ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ ЗДЕСЬ.
Для того чтобы понять, что происходит во взрослом человеке, живущем по намеченному выше сценарию, надо иметь ввиду, что поведение всякого взрослого человека в значительной мере складывается из двух взаимосвязанных компонентов. Во-первых, родительского поведения, которое представляет собой усвоенные в детстве (скопированные на начальной стадии развития и впоследствии трансформированные для использования во взрослой жизни) блоки поведения тех, с кем ребенок общался до школы. И во-вторых, детского поведения, которое определяется бессознательным стремлением заставить окружающих вести себя способом, подобным тому, каким вели себя в детстве основные объекты раннего общения ребенка (то есть – опять же родители). Таким образом, в психике человека, грубо говоря, существуют некие образования, структуры, которые продуцируют соответствующие типы поведения. В классическом случае этих структур четыре, поскольку родителей двое и от каждого из них унаследовано два типа поведения – детское и родительское. Посмотрим, как обстоит с этим у Ельцина.
Ранняя функция заботы и спасения, осуществлявшаяся матерью, трансформировалась в душе взрослого Бориса Николаевича в тот самый чудовищный инстинкт выживания и удержания власти, который мы все наблюдали в критических для Ельцина ситуациях. Материальным воплощением этого инстинкта являлись, в частности, и все структуры, обслуживавшие первого президента России. Конечно, реальная мама Ельцина не обладала такими возможностями, какими обладал ее заматеревший сын. Клавдия Васильевна была женщиной тихой и скромной, воспитывала свое чадо в условиях страшной нищеты, безотцовщины, когда приходилось из кожи вон лезть, чтобы спасти и обеспечить ребенка. Она баловала его, не отказывала ему ни в чем, позднее обезумевшим зверьком врывалась в комнату, чтобы защитить своего первенца от распоясавшегося отца… А маленький Боря все это фиксировал где-то в потаенных глубинах своей души и перерабатывал в императив: я могу делать все что угодно, и любящая мама ничего не скажет против, но – накормит, обслужит, приласкает, защитит, спасет. Должна это сделать! Так в душе Ельцина формировалась требовательная структура, которую можно назвать «Мамин сынок».
Однако тот факт, что реальная мама при всем своем материнском фанатизме могла все-таки слишком мало (во всех отношениях: и корма, и защиты, и даже, возможно, любви – по возвращении отца) стал фактором запуска компенсаторного механизма. Малые возможности реальной мамы стали компенсироваться наращиванием возможностей еще одной структуры в душе будущего президента – внутренней «Матери». Эти возможности проецировались во внешнюю реальность наращиванием физических мышц, социальной активности (всегда быть первым), успехами в школе, приобретением друзей, которые в случае чего могут помочь, защитить (как его защищал народ см. здесь). Это, конечно, нормальный естественный процесс, только, может быть, чуточку гипертрофированный в случае Бори Ельцина.
Плохо только то, что отец продолжал его бить (вплоть до окончания семилетки), а мальчик, в котором зафиксировалась самая необходимость битья, которым заканчивается (для него) счастливая эдиповская пора материнских потаканий, вел себя так, чтобы дать повод для побоев, каковые, кажется, стали для него необходимостью. В школе «все годы был заводила, что-нибудь да придумывал». То подговорит одноклассников выпрыгнуть со второго этажа, а потом перед недовольной администрацией права качает. То учительнице в стул патефонную иголку вобьет… В общем вел себя таким образом, что просто вынуждал отца к применению физического воздействия. Порка и долгое стояние в углу стали второй натурой избалованного матерью мальчика, неприятной, но закономерной необходимостью, ради осуществления которой он, пожалуй и шалил. То есть – в душе растущего Бори стал формироваться комплекс «Отцовского сына», который функционировал так, чтобы дать отцу возможность выполнить свои воспитательные функции и даже – заставить отца выполнить ритуал, ставший для мальчика своего рода потребностью. Ведь за битьем последует заступничество мамы. Надо и ей дать проявить себя, дать возможность вступиться за сына. И то, что получится в результате, будет более обильно и ценно.
И наконец, в душе Бориса должна быть еще одна внутренняя инстанция – «Отец». То есть то, что проецирует вовне образ действий реального отца. В ельцинском случае – главным образом побои. Для народа России (а также народов всего мира) и для Горбачева лично – великое счастье, что эта инстанция не очень заметна. Иначе бы Борис Николаевич и с Михаилом Сергеевичем расправился куда более круто, чем это случилось в действительности. Да и нам всем пришлось бы значительно хуже, чем реально пришлось во время ельцинского президентства. Но – слава Богу – обошлось. Собственно говоря, относительная мягкость президента России по отношению к своему народу обусловлена тем, что отца Ельцина посадили именно между тремя и шестью годами жизни президента. Отцовские побои пришлись на возраст, когда образ действий бьющего отца не смог проникнуть слишком глубоко в душу восприимчивого мальчика, и упражнения в побоях не сделались ежедневной потребностью взрослого Ельцина. В нем не наблюдалось ничего подобного «Отцу» Сталина, у которого из-за ранних отцовских побоев в душе был в высшей степени развит «Отец», направляющий побои вовне.
Вполне вероятно, что «Отец» в Ельцине довольно безобиден для окружающих еще и потому, что мальчик получал обильные наказания вплоть до самого окончания семилетки. И лишь после того, как во время выпускного собрания обидел классную руководительницу (возможно вполне справедливо), и отцу сказали, что сын получит «волчий билет» произошло освобождение. «Отец пришел домой злой, взялся, как это нередко бывало за ремень, – и вот тут-то я схватил его за руку. Первый раз. И сказал: «Все! Дальше я буду воспитывать себя сам». И больше уже никогда я ни в углу не стоял целыми ночами, и ремнем по мне не ходили». Как себя Ельцин «воспитывал себя сам» (выступает к в роли «Отца» для себя), мы еще увидим. ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ