Начало книги – здесь. Предыдущее – здесь.

Ширина распространения

«Глубина отпечатка» – определение таланта по Вертикали. Раз мы упомянули Александра Македонского, можно ли назвать талантом завоевательные способности? Талантлив ли Чингисхан? Дьявольски, то есть как разрушитель – безусловно.

Оккупация во все времена служила для создания некой общей территории, объединяющей разрозненные нации. Так образовывались все империи, будь то Римская или Британская. Но полученная таким образом территория рано или поздно разваливалась, хотя общая идеология и способствовала распространению знаний, языка, философии сильной стороны…

Талант по Горизонтали – это ширина распространения. (Так же, как для таланта по Вертикали, здесь нужна сила проникновения). Ведь завоевать (если откинуть милитаристские штучки) – это и обрести популярность.

Гендель для этого уехал из Германии (через Гамбург, как 350 лет спустя битлы) в Лондон, поскольку Лондон был культурным центром Европы. Поэтому композитор стал «звездой» при жизни. Он проявлял коммерческие способности, руководил театром, набирал труппу. Его гениальный соотечественник – Бах – работал только на родине. И большинство его произведений получили широкое распространение через сто лет после смерти великого композитора. «Глубина отпечатка» в произведениях Баха, наверняка, больше, чем в генделевских, но популярность (ширину распространения) они обрели позднее.

По Горизонтали проявляют талант продюсеры. Как Брайан Эпстайн у «Битлз» или его американские коллеги, остроумно выпустившие к прилету в США ливерпульской четверки значки двух видов: «Я люблю “Битлз”» и «Я не люблю “Битлз”».

Последний пример. Когда на дне рождения Мадонны спросили великого гитариста и лидера «Пинк Флойд» Дэвида Гилмора, как он, мол, относится к американской поп-звезде, он ответил: «Нормально… Но она ведет войну… А мы занимаемся совсем другим». Посмотрев в вопросительное лицо тележурналиста, он добавил: «Если вы поняли, что я хотел сказать…» – и отчалил. Как не понять? Гилмор пишет яркую музыку – и этого достаточно. А Мадонна доказывает, что можно почти не иметь голоса, но быть мировой звездой. Поскольку ее талант – в сильной воле. При таком раскладе можно выиграть у пространства, у времени – вряд ли.

Короли и знатные вельможи издревле любили подкармливать художников и летописцев (и правильно делали!), дабы их светлые монаршие образы дошли до потомков. Только все тот же Юлий Цезарь никому не доверял, а собственноручно накропал «Записки». Даже когда потопили его корабль и он спасался вплавь, рукопись держал над собой, будто чувствовал, что только благодаря этим не слишком разборчивым строчкам его образ останется в сознании последующих поколений. Цезарь – пример сочетания завоевательных и художественных способностей в равной степени.

Разная природа таланта

Итак, талант по Вертикали – глубина отпечатка, по Горизонтали – ширина распространения. Для достижения цели в этих областях требуются противоположные качества: в первой – сверхчувствительность, способность запечатлевать, во второй – воля, способность действовать. Кто-то умеет проявлять оба эти качества сразу (что встречается крайне редко; кроме уже упомянутого Цезаря, из таких, например, Джек Лондон). Чаще – или одно, или другое.

Для художников важно сохранить «материал» внутри себя пластичным, не дать ему затвердеть, как глине.

Для завоевателей-авантюристов – напротив, надо быть собранным, закаленным, боеспособным, двигаться вперед, несмотря ни на что. Им не до того, чтобы фиксировать свои ощущения. Дело надо делать! Казанова только на старости лет засел за мемуары, до этого ему было «некогда».

Возьмем судьбу Варлама Шаламова с его «Колымскими рассказами», потрясшими во времена «перестройки».

Шаламов – человек стальной воли. Он даже не воспользовался тем преимуществом, которое в лагерях дает интеллигенту образованность, а именно использовать себя в качестве рассказчика беллетристики. Многие так спасались, пересказывая Дюма зэкам, за что уголовная верхушка не давала их в обиду. Но Шаламов, будучи человеком морально и физически сильным (он долгое время занимался боксом), считал для себя унизительным подобное занятие. Хотя, конечно, не осуждал людей, спасавших свою жизнь таким способом.

Но его собственные рассказы «бьют» только фактами (как тот, где бывший красный командир сначала сбежал из немецкого плена, а потом из советского – дабы погибнуть свободным человеком), но не стилем или глубиной…

Может, это пластическое вещество, эта «глина» после обработки огнем затвердевает? О той же войне гораздо лучше получилось высказаться у поэта-актера Высоцкого – чрезвычайно подвижной во всех смыслах личности. На него повлияло творчество не слишком сейчас известного замечательного барда-фронтовика Михаила Анчарова. Высоцкий, переняв у того для создания достоверности какие-то детали, написал гораздо более мощные песни. Похожая история произошла и с фильмом-шедевром «В бой идут одни старики» (1973) Леонида Быкова. Предтечей его послужила картина «Хроника пикирующего бомбардировщика» (1967), снятая по повести писателя Владимира Кунина, который был боевым летчиком. Сам Быков на фронт не попал, еще подростком будучи отчислен за малый рост из летного училища. Но всю жизнь боготворил эту профессию. Из «Хроники» он взял и «музыкальное хобби» летчиков, и образ механика, и конкурентные отношения между эскадрильями, и эпизод с любительским футболом. Но переосмыслил эти детали, пропустив через себя, сделал их более объемными и трепетными, поднял их поэтическим видением на гораздо более высокий уровень (по Вертикали).

Зачастую у гениального творения есть бледный предшественник, в котором прописана некая событийная канва. Так было у «Трех мушкетеров» Александра Дюма, у «Пигмалиона» Бернарда Шоу, у «Мастера и Маргариты» Михаила Булгакова.

Глубина отпечатка в произведениях двух антагонистов, Толстого и Достоевского, – более чем значительная. И один классик, и другой, пройдя множество испытаний, сохранили пластичность и сверхчувствительность. Правда, их и не назовешь блестящими стилистами. Лев Николаевич по семь раз переписывал одно и то же – толку никакого. Большинству творений Федора Михайловича присущи многословность и некоторая стилистическая сыроватость. Но и у одного, и у другого все перекрывает масштабность изображаемых картин и ситуаций.

Так что раз на раз не приходится.

Спасайте себя, себя не оберегая

Человек с ярко выраженными гениальными способностями обычно и наслаждается ими, и страдает от них. Почему? Да потому, что это – отклонение от нормы. Сверхчувствительность – что-то вроде огромного щупальца. Художник лезет им в непознанное, снимает множество импульсов, которые другие не улавливают. Чем больше информации, тем точнее получится модель, и соответственно, глубже отпечаток. Но если увлечешься – утратишь волю.

Один мой знакомый, талантливейший художник, не мог с приличными деньгами уехать в отпуск. Не мог пойти купить железнодорожный билет. Вся его энергия ушла в рисунки. Воли осталось совсем чуть-чуть, на донышке. Чувствительность – выше нормы, а способность действовать – на нуле.

Выход – смена деятельности. Надо уравновешивать несоразмерное «щупальце» другими – поменьше.

Народ считал «графским чудачеством» Толстого босиком пахать. Да, великий писатель спасался! Переключался на противоположный вид деятельности! Уж, наверное, Лев Николаевич не был суперпахарем. Но зато сохранял в преклонные годы и ясный ум, и отличную творческую форму. У патриарха мировой литературы в 82 года даже хватило дерзости сбежать из дома, как мальчишке.

Что касается Горизонтали, то надо отметить: люди, которые проявляли долгое время деловую активность, неожиданно начинали страстно коллекционировать предметы искусства, финансировать театры и т.д. Они так спасали себя от эмоциональной черствости.

В общем, как в восточной кухне – если подается рыба (инь), ее «уравновешивают» кружком лимона (ян).

Чаши весов внутри нас

Но я, как литератор, против механического уравновешивания. Тот же выдающийся американский писатель Сэлинджер выстраивал многие свои произведения по канонам (особенно «Девять рассказов») древнеиндийской поэтики. И он, как настоящий мастер, достоин восхищения. Но во имя определенных правил равновесия Сэлинджер несколько механически уравнивает почти комический рассказ «Хорошо ловится рыбка бананка» трагическим финалом – самоубийством. (Сейчас не идет речь о философской трактовке смерти как освобождения в некоторых восточных школах. Это – отдельная тема.) Мне показалось, что писатель стремится уравновесить полярные страсти на бумаге, как на блюде рыбу лимоном.

Но ведь и внутри нас есть «чаши весов». И если нас насмешат в рассказе – внутри собственная чаша уравновесит смех. Или, напротив, трагический финал впоследствии будет смягчен. Мне не так интересно сразу наблюдать уравновешенность. Я хочу «уравновеситься» внутри себя – процесс захватывает. Лучше ориентироваться на «внутренние» весы, чем на «внешние». Что и другим советую.

P.S. Кстати, когда спрашивают, как возникла философская система В + Г, не жеманничая, отвечаю – именно из моей литературной практики.

Просто я поймал себя на том, что сначала работаю над текстом по Горизонтали – это последовательность событий, сама история. А когда текст в основном готов, начинается работа по Вертикали – буришь в одном месте, пока не извлечешь самое точное слово. Или Небо подарит. Так и пытаюсь сочетать прозу и поэтику.

продолжение

купить книгу можно здесь.

На Главную блог-книги "Философия Вертикали+Горизонтали"