ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ ЗДЕСЬ.

В 88-м экономическая реформа все-таки началась (с 1.01 предприятия Союза были официально переведены на хозрасчет), и вскоре уже никто не контролировал соотношение производительности труда и зарплаты, уже в тумбочках скапливались пустые рубли, уже цивилизованные кооператоры вовсю превращали безнал в наличные деньги, мощно работал печатный станок, из магазинов стали исчезать продукты первой необходимости, а в «дискуссионном клубе» обсуждался вопрос: можно ли повышать цены? И под эти разговоры в магазинах скупалось уже все на корню. Михаил Сергеевич сам все прекрасно понимает (по крайней мере – теперь), он пишет: «В печати была поднята шумная кампания против реформы цен, как якобы противоречащей интересам народа. «Не трогать цены!» – под таким девизом зарождалась радикально-демократическая оппозиция. Ее отнюдь не смущало то обстоятельство, что этим перекрывалась дорога экономическим реформам».

Впрочем, это был уже поздний разгул гласности, но вопрос: разве нельзя было чуточку раньше понять, что вначале (пока тебе еще все смотрят в рот и ловят каждый звук твоей личной гласности) надо железной рукой делать экономические реформы, а потом уже дискутировать сколько угодно и на любые темы? Ответ на этот вопрос известен: нельзя, ибо, если бы Горбачев не опирался на народ, не открыл шлюзы гласности, консерваторы смели бы его, как Хрущева, и не дали бы сделать вообще ничего. С такой незамысловатой аргументацией можно было бы и согласиться, если бы мы уже не знали, что гласность – лишь элемент «Чисто политической работы», в которую Михаил Сергеевич бежал от рутины. Какой именно рутины? Да как раз вот рутины экономических реформ, которые ему пытался навязать технократ Рыжков и другие скучные товарищи.

Мы помним, что в возглавляемом Николаем Рыжковым Экономическом отделе ЦК еще со времен Андропова готовились некие реформы. Михаил Сергеевич в этой подготовке активно участвовал, поскольку для него это было «Заездом в рай на комбайне». С 1.01.84 кое-какие наработки Отдела были запущены в экспериментальном порядке на ряде предприятий. Эксперимент дал положительные результаты. Одновременно стало понятно, что ничего нельзя изменить, если просто дать свободу предприятиям. Нужно изменить структуру экономического механизма в целом. Была подготовлена соответствующая концепция, главный смысл которой сводился к перераспределению функций центра и регионов, что считалось условием ускорения научно-технического прогресса и соответственно – улучшения качества жизни трудящихся. Но, разумеется, дело тормозилось правящими динозаврами.

После того, как Горбачев пришел к власти, окрыленный Рыжков решил: ну теперь-то пойдет ускорение, настала пора для научно-технического прогресса! Однако, как мы уже знаем, новому генсеку было не до того. Поняв это, Рыжков приуныл и «не без горечи спросил Горбачева:

– Выходит, вопросы НТП побоку?

– Почему побоку? – искренне удивился он. – Это очень важно, очень. Но надо чуть-чуть отложить. Время требует определиться со съездом, решить вопросы стратегические. А потом и к НТП вернемся».

Действительно на Апрельском пленуме было озвучено многое из того, что начало нарабатываться с 83-го. А 11.06.85 прошло все-таки и Совещание ЦК КПСС по вопросам ускорения научно-технического прогресса. Горбачев и Рыжков вместе готовили доклад, который генсек озвучил на этом мероприятии. Мнение Рыжкова: доклад «подробно и точно подытожил и обобщил нашу работу и наши замыслы, как говорится, расставил ориентиры. По сути, мы написали долгосрочную программу именно ускорения НТП, на базе которого только и возможно ускорение социально-экономического развития страны». А вот как это видит Горбачев: «Скажу для ясности, что эти замыслы были в определенной мере близки денсяопиновским методам осуществления реформ в Китае».

Похоже, соавторы доклада понимают его смысл немного по-разному. Рыжков считает, что был выработан «вполне разумный, реальный план действий, нацеленных на терпеливое создание условий для развития НТП» (а эти «условия» создаются структурной реформой). А Горбачев говорит: «Понимая значение экономических реформ, я считал, что надо прежде всего попытаться модернизировать экономику, чтобы к началу 90-х годов подготовить условия для радикальной экономической реформы. На это и было нацелено совещание по научно-техническому прогрессу». То есть – сперва достигнем мирового уровня, а потом займемся структурной реформой.

Вообще, конечно, экономические идеи этих двух крупных реформаторов в их книгах изложены не слишком внятны. К тому же, может быть, кто-то из них или оба они что-нибудь и привирают, так что – не стоит даже пытаться понять, чего они хотели на самом деле. Да это теперь и неважно. Но вот – как они мыслили и что они в связи с этим делали, весьма важно для тех, кто интересуется гуманитарными аспектами экономики и политики. Давайте посмотрим.

Николай Рыжков пишет: «Безусловно, для более динамичного социально-экономического развития страны НТП имел решающее значение. Но нужно было найти катализатор, ускоритель научно-технического прогресса. Например, в начале века им стал автомобиль: он создал дороги, качественную металлургию, резиновую, лакокрасочную промышленность и т.д. Наш катализатор тоже должен был дать толчок НТП во всех отраслях народного хозяйства – металлургии, химии, кибернетике, агропромышленном комплексе и т.д. В современных условиях такую роль призвано было выполнять гражданское машиностроение».

Очень простая и ясная идея: для прорыва надо выбирать одно направление и сосредоточивать на нем большие силы. Но только, почему это должно быть именно гражданское машиностроение, а не какая-то другая отрасль? Непонятно. Уже сама по себе идея вытащить экономику при помощи машиностроительного комплекса отдает некоторым непониманием современных реалий. Действительно, в качестве образца было взято американское автомобилестроение (отсюда, видимо, по простейшей ассоциации и рыжковское «гражданское машиностроение»), но – кто сказал, что то, что сработало в начале века в США, будет эффективно в конце его, да еще – в советских условиях? И еще: почему, собираясь догонять, надо изначально планировать отставание? Закрадывается подозрение, что в самой психологической конституции продуцентов таких подражательных идей содержится некоторая ущербность, запрограммированность на неудачу.

Но это лишь общее соображение. А вот конкретика: гражданское машиностроение, по словам самого Рыжкова, «влачило существование, мало сказать, жалкое. Не было крепкой интеллектуальной базы – ни научной, ни экспериментальной». А туда (Горбачев говорит, что под его нажимом) вдруг вбухали в 1,8 раза больше капиталовложений, чем в предыдущей пятилетке. Рыжков сетует: «В стартовом энтузиазме не учли, что отрасль реально не переварит таких денег». Ну и они, разумеется, рассосались. А на что надеялись, когда верстали план? Наверно – на чудо. Думали, что деньги сами собой, без подготовленных кадров и конкретных производственных структур создадут современную технику. ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ

На Главную блог-книги «Гений карьеры. Схемы, которые привели Горбачева к власти»