Продолжение. Начало здесь. Предыдущее здесь.

26.09.66 Горбачев стал первым секретарем Ставропольского горкома КПСС. По номенклатурной шкале это было понижение. Михаил Сергеевич объясняет, что его манила большая, чем на предыдущей должности, самостоятельность. Может быть, он искал себе «Нишу свободы», где надеялся «Запускать процессы» без помех (не сообразуясь с «готовыми «правилами игры»). Если так, то он просчитался, ибо первый секретарь горкома партии – уже довольно конкретная и ответственная должность. Главное, она на виду, на ней слишком много сугубо хозяйственной рутины и довольно мало возможностей для чисто политических проявлений.

Как раз в тот момент, когда Горбачев пришел на новую должность, Ставропольский Горсовет утвердил генплан развития города на ближайшие 25 лет, надо было как-то начинать его реализовывать. Но – как? Михаил Сергеевич жалуется на то, что финансовых средств на реконструкцию и строительство не хватало. «Помимо весьма ограниченных общегосударственных, централизованных источников финансирования их могли дать только городские промышленные предприятия», но таковых в то время в городе было «раз-два и обчелся». Замкнутый круг. Вполне можно допустить, что кто-то злой специально подставил нашего героя под эту логическую вертушку. Ну что здесь сделаешь чисто политического? Хоровой кружок? Дискуссионный клуб? Нет, надо искать что-то новое…

И он искал: «Свои планы развития города мы связывали с реализацией «косыгинской реформы», расширением хозяйственной самостоятельности предприятий». А поскольку «судьба реформы в значительной мере зависела от ее восприятия кадрами, инженерно-техническим корпусом», горком партии в первую очередь занялся работой с этими кадрами – «состоялись встречи в горкоме и на предприятиях, силами партийного аппарата и научных работников провели социологическое исследование». То есть Горбачев «посоветовался со специалистами» и понял – sic! – что итээры на производстве находятся в приниженном положении.

Нет, пожалуй, это все-таки был своего рода «дискуссионный клуб», как и – проведенный в апреле 67-го пленум горкома, где обсуждался весь комплекс проблем, связанных с осуществлением реформы. Рассказав о нем, Горбачев печально заключает: «Искали свою роль как могли, действовали в пользу продвижения реформы, но существенных изменений не происходило. Ключ к переменам находился за пределами Ставрополя». Это звучит достаточно заупокойно. Новый руководитель бьется, как рыба об лед, ищет свою роль, пытается наладить какие-то новые формы работы, но – что он может сделать, когда вышестоящие органы в основном озабочены «показателями выполнения плана».

Конечно, такое положение дел не могло удовлетворить человека практикующего «Чисто политическую работу», но, что делать, приходилось заниматься текущими делами: «Все-таки шаг за шагом реализация генерального плана развития Ставрополя продвигалась вперед. Город покрылся строительными лесами, которые стали его своеобразной визитной карточкой. А мы, работники горкома, чуть ли не поголовно превратились в прорабов». Полное торжество мира деда Андрея. Не сомневаюсь: и в этой конкретно-строительной рутине Горбачев показал себя как прилежный работник. По крайней мере не хуже, чем в отрочестве, когда он с отцом совершал свой триумфально увенчавшийся «Заезд в рай на комбайне».

Но все-таки быть только прорабом совсем не хотелось… Внутренне не удовлетворяло. Поэтому глава городских коммунистов продолжал искать свою роль на иных путях. В книге «Жизнь и реформы» сказано, что как раз 67-м в его отношениях с первым секретарем крайкома Ефремовым «как бы появилась трещина, стали возникать недоразумения по различным, иногда никчемным поводам. В частности, причиной недоразумений стали мои контакты – по телефону – с Кулаковым». Михаил Сергеевич объясняет, что к этим телефонным контактам Ефремов «относился очень ревниво» потому, мол, что надеялся вернуться в Москву (как мы помним, он был в опале) и боялся утечки информации, которая могла бы помешать его планам.

Странный, видимо, был человек этот Ефремов, если думал, что Горбачев перезванивается с Кулаковым только для того, чтобы рассказывать тому о делах и планах главы коммунистов Ставрополья. Как будто у такого перспективного человека не было других дел, поважнее. Ведь ясно же, что безвыходные проблемы развития города заставляли его партийного руководителя искать наверху какие-то чисто политические ходы для их разрешения. А заодно (это обычно бывает неразрывно связано) и для разрешения своих личных проблем. Короче: проведя «Поиск своей ниши», поняв, что на данной должности найти ее невозможно, Горбачев повел (ну, конечно, вполне бессознательно) «Чисто политическую работу» в ином направлении, перевел ее в плоскость «Атаки слабой позиции». Начал, конечно, с приема «Докажи готовность» (перезвоны с Кулаковым, которые заметил Ефремов и – сразу напрягся), потом должно было наступить «Ожидание повода», а, когда он нашелся, пришло время «Нет, я вам все же скажу…» с вытекающей отсюда «Демонстрацией горя».

Разумеется, этот процесс шел совершенно естественно: Горбачев звонил Кулакову, а некие «шептуны и подхалимы», которые после ухода Михаила Сергеевича из крайкома «стали группироваться вокруг Ефремова», играли на «подозрительности» последнего. Наш герой видел все это, он «ожидал, вот-вот недовольство выплеснется наружу. Так оно и произошло вскоре». Однажды члены бюро крайкома обсуждали некоего высокопоставленного пьяницу из своей среды. Все выступали весьма осторожно, лишь Горбачев «высказался за обновление на предстоящей конференции руководства горкома», которым руководил упомянутый пьяница.

Дальше кульминация сценария «Атака слабой позиции». Ефремов срывается и сообщает Горбачеву все, что о нем думает. Начальнику вторит рой «подхалимов». Горбачев отвечает: «Если вам не интересны и, более того, бесполезны мои суждения и оценки, то прошу больше меня сюда не приглашать. Обсуждайте в «своем кругу». У вас тут, я вижу, сложилось «прочное» единство и полное совпадение взглядов». С этого момента отчуждение между фактически сосланным в Ставрополь Ефремовым и перспективным (имеющем в Москве покровителей, в чей адрес шла «Демонстрация горя») юудущим генсеком лишь нарастало. Результат: летом 68-го с нашим героем случается «Неожиданное назначение», он становится вторым секретарем крайкома.

Что и говорить, разыграно как по нотам. Но я продолжаю настаивать: это не отнюдь не Михаил Сергеевич провернул, это как бы само собой получилось, изнутри, кто-то помог, скажем – дед Пантелей (кстати, в переводе на русский язык это имя значит «всемилостивый). То, что Горбачев действительно не знал, к чему вел, подтверждается тем, что он хотел резко сменить род своей деятельности, искал «запасной аэродром». Закончив в 67-м году сельхозинститут, всерьез думал о том, что «надо разворачиваться в сторону науки». Уже даже сдал кандидатские экзамены. По наивности, может быть, полагал, что там, в науке, он найдет мир деда Пантелея, что там не будет плана, рутины, бумаг – всего того, что так его мучило на неблагодарной должности первого секретаря горкома.

Но бессознательно запущенные им процессы уже шли, шли и шли… Должен был лишь наступить момент, чтоб они проявились. И он наступил: освободилось место второго секретаря крайкома. Когда это стало известно, Михаил Сергеевич демонстративно отодвинулся в сторону, засобирался на отдых в Сочи: я, мол, тут ни при чем, а если что, так это – полная неожиданность. И точно: «Вдруг перед самым отъездом звонок от заведующего общим отделом Павла Юдина:

– Не уезжай, Михаил, задержись, указание Леонида Николаевича».

Горбачев к Ефремову: Леонид Николаевич, путевки «горят», отпустите. Надменный ответ: «Дождешься пленума». Горбачев: «Я заранее присоединяюсь к вашему предложению». А тот опять: жди…

В общем, как ни противился Ефремов выдвижению нашего героя, а пришлось прогнуться. В Москве уже все было «предрешено». Очевидно, поэтому, когда Леонид Николаевич пригласил к себе Михаила, дабы объявить о новом назначении, последний позволил себе скромный кураж: «Вы же со мной работать не хотите. И не надо себя насиловать. Претендентов много, а мне разрешите уехать в отпуск». Каков шутник! Впрочем, нет, я забыл: он ведь тогда еще вроде не знал, что, несмотря на все ухищрения Ефремова, пытавшегося «использовать свои старые связи», решение уже состоялось: «Капитонов занял твердую позицию, его поддержал Кулаков»… Президент настаивает на том, что только потом уже ему рассказали об этом московские аппаратчики. В это можно поверить, ибо «Атака слабой позиции» особо успешна, когда бессознательна. Однако трудно поверить в то, что человек, столь успешно применивший эту «Атаку», может быть столь невинен, что продолжает играть дурачка, когда уже дело сделано. Вот заключительный диалог, разобранной выше интриги – Ефремов посылает только что (5.08.68) избранного вторым секретарем Горбачева в Москву и слышит в ответ лепет:

«– Куда? К кому? Какие рекомендации?

– Сам знаешь куда – в орготдел ЦК. Там твоих заступников хватает».

Продолжение

На Главную блог-книги «Гений карьеры. Схемы, которые привели Горбачева к власти»