Начало – здесь. Предыдущее – здесь.

Бугиз, прославившиеся своим сопротивлением голландской колонизации, отважные моряки, пираты и раздолбаи – более сдержаны, чем мандары. Их дома отличаются большей цивильностью, они любят тяжелую мебель, большие кресла из кожи, шкафы. Дворики их чисто выметены, улицы более опрятные – чувствуется, мужик работает, а баба любит имущество красивое. Видиков-теликов у них больше, чем у мандаров, и они более новые. Законы пророка соблюдаются беспрекословно. Земля более ухожена, понастроено на берегу всяких затей для туриста. Но есть что-то у мандаров, чего нет у бугиз – широта коммунизма что ли, бесконечность их улыбок, полное раздолбайство в финансовой части… Мужик бугский похож на какого-то нашего мужика, такого невысокого с большими усами уходящими вниз, серьезного, себе на уме, непьющего, занятого домом и хозяйством – которого размножили в миллионном тираже. Девки бугские может даже и краше мандарских, губы красят красной помадой, глазами стреляют, огонь в них горит нездешний, но более в себе что ли… С ними надо разговориться, тогда они открывают свои улыбки – в отличие от мандарских, которые сами собой представляют счастье ходячее…

Чувствуется, мужичок бугский себе на уме, а мандарский – в чистом космосе, на своем праху, качающемся из стороны в сторону.

Бугиз вошли в британский и голландский язык – может помните, есть такой персонаж Богимен, которым бабушки пугали своих внуков. «Вот будешь плохо себя вести, заберет тебя богимен» – примерно так. Богимен появляется однажды даже в песне манчестерского поэта Моррисси и группы «Смитс» – кажется, на «Suffer Little Children». Тому есть основания: захватывая голландский корабль, бугиз жестоко расправлялись с торговцами-завоевателями, всех без исключения отправляя на тот свет своими изогнутыми крисами. Бугиз очень гордились, что именно они были самой мощной силой сопротивления колонизации. От них происходили почти все индонезийские султаны. В результате Буги-мен попал в колыбельные английских нянюшек.

Но вот отъезжаем мы из Уджун Леро. Я сажусь на праху, очень рад увидеть всех наших, мистер Арман ставит левую ногу на штурвал и – поехали.

Гонка на сей раз выдалась крутой. Четыре праху сошли с дистанции, сломав мачту. Внезапно у одного из лидеров Араунган Рату Пантай ломается рей – почти посредине. Гигантский парус комкается, но все равно сандек продолжает мчаться, хотя скорость уже потеряна. И внезапно на нашем катере все забеспокоились, выглядываю – Линча встает навстречу ветру, ставя парус в заполоски по ветру, и останавливается… Подъезжаем – сломан руль, причем в верхней его части, а там сантиметров 10 в диаметре… Я с трудом себе представляю ту силу, которая может переломать такой руль, чуть выше пера… Они выбрасывают руль в море, разъездная лодка его подхватывает, мы затаскиваем к себе на капал и даем им новый, запасной, вытаскивая его из запалубленного корпуса – они его быстро ставят и – опять понеслись.

Ну, думаю, дела. Потом уже спросил: «Мистер Рамбо, что вы такое сделали, что сломали руль?..» Они показывают быстрый ход парусника и резкий вираж: тресь… поскольку судно бескилевое, вся нагрузка идет на руль.

Для меня попасть в команду Линча (как мне обещал Хорст) было равносильно тому, чтобы попасть в сборную Бразилии во время чемпионата мира по футболу. Ну что, говорю, возьмете меня? Да, говорят, конечно, возьмем, мистер… Но все заканчивалось тем, что я оказывался на эскортном кораблике. Рональдо с Рональдиньо все как-то не решались…

Кое-что я понял, только попав на студенческий сандек – и даже не научился, а просто понял. Мы не развивали более 10-12 узлов. Начиная разгоняться, студенты включали стоп, чуть гасили ход, отпуская шкот… Дело в том, что случайная волна, стукаясь о крепление поплавков, может легко отправить за борт любого, кто плохо держится за что-нибудь – но на сандеке не за что держаться… Крашеная поверхность узкой палубы с квадратными закрытыми люками настолько скользкая, что с нее можно слететь, как с горки. Соскользнуть с балансиров еще проще – даже несмотря на то, что в руках у тебя трос, привязанный к мачте, за который ты собственно и держишься… Влезть обратно на сандек тоже не так-то просто: если бы мы совместными усилиями не втащили одного из студентов, он бы так и болтался за бортом, улыбаясь и держась за канат… Еще проще перевернуться: при недостаточном количестве людей в качестве баланса на одном из поплавков (наветренном), он может резко пойти вверх под действием ветра и паруса, и тогда сандек может встать в позу «половинный оверкиль», то бишь приклеиться парусом к воде… А это почти кранты, если нет спасателей.

Парус сложно поднять из-за достаточно примитивного фалового устройства, а уж опустить при сильном ветре еще сложнее. Другими словами, все это нужно учитывать, и действовать, быстро повинуясь интуиции.

Хрупкость сандека – другое его свойство, не учитывать которое гибельно. Если все семь человек экипажа встанут на поплавок или крепление поплавка, и начнут прыгать, он попросту отломится. Есть такие части, по которым вообще нельзя бегать. Все это знают только мандары, работающие на своем сандеке: они имеют коллективное сознание, понимают друг друга даже не с полуслова, а с полувзгляда…

Гоночный сандек сделан специально под гонку. 25 узлов для него не предел. Риф-сезней нет: я ни разу не видел, чтобы мандары брали рифы при сильном ветре. Пусть уж лучше трещат все мачты и реи, ломаются рули, пусть мы сойдем с этой гонки – но рифы на гонке мы брать не будем! Думаю, что гоночная философия мандаров именно такова.

Фактически, управлять таким гоночным сандеком могут только мандары, пол жизни проводящие на других сандеках, ловя рыбу. И с гоночным сандеком не справится никто, кроме супер-чемпионов. Поэтому вполне естественно, что Рональдо с Рональдиньо, будучи добрыми парнями, сказали – конечно, мы тебя возьмем в команду, мистер. Я тоже сказал Удину – конечно, я подарю тебе свой фотоаппарат. По-другому здесь не говорят. Коммунизм.

КОНЕЦ ДНЕВНИКА

P.S.: Сидит как-то в Полевали Иван на набережной с баулом, который лежит на соседнем стуле. Вокруг столпотворение народу – ор и тусование тысяч людей. Поговорили мы немного, он спрашивает: знаешь, что в мешке? Нет, говорю. Около 60 тысяч долларов в индонезийских рупиях, бюджет всех наших гонок. «Да ну?!» – говорю. Он открывает рюкзак, и я вижу пачки рупий. Рюкзак закрывается. Иван показывает на джипы: мы бы с тобой могли купить по дюжине таких. Подходит к нему кто-то, кажется, Сурьян. Иван бросает ему мешок и что-то говорит. Сурьян кладет суму на плечо и уходит в штаб гонок.

Продолжение

На Главную блог-книги "Список кораблей"