Начало – здесь. Предыдущее – здесь.

Наутро я хорошенько купнулся, и, когда влезал на корабль, мимо прошла лодка с двумя закутанными в платки женщинами-мусульманками – они как глянули с близкого расстояния на мое белое тело, так сразу и зарделись и, смеясь, накинули на себя по еще одному платку, откуда потом робко выглядывали. Такие вот у нас формы секса в мире мусульманского традиционализма.

Вообще, белое тело сильно на них действует – красота по-ихнему!

Сейчас мы прем на всех парах в Маджене, устремившись за сандеками. Вместе с нами вся мандарская флотилия – моторные сандеки от 4 до 10 м, обшарпанные рыбацкие шхуны, пестрые команды индонезийцев, действительно похожих на пиратов, много детей, много матриархов. Флотилия бескрайняя. Наш капал (шхуна) расписана итальянской символикой, другой капал несет немецкий флаг, третий – какой-то африканский. Больше всего встречаются флаги Бразилии. Бразилия – чемпион мира! Мы держимся курса нашего сандека, меня подвозят близко к нему и кричат – фото мистер, фото! К сожалению, у меня не осталось места на карте памяти фотоаппарата – надо все сбрасывать в компьютер, а драйвер нужный отсутствует…

Дедушка молился на коврике между первой и второй палубами, сменив свой белый фанерный колпак, крепленый гвоздиками, на расшитую золотом тюбетейку. Молился за тех – в том числе за тех, кто сидел наверху, скрестив ноги и не скрестив (я), вокруг его тюбетейки.

Близилась ночь, и ор стоял невообразимый. Нам отвечали с соседских праху – какими-то возгласами, но их не слушали. Громче всех орал мистер Рамбо. Если мистер Гусман или мистер Арман добивался понятности для меня каждой своей фразы, то мистеру Рамбо сдержать свою природу сложнее. Ему сложно понять, что я могу не понимать его бахаса. Давно я не встречал таких горлопанов. Дедушку, впрочем, все это не смущало.

С именами их я, конечно, запутался и так и не выпутался. «Нама?!» – кричал Рамбо и показывал на человека. Я схватался за голову, корчил гримасы, он говорил: мистер Рамли или мистер Агус. Я, конечно, повторив громко каждое имя, тут же его забывал. Когда я повторил имя мистера Арнольда, раздался громкий смех, потому что он, видимо, вовсе и не мистер Арнольд, а кликуху такую получил, поскольку по местным понятиям похож на Шварцнегера. Их и взяли в чемпионскую сборную вместе с этим Рамбо из соседских деревень, за их тяжеловесие… Поскольку Рамбо периодически меняет позу и даже вскакивает, чтобы больше орать, кораблик качается из стороны в сторону. Дедушка продолжает молиться – за победу в гонке, за семью, мало ли за что… Кто-то писает с борта. Ислам, говорит Гусман, и глазами показывает на Папу Ача, то бишь, дедушку.

Наконец, мы дошли до того места в моем разговорнике, где упоминаются животные. «Мистер Василин, а тигра ты боишься?» – Спрашивает Гусман. Боюсь, говорю. А Мистер Гусман – и он показывает на себя, делая паузу и сокрушенно хватаясь за голову – такут (боюсь) крокодайл. Я говорю – фараон египетский разрывал их на части голыми руками. Но Гусман качает головой и растерянно так говорит: «А я все равно боюсь крокодилов». Рамбо хохочет.

- Мистер Василин, а кобра такут?

- Я думаю, что нет, потому что не видел ее.

Гусман гордо глядит на меня и заявляет:

- Мистер Гусман тида такут кобра (не боится кобры)…

Деревенька Маджене выходит прямо в открытое море своими балкончиками. Не успели мы пристать к берегу, как я уже стою у балкончика, и девушка колдует с мобильниками, чтобы положить мне на счет 20 тысяч пульса – 3 тыс. за услуги. Отлично! Теперь я могу, по крайней мере, послать смс, поздравить Машу с днем рождения.

Еще несколько минут – и меня увозят в Ламбе…

В автобусик снова набивается человек сто. По дороге люди сходят, но их не уменьшается, потому что новые заскакивают. Дверь автобуса, естественно, открыта – для вентиляции. В набитую до отказа машину просятся девушки с дороги – парни, конечно, за. Залезайте! Те мнутся, их буквально впихивают в общую бочку, и что в итоге получается? А секс получается достаточно куртуазный – и пророком не возбраняемый.

А я все-таки славно обманул пророка, поехав не сразу в деревню, но подзастряв в Джакарте на вечерок. Теперь я обладаю своим сокровищем, которого у них нет. А Удин пусть в свое зеркало смотрится.

Приехав в райцентр Маджене, Удин включил такой походняк, едва ступив на асфальт, что мистер чуть не описался… Очки еще надел – каков я в них, спрашивает? Я показываю на девушек и говорю – у них спроси.

Теперь я сижу на маленькой лесопильной фабрике, вдыхая экваториальные опилки – ярко-красного цвета. Постепенно я в них зарываюсь, потому что вкусно. Рядом в набегающие волны с разгону бросаются дети – в количестве ста. Вокруг люди, люди, люди… Все предлагают закурить. Команды с криками сталкивают сандеки в море, и начинается круговая гонка. Десять лучших сандеков должны пройти два круга – победители получат приз. Громко гремит мандарская музыка, периодически слышны барабаны. Проезжающие велорикши стучат колотушкой в привязанный железный ковбел. Всеобщее ликование. Наконец, сандеки почти исчезают из поля зрения, все немного засыпают, но вот они снова приближаются, и опять начинается ажиотаж – кто первый увидит лидера? Аррауган Рату Пантай! Линча идет третьим! Наконец, они приближаюся, огибают флажки, и снова постепенно скрываются в направлении горизонта. Последний сандек, делая разворот, не справляется с управлением, и один из его балансиров едва не «срывается вверх», так что другой уходит под воду… Я уже видел эту беду в любительском фильме в деревне – если огромный парус «прилипнет» к воде, поднять сандек почти невозможно. Но эти справились, хотя одного человека пришлось эвакуировать – нахлебался! По визг свистков, командующих «расступись», прибежали санитары с носилками и полиция… Все грамотно. Большой уже опыт (цунами).

Прямо с берега, пройдя два шага, я попадаю в гостиную домика – за круглым диваном сидят пятеро юношей, я ставлю к ним свой рюкзак. Мы рассаживаемся и начинаем разговоры. С английским у них худо, но лучше, чем у меня с бахаса-индонезия. Очень мило сидим. Появляются девушки в дверном проеме, стесняются, но хотят зайти. Паренек мне говорит – она представляет себя. А она смотрит на меня чарующим взором, чуть склонив голову. Теперь тебе нужно представиться. Я называю ей свое имя и предлагаю плюшку, которыми меня кормят в этом доме. Она делает почтительный поклон и начинает разглядывать меня с ног до головы. Это местная первая красавица, точно. Мне на ухо шепчет паренек: «Она тут самая прекрасная». Я говорю: «Мы в баскетбол-то пойдем играть?» Он говорит: «Да, но в 4 часа. Ты ей тоже понравился». С другой стороны, еще два часа смотреть на Рату Пантай (Королеву Берегов) – тоже хорошее занятие. И тут врывается эта ватага – Удин привел Алина и его дружков, галдят, жестикулируют, Королева Берегов спрашивает меня на английском: «Ты что, с этими придурками тусуешься, мистер?» Ну да, говорю, куда я от них денусь… Она говорит – это же полный крейзи! Алин горячо опровергает это, расхаживает, и тут я понимаю его проблему: ему уже давно пора свою мужскую неуемную энергию куда-то засовывать. Взяв в оборот королеву (а королева все отнекивается), он ведет ее по набережной, но она холодна, как лед, и презрительна.

Удин меня спрашивал вчера: а ты типа – того? И показывал известный жест. Только сейчас я понял, чего он спрашивал: имел ли я кого-нибудь? Они тут, блин, все девственники, вот что. Никак им не добраться до письки и сиськи, не сходив во Дворец Бракосочетаний и не обмазав лица белой шпаклевкой. Вот до чего может дойти мусульманское благочестие.

Строг, конечно, пророк, пусть и справедлив.

Все оказывается наоборот: цивилизацию может создать только дух человеколюбия. Цивилизацию не создают пушки и танки, разве что они могут ее охранять…

На рынок опять не выйти: на рынок пошли все – публика и матросы. А поскольку я перезнакомился со всеми нашими командами из деревень Ламбе, Карама и Памбусуанг, мне приходится со всеми здороваться, а каждое приветствие – это остановка, потом небольшое продвижение в толпе, опять остановка, народу становится все больше, и вот уже я типа рок-звезды, который ведет за собой толпу почитателей. Все это действует на сознание – типа звездная болезнь у меня начинается… И надо сворачивать поближе к сточным канавам, и идти на запах болота, подальше от людности…

После баскетбола иду убитый по стриту, отбиваюсь от поклонников, и тут доктора встретил: пошли, говорит, со мной спать. Я говорю: пошли. И приводит он меня во дворец, где живет главный чин местного управления, или даже сам градоначальник, везде кафель, сочетающийся с изысканностью деревянной резьбы, самое главное – высокие потолки. В доме гремит девичий смех. За главным столом сидят взрослые в тюбетейках.

Доктор предложил устроить маленькую вечеринку за столом: сказал, будет рассказывать девкам про химию! Все сбежались – две дочки хозяина и десять ее подружек. Все разные, черные, белые, в черных и в белых платочках, умные, стремящиеся к знаниям, и сонные, китайки, муслимки (типа арабской внешности), папуасок, правда, не было. Рассказываю им про УСВР и достижения (изобретения) командировавшего меня института. Доктор оказался специалистом по фильтрации воды, работал в Джакарте по очистным сооружениям, рассказывает все четко, видно, что был учителем. Контакт с дочками хороший.

Но тут пришел этот офицер, с которым я играл в баскетбол. Он оказался чуть ли не главным в нашем подразделении (которое контролирует гонки) и, конечно, захватил все внимание стола. Меня явно невзлюбил, сразу почуял соперника, началась небольшая пикировка. Военные не любят меня обычно, а я их люблю, но не очень.

В общем, сначала не полюбили мы друг друга, хоть он по-английски и разговаривает лучше всех. Потом, правда, поговорили душа в душу, осудили порнографию, папарацци, пидарасов, католическую инквизицию (я) и американскую военную мощь. Он сказал, русский спецназ ему очень нравится, ладно уж, пусть будет русский спецназ. Короче, потом воздали должное религии, подружились…

Доктор советует девочкам о чем-то меня спросить, о чем? А о Гонке Сандеков спросите его? Что, спрашивают, для тебя Гонка Сандеков, мистер Василин? Я говорю: лучшие каникулы. Как и для всех, исключая Военный Спецназ.

- Почему это исключая? – С подозрением спрашивает офицер.

- Ладно, – говорю, – включительно.

Короче, проспал я под высоченным потолком, обдуваемый всеми сквозняками (что ценится), вносящими прохладу и резвый девичий смех, который еще долго не утихал, на вычурном арабском коврике, набросив на себя свой любимый сарунг, подаренный Ипой. Перед сном вышел на балкончик, закурил сигаретку, и слышу: Ямайка доносится из хижин, сладкие мандарские напевы под гитару, да еще со скрипочкой. Проняло до самых глубин.

История со старшим лейтенантом имела продолжение: судя по всему, он представлял из себя тайную полицию, поставленную наблюдать.

Продолжение

На Главную блог-книги "Список кораблей"