ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ ЗДЕСЬ.

«Ельцин и его сторонники понимали, что позитивный исход референдума укрепит положение союзного центра, – говорит Горбачев, – даст президенту СССР правовые и моральные основания для продолжения курса на сохранение и преобразование союзного государства. Это, естественно, шло вразрез с их планами, угрожало надолго отложить, если не вовсе перечеркнуть, возможность захвата власти в стране. Отсюда – буквально ярость, с какой наши радикалы набросились на референдум». Действительно, когда на IV Съезде советов (декабрь 90-го) депутаты все-таки проголосовали за проведение референдума, Ельцин «даже от злости бросил наушники» на стол. Потому что (комментирует Михаил Сергеевич) он «считал, что Горбачев таким образом «перехитрил», наберет себе «очки», а в итоге его честолюбивые планы будут перечеркнуты».

«Наберет себе «очки» – это абсолютно точное описание сути процессов, проходивших тогда. Все политические игроки занимались именно «набиранием очков», и никто не собирался принимать «волеизлияние народа» как абсолютное руководство к действию. Это была карьерная игра с виртуальными начальством, народом (все игроки были партийными функционерами, «слугами народа», хотя никто из них, конечно, не принимал эту службу всерьез), на пожелания которого можно ссылаться, а можно и пренебрегать ими в случае необходимости. Вот почему «волеизлияние народа» было похерено сепаратистами через несколько месяцев после референдума. И вот почему вопросы референдума были составлены противоречиво: одновременно и сохранение СССР, и его обновление, превращение в федерацию. Противники Горбачева говорили, что вопросы сформулированы столь неясно специально для того, чтобы обмануть народ. Михаил Сергеевич клялся (и продолжает клясться), что это не так: «Упоминание об СССР не содержит в себе никакого подвоха, никакой задней мысли. Это очевидно из того, что к тому времени был готов проект договора о Союзе суверенных государств. С другой стороны, отвечая на вопросы о сохранении Союза, граждане должны были, конечно, иметь ввиду, что речь идет не о старом, а о новом, преображенном, подлинно федеративном союзном государстве».

Действительно, проект «Договора о союзе суверенных республик» был опубликован за неделю (9.03.91) до референдума (17.03), но ведь в конце концов (в Новоогаревском процессе) его переписали до неузнаваемости – так что опубликованный проект был просто филькиной грамотой. Не знаю, но по-моему голосовать можно только за то, что ты четко знаешь и ясно понимаешь, а не за какие-то смутные проекты, прикрывающие карьерные игры партийных демагогов, льстивших Советскому народу, который, увы, с удовольствием играл роль большого начальника, пребывающего в состоянии маразма (что-то вроде Черненко в период его полусознательного генсекства).

Разумеется, надо иметь ввиду, что всякая «Атака слабой позиции» двусторонний процесс. Твой противник ведь тоже атакует. Собственно говоря, он сам первый вступает в атаку и в классическом случае (вспомните стычку Горбачева с Косыгиным) как бы вынуждает будущего победителя «Ожидающего повода» применить прием «Нет, я вам все же скажу» и так далее. У кого там была «слабая позиция» чаще всего выясняется уже после схватки. Сейчас мы разбираем случай отнюдь не классический, ибо начальство, от которого зависит «Неожиданное назначение» виртуально. И соответственно – довольно виртуальны все победы и все назначения. И тем не менее горбачевская «Атака» развивалась по всем правилам искусства. Вот некоторые ее этапы.

В декабре 90-го на 4-м Съезде нардепов СССР Горбачев спровоцировал («Докажи готовность») Ельцина и его присных всякими нововведениями (тогда как раз вице-президентом стал Янаев, Шеварднадзе в ушел в отставку, предупредив об опасности наступления диктатуры, и было решено провести референдум о сохранении Союза). Остроты ситуации добавило происшедшее чуть позже кровопролитие в Литве. Естественно, Ельцин и прочие сепаратисты не могли смолчать. Горбачеву оставалось только «Ожидать повода» для «Нет, я вам все же скажу». И он его получил. Ельцин стал делать заявления, от которых у здравомыслящих людей уже тогда возникли сомнения в его вменяемости. В частности 14.01.91 он дал пресс-конференцию по итогам своего вояжа в город Таллинн, на которой в частности заявил, что «защитить суверенитет без российской армии нам, видимо, не удастся». Естественно, уже на другой день на заседании Верховного Совета СССР Михаил Сергеевич просто вынужден был осудить это заявление.

Дальше обмены ударами продолжались уже регулярно. Горбачев вспоминает: «Одна за другой проводились прицельные атаки по центру, и нет никаких сомнений, что существовал стратегический план компании. Вместо того, чтобы заниматься насущными проблемами /…/ приходилось все чаще вступать в изнуряющую борьбу с «демократической» оппозицией». Конечно, горбачевские ответы («Нет, я вам все же скажу») были очень достойными, но в целом эта борьба становилась все более разрушительной. Ибо – она неизбежно захватывала все более широкие массы трудящихся, которые уже не только следили за борьбой двух титанов, но и участвовали в ней. Едва ли не ежедневно происходили обмены ударами. Иногда Ельцин совсем закусывал удила. Например, в самый день публикации проекта союзного договора (9.03.91) он выступил в Доме кино и призвал «объявить войну руководству страны, которое ведет нас в болото», а на следующий день в Москве состоялся грандиозный (300 тысяч участников) митинг в поддержку Ельцина, бастующих шахтеров и суверенитета России. Советский Союз все глубже втягивался в захвативший все сферы жизни кризис. Хорошо, что близился референдум, на котором более 76% населения страны поддержали Горбачева, сказали Союзу «да». ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ

На Главную блог-книги «Гений карьеры. Схемы, которые привели Горбачева к власти»