ОБЛОЖКА – ЗДЕСЬ. НАЧАЛО – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩАЯ ГЛАВА – ЗДЕСЬ.

После вечерней трапезы женщин и юных отпустили. Мудрые уселись полукругом. Йехошуа занял место эфимеревта, поднял на молитвенников глаза и заговорил:

– Блаженны нищие духом, ибо ваше есть Царствие Божие. Блаженны алчущие ныне, ибо насытитесь. Блаженны плачущие ныне, ибо воссмеетесь…

Одни переглядывались: юный не предложил тему беседы, и сам начал проповедь! Но достигшие зрелости в духовных трудах внимали, и собрание успокоилось.

Когда же прозвучали слова: «Блаженны вы, когда возненавидят вас люди и отлучат вас, и будут поносить, и пронесут имя ваше, как бесчестное, за Сына Человеческого», – раздались возгласы изумления: «Откуда эти слова? Почему он говорит, как пророк?» Хизкия жестом остановил ропот.

Йехошуа говорил не возвышая голос. Слова его ложились, как подогнанные друг к другу камни, точно и ровно. Самые опытные одобрительно кивали на цитаты из Писания.

Заключительные слова: «Всякий, приходящий ко мне и слушающий слова мои и исполняющий их подобен человеку, строящему дом, который копал, углубился и положил основание на камень», – молитвенники выслушали в полном молчании.

Когда Йехошуа закончил, про себя многие дивились учению, и не знали, что сказать. Другие смотрели на юного с изумлением. Он говорил, не сбиваясь! Словно читал незримый свиток. Не иначе – Вседержитель возвестил мудрость его устами!

Кто-то негромко сказал: «Мессия», и десяток голосов, словно шелест листьев, подхватили слово. Но другие возражали: «Мы знаем его! Он сын плотника! Мать его Мирьям! Она и теперь в Александрии».

Хизкия слушал нараставший ропот, по обыкновению прикрыв веки.

Первые же слова проповеди ознобили эфимеревта. Старик почувствовал прикосновение великого к своей судьбе. И мысленно поблагодарил Вседержителя за то, что тот на исходе жизни призрел его своим оком. Хизкия не мог знать пути, каким новое придет к людям, но почувствовал: учению суждено бессмертие. Как суждено бессмертие тому, кто его изрек! Как суждено бессмертие тем, кто понесет учение людям. Сегодня, сам того не зная, юный встал в ряд великих мудрецов человечества.

Переосмысливать каждое слово люди станут потом! Учение поразило старика точностью. А в том, что юный говорил от себя, старик услышал безукоризненный ораторский прием достойного ученика александрийской школы. Для простых учение прозвучит как откровение свыше. Мудрые оценят суть сказанного, и лишь затем – форму.

Тут же старик прикинул: коль правоверные захотят услышать слово мудрости от юного, община, до ныне известная лишь как обитель, где лечат страждущих, станет новой опорой веры. Йехошуа красив. Красоте люди доверяют больше, чем уродству. И когда парень прославится, богатые александрийцы понесут в общину дары для Небесного Отца, положенные Ему по заветам предков. А со временем, как знать, может и в Ершалаиме он, Хизкия, займет достойное место среди святейших учителей совета.

Но пророка нужно уберечь от нападок, а брошенные им зерна – взрастить.

Хизкия заговорил с места, давая понять, что признает в Йехошуа учителя:

– Мы все дети Небесного Отца. Он через уста Сына Его возлюбленного изрек откровения. Что вы думаете о сем юном?

Бенайя в глубокой задумчивости пощипывал бородку.

– Он такой же, как мы, а учил, как власть имеющий. Это – гордыня! Смертный грех! Кто станет его слушать? – сказал старик, шамкая беззубым ртом.

Пасхур поднял палец.

– В его словах есть новое, но нет худого, – сказал он. – Писание он перекладывает иначе. Открывает новый смысл слова. Разве не то же ищем мы в Священных текстах? А то, что он говорит от себя, как пророк, пробудит души от сна. Его слова послужат общине и вере.

– Сей юный однажды сам напомнил, что в заповедях Господа сказано: не прибавляйте к тому, что я заповедую вам, и не убавляйте от того; соблюдайте заповеди Господа, Бога вашего, которые я вам заповедую. Прибавив к записанному, сей Пророк, – произнес Бенайя с пренебрежением, – навлечет на нас гнев Господа и проклятие правоверных!

Молитвенники загалдели. Хизкия встал и обернулся к собранию.

– Кто из вас видел пророков, чтобы знать, каковы они? – Собрание притихло. – Кто считает, что слова юного от лукавого и в них есть противное вере, пусть швырнет в него камень! – Под взором Хизкии, сторонники Бенайи опускали глаза. – Коль Небесный Отец передал через него слово истины, не нам противиться воле Его.

– Что ты сам думаешь о себе? – спросил Бенайя Йехошуа.

– Никакой пророк не принимается в отечестве и доме своем, – ответил Йехошуа. – Изреченные из других уст, станут ли слова истины менее или более того, что они есть? От избытка сердца говорят уста. Добрый человек из доброго сокровища выносит доброе, а злой человек из злого сокровища выносит злое. Говорю же вам, что за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда: ибо от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься. Я – Сын Человеческий, не больше людей!

Мудрецы одобрительно загалдели, удивляясь уму юного.

– Ты много говорил! – прошамкал Бенайя. – Но не сказал, какая наибольшая заповедь в Законе? Почему мы должны верить тебе?

– Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем, всей душою и всем разумением твоим. Это первая и наибольшая заповедь! Вторая – подобна ей. Возлюби ближнего твоего, как самого себя. На этих двух заповедях утверждается закон и пророки!

Мудрецы опять одобрительно закивали.

– Каждый обдумает услышанное. А Небесный Отец, если захочет, ответит на ваши сомнения его устами, – сказал Хизкия.

Мудрецы расходились, глубоко задумавшись. Никогда прежде им не приходилось обсуждать то, на многое из чего не было прямого ответа в Писании.

Сторонники Бенайи шли за ним в непримиримом молчании. Йехуда – позади всех. По гордой походке старика читалось: он подчинился собранию, но не смирился. ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ

На Главную блог-книги "ПРЕДАТЕЛЬ"