названии одного из старейших ладакхских монастырей – Ламаюру.

Этот монастырь спрятан высоко в чаше медно-коричневых скал. Там, где сверкают на солнце лунные ландшафты гор и повсюду разлетается пение монахов. И куда зимой невозможно ни проехать, ни пройти, ни долететь…

Видимо, как раз сказочное величие ламаюрских Гималаев и вдохновило поэтов-мистиков на создание легенды о Шамбале. Чтобы ощутить здесь нечто, можно просто сидеть на одном месте и смотреть на закат, наблюдая за изменчивыми облаками и звездами, одна за другой проявляющимися на расстоянии вытянутой руки …

В Ламаюру мы оказались случайно. По пути в арийскую деревню Да нас остановили на очередной развилке и, за не имением у нас упомянутого пермита, попросили если уж и ехать дальше, то не по этой дороге, а по другой. По той, которая ведет не к Пакистану, а в Шринагар. Следуя этому пути, мы вскоре и прибыли в Ламаюру…

Послышался хриплый стон басового горна, применяемого в буддистских монастырях во время важных ритуалов. Затем под лязг тарелок и буханье гонгов на двор выбежали ламы в разноцветных, изрисованных таинственными символами кафтанах. Лица монахов были скрыты под огромными устрашающими масками, в которых не было ничего человеческого. Это были демоны. Они стали метаться по двору в диком необузданном танце.

Танец лам в масках, или Мистерия Цам – это сложный ритуал, разработанный еще в VIII веке в Тибете великим буддийским учителем Падмасамбхавой. История такая: монастырь Самье, который строили в Тибете в то время, каждую ночь подвергался полному разрушению. Демоны, ненавидящие буддизм, никак не хотели допустить, чтобы этот храм был достроен. И ламы ничего не могли с этим поделать, а только ежедневно начинали строить все заново. И тогда Падмасамбхава придумал Цам.

По задумке мудреца, монахи несколько дней к ряду с помощью особых медитативных практик впадают в транс и как бы превращаются в тех самых злых разрушительных духов, препятствующих им в благих делах (например, в построении монастыря). И уже в этом состоянии «полу-одержимости» (монахи с одной стороны как бы одержимы демонами, но с другой четко контролируют ситуацию) они особым образом перестраиваются. Алхимически преобразовывают деструктивные силы демонов в себе в конструктивные. Происходит это преобразование как раз с помощью танца.

Танцуют что-то около двух дней. Под гром тарелок, гонгов и горнов они мечутся, как дикие звери. Разрывают на части воображаемые человеческие тела, брошенные им на растерзание (в том мире, где они в этот момент находятся, они видят и эти тела, и тех, кто их бросает). Топают, скачут, беснуются, злятся. А потом – происходит катарсис. Демоны становятся добрыми и созидательными.

Считается, что любой, даже случайный свидетель Цама очищает свою карму.

Каждое движение танцующих лам представляет из себя особую геометрическую фигуру, нарисованную в воздухе. В сочетании с другими образами (знаки на кафтанах, зловещие маски, торжественные низкие звуки) эти фигуры образуют сложный механизм психического воздействия на подсознание как самих танцующих, так и зрителей. И точно: уже через два часа наблюдений за танцующими ламами я ощутил это воздействие и после нескольких часов Цама чувствовал внутри некоторую легкость очищения…

Я уже совершенно не был огорчен тем, что так и не попал в арийскую деревню и не увидел арийцев в их естественной, так сказать, среде обитания. В конце концов, все это неважно. Живут люди своей какой-то обыденной жизнью, в своем мире, и вовсе не ждут ни меня, ни других, подобных мне, путешественников (туристов, паломников, зевак, йогов, хиппи, дауншифтеров – какая разница: все мы одного поля ягоды, когда оказываемся в чужих краях). Пытаясь найти самих себя и достичь гармонии, необязательно тащиться куда-то далеко. Можно заниматься алхимией и дома… В конце концов, как свидетельствовал еще великий Новалис, голубой цветок на самом деле всегда – здесь, там и повсюду.