ТЕКСТ: ДАНИИЛ ТКАЧ, ФОТО: АНТОН ЧУРОЧКИН

События, о которых рассказано в этом трипе, произошли в 2002 году, но, судя по последним сводкам новостей, с тех пор в Сомали мало что поменялось. Полчища черных солдат-наркоманов, постоянное состояние войны, самопровозглашенные князьки, вооруженные бандформирования. А не так давно к этому прибавилась еще и новая напасть — пираты. 8 декабря начинается военно-морская операция Европы против сомалийских пиратов, которая, наверняка, скажется и на мирном населении. Впрочем, есть ли там мирное население? Посмотрим.

Проезжая по прохладным горам Эфиопии, мы познакомились с человеком по имени Сиад, который в свое время учился в аспирантуре в Пятигорске. Сиад — не исключение. В Африке живут тысячи людей, отучившихся в Харькове, Воронеже или Твери… Когда бы не они, путешествовать по черному континенту было бы гораздо сложнее. Подвозя нас из Хэрэра в Дыре-Дауа, Сиад рассказал (беседовали мы, кстати, по-русски), что скоро собирается домой, в Могадишо, забирать оттуда семью. Сомали уже лет 10 находится в состоянии войны. Государство раскололось на десяток бандитских княжеств, голодных и вооруженных. Дороги стоят перекрытые. Бесперебойно работают, по словам Сиада, лишь рынки оружия.

А здесь, в Эфиопии — пусть и христианская это страна — Сиад открыл бизнес, который приносит нормальные деньги. А все потому, что эфиопы ленивы. И земля у них есть, и вода, и погода хорошая — пойди сыщи такое в Африке — но ничего не делают, только плодятся без устали и голодают. В детали бизнеса вникать мы не стали, но, сдается, речь шла как раз о торговле оружием — Эфиопия воевала с Эритреей.

А из Могадишо надо линять, продолжал Сиад, так как ничего хорошего в Сомали в ближайшие годы не будет — Аллах решил покарать эту страну. А позавчера свои люди сообщили Сиаду, что на следующей неделе в городе высаживаются американцы со своими миротворческими замашками, поэтому семью надо вывозить срочно.

При этих словах мы навострили уши. Для путешественника, увенчанного приличной камерой, нет ничего важнее, чем оказаться в нужное время в нужном месте. Высадка американцев — событие, на котором можно неплохо заработать. Съемочные группы CNN и Reuters опять будут сидеть взаперти в одной гостинице, снимая с одной и той же крыши. Плюс пара кадров с вертолета. А ведь если не зевать, то можно наснимать на улицах массу всего интересного.

Слово за слово выяснилось, что жена Сиада из того же клана, что и Муса Суди Йалохоу — поэтому семья и жила в Могадишо относительно спокойно. Муса Суди, которого хорошо знали от Буллахая до Кисмайо, был одним из полевых командиров — warlords, как здесь называют таких людей, и его группа контролировала часть столицы.

Все шло к тому, чтобы мы изменили первоначальный маршрут своего путешествия. Во-первых, нам попался русскоязычный сомалиец, который направляется в Могадишо, где у него порядочное прикрытие. Во-вторых, в городе высаживаются американцы (будто специально для того, чтобы позировать на наших тысячедолларовых снимках). А ведь в поисках именно таких приключений мы и покинули пределы Садового кольца.

Итак, Эфиопию, дешевую, единственную в Африке христианскую и безопасную, мы решили покинуть. Чтобы оказаться в Сомали — воюющей, исламской, опасной, как скорпион в ботинке. Добраться до Могадишо оказалось не так просто, несмотря на то, что дорога (что само по себе для Южной Африки — большая редкость) есть. Проехать по этой самой дороге нереально — слишком много разных разбойников караулят на ней. Со всеми не договоришься, даже именем Мусы Суди.

В качестве транспорта в Сомали уже многие годы используют самолеты. Не пассажирские, естественно — о таких тут давно позабыли — а те, что перевозят кат (наркотическую травку, пережевывание которой скрашивает тягостные будни жителей этой страны). «Катовозы», katplanes, летают из города в город хоть и не по расписанию, но довольно регулярно.

Эфиопская граница — очередной рассохшийся сарай — и вот мы в одной из самых опасных стран континента. По пути к Доло ничто не предвещало опасности — пустыня как пустыня. По мере того как мы спускались, становилось все жарче. Завидев в машине белых людей, сомалийцы не впадали в экстаз, как эфиопы — те собирались вокруг нас огромными толпами.

Доехав до Доло, мы расположились на ночь в сарае. По улицам шлялись люди с автоматами, так что далеко от своего пристанища мы не отходили. Питьевая вода оказалась вполне сносной — после черной эфиопской жижи, которую предлагали с гостеприимной улыбкой, она казалась живительной влагой из горных источников. Пока нам в Сомали нравилось. Утром самолет улетал.

Африканцы с удивлением смотрели на сумасшедших белых, однако своего общения нам тактично не навязывали. С Сиадом мы договорились, что проведем в Могадишо неделю, за это время он планировал закончить сборы. Потом мы улетаем вместе с ним в Алулы, откуда рукой подать до Йемена. Если не улетаем — он за нас не отвечает. У нас был неплохой шанс уцелеть в течение этой недели при условии, что будем соблюдать правила безопасности, и главное — Муса Суди распорядится, чтобы этих двух белых не трогали. А он распорядится — ведь жена Сиада была его троюродной сестрой. Правда, безопасность нам гарантирована только в том секторе города, который контролирует «наш» клан.

Аэропортов в Могадишо несколько — ведь садиться самолеты могут только в «своем» секторе, иначе их тотчас же расстреляют. Нашим аэропортом оказалась пыльная взлетная полоса, у которой стояло несколько грузовиков. Они резко рванули к нам, как только самолет остановился — по кату, видать, истосковались.

Нельзя сказать, что район Мусы Суди оказался многолюдным — пере¬стреляли всех, что ли? Впрочем, чем меньше народу, тем безопаснее. Дом Сиада стоял рядом с руинами советского посольского городка. В 70-е бывший сомалийский диктатор Барре плотно сотрудничал с СССР, и наши довольно много тут всего понастроили — правда, сейчас мало что из этого сохранилось. Недалеко располагались развалины величественного католического собора — память об итальянцах, хозяйничавших тут в начале XX века.

Жена Сиада оказалась красивой интеллигентной женщиной, неплохо знавшей английский язык. По ее словам, до войны дела у них с мужем шли неплохо — на зависть соседям. Дети изучали в школе языки, и она собиралась отправить их учиться в Каир, в известное медресе. А вот теперь приходится бежать в Эфиопию, где ни родни, ни друзей. Воевать никто не хочет, все хотят покоя для себя и своих семей, но теперь слишком поздно — власть поделена между кланами, и ни один не отдаст свой кусок добровольно. (Любопытный факт: большинство предводителей воюющих сторон закончили в свое время советские военные училища.)

Понимающе кивая и прикидывая завтрашний маршрут, мы попиваем сомалийский чай – липкий и тягучий кирпично-красный напиток. Это лучший чай, который нам довелось попробовать в Африке. Уезжать и вправду жалко – у Сиада роскошный дом, не пострадавший от американских бомбардировок в начале 90-х. Окруженный садом, он стоит на берегу Индийского океана. Вокруг – побитые БМП, кучи мусора и бродячие козы. В океане тут и там мелькают плавники акул.

Город, точнее, наш сектор производит довольно сильное впечатление, особенно на тех, кто прежде не бывал в театре военных действий. Целые кварталы разрушены и заброшены, повсюду бродят одичавшие собаки и обезьяны. Но есть несколько улиц, которые кишат делового вида вооруженным людом — здесь продают кат, воду, еду, местные продукты, одежду, керосин для генераторов, средства от насекомых и кока-колу, конечно. Границы сектора никак не обозначены, однако всем хорошо известны. Ошибись мы улицей — и уж точно узнали бы, почем фунт лиха: белый человек на улице воюющего африканского города воспринимается не иначе, как перевязанная ленточкой пачка долларов, которая просто валяется на дороге.

Самое колоритное место нашего сектора Могадишо — оружейный рынок. Напоминает стихийные вещевые рынки начала перестройки, только вместо китайской дребедени — пули, гранаты, минометы, базуки, ракетные установки. Выбор огромный, торговля оживленная. Фотографировать нельзя — ни под каким видом — иначе никакие покровители не помогут.

За US$500 удалось выторговать два «узи». Брать, правда, не стали. Прямо за рынком — полигон, где оружие испытывают. Пальба стоит невообразимая! А ведь рядом люди живут. Правда, совсем тяжелые установки типа гранатометов испытывают за городом — иначе какая-нибудь из группировок может решить, что началась стычка, и стычка действительно начнется.

Американцы тем временем не высаживались. Информация о высадке не была уткой — на торговой улице только об этом и говорили. На третий день мы узнали, что на самой границе нашего сектора с территорией, контролируемой нынешним «официальным» правительством, стоит гостиница, где томятся корреспонденты, приехавшие по той же надобности, что и мы. Пошли посмотреть. Все эти спецкоры — публика заносчивая и беспонтовая. Когда мы показались, они рядили о том, кто больше платит за охрану. Когда уходили, снова завели волынку о том же. Переплачивали в любом случае в десятки раз.

Парень из Reuters, француз из-под Бордо, оказался получше прочих. Мы угостили его сказочно дефицитным пивом — у Сиада в подвале лежало несколько ящиков — и он рассказал, что придется им улетать несолоно хлебавши: американское командование отменило операцию, скоро об этом объявят официально.

Могадишо и правда уже утомил — все-таки довольно напряженное место. Сиад летел обратно через Байдоа, относительно тихий сомалийский город, в котором располагалось единственное в стране представительство международной организации — ООН. Без особых сожалений мы покинули Могадишо, надеясь продолжить свой путь из Байдоа на попутках. Пока летели, успокаивали жену Сиада, описывая преимущества эфиопского климата. Но она безутешно рыдала, провожая красивыми черными глазами развалины сомалийской столицы.