Начало здесь. Предыдущее здесь.

Древнейшие сюжеты из истории ильменских славян

Содержание вводного раздела Иоакимовской летописи в тексте, представленном у Татищева, в основном, соответствует древнейшему тексту. Автор второй редакции, новгородец-патриот XII века лишь слегка изменил начало, добавив от себя слова: «О князьях русских старобытных монах Нестор плохо знал, какие дела свершали славяне в Новгороде, а святитель Иоаким, хорошо знающий, написал…».

За этими словами следует: «…что сыны Иафетовы и внуки отделились, и один от князь, Славен с братом Скифом, ведя многие войны на востоке, идя к западу, многие земли у Черного моря и Дуная себе покорили. И от старшего брата прозвались славяне, а греки их либо похвально алазоны, либо поносно амазоны (что значит жены без титек) именовали, как о том стихотворец древний Ювелий говорит. Князь Славен, оставив во Фракии и Иллирии около моря по Дунаю сына Бастарна, пошел к полуночи и град великий создал, во свое имя Славенск нарек. А Скиф остался у Понта и Меотиса в пустынях обитать, питаясь от скота и грабительства, и прозвалась страна та Скифия Великая. После устроения Великого града умер князь Славен, а после него властвовали сыновья его и внуки много сот лет».

Данный отрывок, как представляется, выстроен на основе патронимической легенды (созданной еще в языческие времена), в которой мифический князь Славен фигурировал, как прародитель ильменских славян и/или, как прародитель древних князей Приильменья. Авторы рассматриваемого летописного текста могли также представлять Славена, как первопредка всех славянских народов. В последнем смысле указанный мифологический герой логично входил в круг потомков библейского Иафета, которого средневековая христианская историография признавала общим предком всех народов Европы.

В некоторых новгородских преданиях Славен (Словен) имел брата по имени Рус. Фигура последнего, как представляется, была заимствована из патронимической мифологии Поднепровской Руси, бытовавшей (так можно предположить) в первой половине IX века, когда киевский центр восточнославянской государственности уже находился в союзных отношениях с государством ильменских славян, но еще не принял во власть династию Рюриковичей. Поднепровские русины (несколько племен, объединенных под властью Киева) могли, на каком-то этапе межплеменной интеграции, признавать Руса своим общим предком (или предком династии своих правителей, к которой, вероятно, причисляли и легендарного Кия).

Авторы Иоакимовской летописи пересказали легенду о братьях-князьях, подогнав ее под стандартные представления греческой историографии. Руса заменили Скифом, что вполне соответствовало существовавшей у греков традиции отождествления языческой Руси с древней Скифией (исчезнувшей с политической карты еще в античные времена). Фигура Бастарна очевидно была введена в текст авторами для увязки их повествования с легендированной историей южных славян, обосновавшихся на придунайских территориях, где некогда обитало племя бастарнов, упоминаемое в трудах античных авторов. Бастарн был заявлен, как старший сын Славена – это было вполне естественно для клириков болгарского, сербского или славяно-македонского происхождения, помнивших времена расцвета Первого Болгарского царства.

Рассуждение об алазонах и амазонах (со ссылкой на какого-то древнего стихотворца, чье имя, вероятно, сохранилось в искаженном виде) позволило авторам слегка оживить текст и продемонстрировать свою эрудицию.

Следом идет дополнительный сюжет о родстве славянских народов.

«И был князь Вандал, правил славянами, ходя всюду на север, восток и запад морем и землею, многие земли на побережье моря завоевав и народы себе покорив, возвратился во град Великий. После сего Вандал послал на запад подвластных своих князей и свойственников Гардорика и Гунигара с великими войсками славян, руси и чуди. И сии уйдя, многие земли завоевав, не возвратились. А Вандал разгневался на них, все земли их от моря до моря себе подчинил и сынам своим передал».

Появление в данном отрывке имен-этнотопонимов скандинавского происхождения вполне объяснимо. Подобные терминологические элементы вполне могли бытовать в речи новгородцев X-XI вв., среди которых было немало выходцев из Скандинавии. Обрусевшие скандинавы были самой благодатной средой для распространения христианства (и во времена господства язычества, и в эпоху массовых крещений при Владимире и Ярославе). А именно со «старыми христианами» из числа новгородской элиты должны были в первую очередь контактировать авторы Иоакимовской летописи при сборе исходного материала. К тому же, и коренные славяне вполне могли использовать тогда скандинавские словечки и термины. Нечто подобное наблюдалось и в русском языке эпохи Петра Великого, когда, например, Ижорскую землю могли называть также Ингрией или Ингеманландией, на модный иноземный лад.

За именами трех вышеуказанных родственников-князей легко угадываются древние названия трех славянских стран. Это Вендланд (земля ободритов-вендов, позднейший германский Мекленбург), Гардарика (будущая Северная Русь, центром которой в историческое время стал Новгород), Гунигард или Гуналанд (так в скандинавских сагах нередко именовали территорию Южной Руси — Поднепровье, где некогда господствовали гунны).

Таким образом, весь этот сюжет представляет собой беллетризованное и мифологизированное сообщение о родстве народов славянской Западной Прибалтики, Северной Руси и Поднепровья. Превратив соответствующие этнонимы в имена мифических князей, летописцы должны были приписать этим князьям какие-то деяния. Развернутое сообщение о завоеваниях Вандала и о его взаимоотношениях с родственниками окончательно оформилась, видимо, уже во второй редакции Иоакимовской летописи, вместе с упоминанием войска из «славян, руси и чуди» (формулировка, явно заимствованная из «Повести временных лет»).

Далее повествуется: «Он (Вандал) имел три сына: Избора, Владимира и Столпосвята. Каждому из них построил по городу, и в их имена нарек, и всю землю им разделив, сам пребывал в Великом граде лета многие и в старости глубокой умер, а после себя Избору град Великий и братию его во власть передал. Потом умер Избор и Столпосвят, а Владимир принял власть над всей землей».

В этом сюжетном отрывке можно различить контуры древнейшего предания о начале собственной истории ильменских славян, которые, как считает современная наука, были второй волной славянских поселенцев на землях Северной Руси (где значительно ранее, еще в V в. обосновались славяне-кривичи).

В центре данного сюжета – Владимир, от которого, по всей видимости, вели свой род древние князья Приильменья. Он – сын Вандала-Вендланда. То есть уроженец («сын») страны вендов. Вероятно, именно Владимир в древнейших сказаниях фигурировал, как предводитель предков ильменских славян в их великом исходе из Западной Прибалтики.

Имена «братьев» Владимира явно не личностные, а титулатурно-должностные. Избором вполне мог именоваться верховный правитель («избранный») племенного объединения славян-кривичей, чей резиденцией был Изборск («город избранных», основанный, по данным археологии, еще в VII веке). С этим высшим функционером местной племенной власти должен был заключить некий договор вождь новопоселенцев, решивших обосноваться у истоков Волхова, на берегах Ильмень-озера. Договор был, по всей видимости, закреплен обрядом побратимства, при этом вождь пришельцев признал себя «братом молодшим» по отношению к местному лидеру. Столпосвят (чье имя можно интерпретировать, как «светоч мироздания») – это, скорее всего, некий языческий священнослужитель (волхв), освятивший заключенное соглашение волею божественных сил.

Устраиваясь на новообретенной родине, ильменские славяне должны были создать для себя административно-политический центр. Именно тогда (а не во времена мифического Славена), видимо, возник вышеупомянутый Славенск, память о котором сохранилась в названии одного из концов исторического Новгорода. Легенда о князе-градооснователе Славене возникла позднее, в процессе мифологического осмысления исторических реалий массовым сознанием новгородцев.

В летописи Славенск фигурирует еще и под вторым, почетным наименованием — Великий город. Точно так же, между прочим, назывался и главный центр земли вендов – прародины ильменских славян. Немецкое название Мекленбург (буквально – Великий город) – лишь калька старинного славянского наименования.

Славенск, конечно же, не был крупным городским центром. Великим он назывался не из-за размеров, а в силу своего главенства над прочими «градами», обильно усыпавшими землю Приильменья.

«Потом умер Избор и Столпосвят, а Владимир принял власть над всей землей». В этом фрагменте летописного текста содержится отголосок воспоминаний о тех временах, когда ильменские славяне возвысились над всем славянским сообществом, населявшим территорию будущей Северной Руси (в ту пору это был своего рода анклав, окруженный со всех сторон балтийскими и угро-финскими племенами).

Главенствующее положение Славенска по отношению к древнему Изборску могло установиться уже при Владимире, или при его ближайших преемниках (детях и внуках), о которых Иоакимовская летопись повествует, что их было восемь, не называя по именам.

Еще о Владимире сообщается, что он «имел жену от варяг Адвинду, очень прекрасную и мудрую, о ней же многое стариками повествуется и в песнях восхваляется». Сюжет, иллюстрирующий характер отношений между ильменскими славянами и пришельцами из Скандинавии, обосновавшимися тогда в Ладоге и осваивавшими великие речные магистрали Восточной Европы с целью выхода в бассейны Каспийского и Черного морей. Преимущественно конструктивный, дружественный характер указанных отношений на ранней стадии их формирования летопись фиксирует, сообщая о политически значимом брачном союзе.

Продолжение

На Главную "Первых Рюриковичей"