Начало романа – здесь. Начало 4-й части – здесь. Предыдущее – здесь.

Тут мне придется в двух словах объяснить дорогому читателю, почему я надеялся что–то выяснить о Фале Бенедиктове именно у Марины Щекотихиной. Во–первых, обстоятельства нашей встречи в Крыму — помните? — я уплыл тогда от него и в море встретил богиню, которую тут же и утопил… Но перед тем я ей все–таки задал вопрос: «Как вы сюда попали?» «Я здесь с одним моим старым знакомым», — ответила она. И вот теперь, когда я уже очень многое знал — когда я узнал, что она чудесным каким–то там образом выплыла, что она оставила секту тарелочников, что она же мать Лики, а Лика вовсе не дочь своего отца, — узнал, наконец, об интимных сношениях этой мадам Щекотихиной с ныне моим смертельным врагом Бенедиктовым (он открывает ее дверь своим ключом, а она его просто и ласково кличет Фалушей), — повторяю, когда я все это узнал, я решил, что тот ее пресловутый «старый знакомый» отнюдь не майор Ковалев, потерявший свой нос, — как я прежде то думал, — но вот как раз этот Фал Бенедиктов. И даже, читатель, я на миг заподозрил, что он–то и есть отец Лики, — экстравагантная мысль! — заподозрил на миг и тут же отбросил эту бредовую чушь.

Итак, я надеялся выяснить кое–что о Фал Палыче у Марины Стефанны. Причем, замечу, что наутро я уже считал все события вчерашнего дня — начиная с колдовства Софьи и кончая поездкой в музыкальном таксомоторе — просто привидевшимися мне, чем–то таким, что должно остаться без последствий, считал это бредом, а интересовали меня главным образом вещи совершенно обыденные: беременность Щекотихиной, ее отношения с Бенедиктовым, настоящий отец Лики и так далее.

Нежные читательницы могут подумать: что за нездоровое любопытство такое? — тащиться к женщине, чтобы вынюхивать, от кого она родила свою дочь. Действительно, нехорошо получается, но, дорогая моя, — когда, скажем, ученый изо всех сил старается проникнуть в какую–нибудь тайну материи, вы ведь не осуждаете его за это, не правда ли? Вот и я стараюсь вникнуть в тайну Ликиной матери и не вижу в этом ничего дурного.

И еще одно мимоходом: вы заметили, что с тех самых пор, как открылся марлинский грешок нашей Лики, Теофиль не подает голоса?

***

Марины Стефанны не оказалось дома. Я открыл дверь ногтем и, отмахиваясь от попугая, вошел в комнаты. Огляделся: все здесь было по–прежнему — тот же беспорядок, та же шашка над ложем любви, только вот еще рядом с шашкой на стенке висел гипсовый член Давида — изящная вещь! От Смирнова? — но у Смирнова я помню лишь нос… Что ж, ладно — воспользуемся отсутствием хозяйки, осмотрим подробней жилище (капище) Венеры Московской.

Я открыл шкафчик и увидал пачку фотографий. Люблю семейные альбомы — какие подчас забавные вещи скрываются за их толстыми обложками, и как много может дать внимательному человеку разглядывание самых, казалось бы, безобидных сценок и лиц.

У всякого физиогномиста своя система. Я, например, обычно опираюсь в своем суждении на губы, носогубные складки, нос и глаза; но по–настоящему важно совсем другое: общее впечатление от лица человека — то, что я об этом человеке думаю, когда смотрю на него, и что он думает о своих чертах, когда на него смотрят (ведь человек особенно четко показывает то, что хочет скрыть, как раз когда на него смотрят). Поэтому можно доверять фотографиям в суждении о человеке, и поэтому же как раз не имеют особого смысла подробные описания внешнего вида людей в разных книгах — вы ведь все равно этих героев никогда не видите целиком (и не знаете, что они о себе думают), а по отдельным чертам можно составить себе только превратное представление.

Среди этой пачки фотографий я нашел одну: Марина Стефанна в подвенечном платье — ослепительная красавица! — и ее муж, «Ликин отец», в черном костюме — мужчина тоже хоть куда: черноглазый брюнет с тонкими усиками и хризантемой в петлице — этакий живчик. Просто прекрасная парочка.

И еще одно фото — на нем все семейство: родители Марины Стефанны, она сама, затем, судя по всему, мать Смирновых (очень интеллигентная женщина) и оба братца, ее сыновья. Дядя Саша года на три моложе «Ликиного отца», очень похож на него (еще не располнел), пожирает глазами (весьма плотоядно) Марину Стефанну. Вот ведь какие трагедии бывают в этих интеллигентных семействах! — подумал я, присвистнув.

Продолжение