Продолжение. Начало здесь. Предыдущее здесь.

Чтобы объяснить, что дала Советская власть крестьянству, бывший генсек рассказывает, что в детстве он еще «застал остатки быта, который был характерен для дореволюционной и доколхозной деревни»: беспросветную бедность, чудовищную антисанитарию, «а главное – тяжелый изнурительный труд». Так жили и в доме Андрея Моисеевича Горбачева, дедушки по отцовской линии. Когда его старший сын Сергей женился в 29-м на Марии Пантелеевне Гопкало, молодые поначалу жили именно в этом доме. Потом отделились.

О деде Андрее известно, что он «характером был крут и в работе беспощаден – и к себе, и к членам семьи». В отличие от деда по матери он не был склонен к общинному бытию: «Коллективизацию дед Андрей не принял и в колхоз не вступил – остался единоличником». Именно в таком качестве едва сводил концы с концами (трое его детей умерли от голода 1933 года). В 34-м он не выполнил план, спускаемый властями единоличникам, и загремел как «саботажник» на лесоповал в Иркутскую область. Работал отменно, принудработы закончил досрочно с двумя почетными грамотами ударника труда. Вернулся и сразу вступил в колхоз. Перековался. Угрюмый индивидуалист, ударенный жизнью, он старался держаться подальше от людей, но работал все так же отчаянно.

Президент ничего не говорит о том, какова была обстановка в семье его родителей после того, как они отделились от Андрея Моисеевича и стали жить самостоятельно; бедствовали ли его отец и мать точно так же, как члены семьи деда Андрея, или жили чуть лучше. Скорей всего – бедствовали. Об этом можно судить хотя бы по тому, что Мишины родители были довольны тем, что их трехлетний сын поселился в доме дедушки Пантелея, где условия были несомненно более сносные (как никак – председатель колхоза). Но в 37-м с дедом случилось несчастье, что означало конец золотому житью.

То есть детство Горбачева четко разбивается на три периода, разделенных травмирующими ситуациями. От рождения до трех лет (возможно, немного меньше) он рос в доме родителей. Переход к бабушке с дедушкой – поначалу, конечно же, травма. Ребенок еще слишком мал для того, чтобы понимать, что его отправляют в другой дом для его же блага (дед Андрей уже в ссылке). Он воспринимает это как предательство родителей, в первую очередь – матери, с которой он все еще накрепко связан. Последствия такой травмы могут остаться на всю жизнь. Во всяком случае, у Горбачева они остались. Именно неизжитой травмой резкого отрыва от матери следует объяснить (и оправдать) тот холодок, который был у Михаила Сергеевича по отношению к своей родительнице. Недоброжелатели обычно объясняют это тем, что у Раисы Максимовны сложились с ней плохие отношения, но вскоре нам придется увидеть, что все здесь гораздо сложней и интересней.

Второй период – жизнь в доме Пантелея Ефимовича – заканчивается травмой, нанесенной арестом деда. Эта травма была столь болезненна, что, достигнув высоких партийных чинов и имея возможность затребовать следственное дело деда, наш герой не сделал этого – «не мог перешагнуть какой-то душевный барьер». Прочитал дело только в 91-м после того, как сам посидел под арестом, но об этом мы поговорим напоследок. А сейчас – о третьем периоде детства. Он протекал в основном в Привольном, в доме с роскошным садом. Вроде все начало налаживаться, но – грянула война. Дед ушел за линию фронта, отец – на фронт. Мальчик остался с матерью. Жизнь постепенно превратилась в какое-то первобытное существование, в повседневный процесс выживания, когда нет самого необходимого – ни тепла, ни еды, ни обуви, ни одежды. Ее приходилось изготовлять самим – сеять коноплю, мочить ее, трепать, сучить нить, ткать, шить… Первобытная жизнь в чистом виде.

Таковы эти три различных периода. Получается интересно: все, что связанно с домом родительским, описано мрачными красками. И напротив – жизнь в доме деда Пантелея описана красками радужными (даже арест Пантелея Ефимовича бросает макабрический отсвет на жизнь именно в родительском доме, а не в дедовском). Насколько это отражает реальное положение дел, сейчас уже трудно сказать, ведь мы имеем дело с детскими воспоминаниями, а ребенок (живущий во взрослом), не анализирует причин того, почему ему здесь хорошо, а там плохо – то ли мать его чем-то обидела (а чем – он уже и не помнит), то ли в хате у деда действительно было чище, сытней и просторней, а скорее – все вместе и плюс – еще что-то. Дитя просто стремится туда, где ему лучше.

Да собственно, нам и неважно, как было на самом деле с этим «лучшим» и «худшим», это ведь дело историков, а мы здесь больше интересуемся психическими феноменами, устройством души человека, в корне изменившего жизнь в обитаемом космосе. Для дальнейшего анализа необходимо лишь зафиксировать факт: из детства президент вынес некое смутное представление о двух разных мирах, которые можно условно назвать «Миром деда Пантелея» (общинным, председательским) и «Миром деда Андрея» (мир склонных оставаться единоличниками родственников отца). Предпочтение Горбачев отдает первому. Сколько ни пытались Мишутку оставить хоть на время у родителей, это не удалось ни разу.

Продолжение

На Главную блог-книги «Гений карьеры. Схемы, которые привели Горбачева к власти»