Начало романа – здесь. Начало 4-й части – здесь. Предыдущее – здесь.

…Через несколько времени, когда Марина Стефанна зачем–то там вышла, я вдруг ощутил, лежа на смятой постели, странное беспокойство, присутствие скрытой опасности, тихо ползущего гада, ужас, безумную тварь, готовую вот–вот–вот прыгнуть, саму смерть, нацеленную на меня немигающим взглядом. Я поднял голову и стал сквозь полумрак напряженно всматриваться в смутное видение. Змея подняла голову и, раздув капюшон, зашипела. То была крупная кобра. Она была раздражена, стояла в боевой позиции, упруго покачивалась, уже собиралась нанести удар…

Мне отлично известно, что кобры видят плохо. Тем более, в полутьме, — подумал я, — но зато должны очень хорошо обонять, а я наверняка издаю сейчас очень сильный запах: вспотел!

Змея раскачивалась, я соображал, что же делать, и тут дверь скрипнула: вошла Марина Стефанна. Она обмотала свои широкие бедра белым вафельным полотенцем, а верхняя часть ее загорелого тела казалась в сумерках черной — прямо Лилия какая–то.

— Стой! — крикнул я, но пока я кричал, она уже сделала те три шага, которые отделяли дверь от кровати, и стояла рядом с раскачивающейся змеей. — Осторожно: смотри, — прошептал я, но в тот же момент и змей зашипел, развернувшись уже к Щекотихиной…

— Что такое? — спросила Марина, наклоняя голову и приседая, слегка раздвинув колени (так делают реверанс!). Что такое? Что?..

В этот миг черный гад, отклонившись с шипом назад, напружинился весь и вдруг клюнул ее в самую… Впрочем, как это объяснить? Реверанс перед змеем несомненно спас богиню от смертельного укуса. Кобра стукнула в самую… В общем, когда Марина присела, вафельная ткань натянулась между животом и коленями, так что место, куда метил проклятый змей, оказалось неуязвимым — он куснул материю, так и не добравшись до сути.

— Вы что?! — сказала Марина Стефанна.

— Это не я…

— Что? — И она снова взглянула на коврик, с которого уже опять готовая к удару смотрела черная змея. Опять реверанс, и опять одновременно с этим змей сделал бросок — говорят он длится четверть секунды! — куснул и опять отскочил.

— Отойдите, вам говорят! — крикнул я, но, не слушая меня, богиня снова присела, и снова ее прямо в … клюнула ненасытная черная кобра.

Мне показалось даже, что Марина Стефанна уже догадалась, кто с ней играет и весьма–таки благосклонно взирает на смертельную эту игру. Кто бы на моем месте не возмутился?! Я выхватил зазубренную шашку, висевшую над кроватью, и, размахнувшись, одним ударом снес гаду его раздутую голову. Тут же нащупал выключатель и при электрическом свете увидал бьющиеся свивающиеся кольца, отдельно черную голову с разинутой пастью, полной ядовитых зубов, и стоящую на коленях над издыхающим, но еще твердым телом безутешную Щекотихину.

Вся фигура ее изображала трагический пафос: одной рукой она прикрывала глаза, другой — открытый онемевший рот, рассыпающиеся волосы падали с запрокинутой головы, полновесные белые груди резко выделялись на фоне загара, вафельное полотенце с темными потеками яда на уровне лобкового сращения сбилось на сторону.

— Что сделал ты? — причитала она, — что же ты сделал?

А как вы думаете, что я такое сделал, читатель? — ничего особенного. То есть, «ничего особенного» — это глупость. Размахнувшись дедовской шашкой, я чувствовал себя древним героем избавителем, а тут… вот те на!..

И вдруг — представьте себе! — пресловутая шашка оказалась в руках Щекотихиной. Я все еще сидел на кровати, когда это произошло, был наг и совершенно не подготовлен к поединку со взбесившейся амазонкой… Не хотелось бы писать о таких вещах, но ведь из песни слова не выкинешь: увернувшись от первого удара, я бросился бежать!..

Я бегал по комнате, увертываясь от ударов Марины Стефанны, валяя кадки с цветами и мебель, но ничего не мог сделать: дедовское оружие настигало меня и под столом, и на кровати, и на шкафу (да, читатель, — признаюсь! — я забрался даже на шкаф).

Дурное это дело — бороться со взбесившейся женщиной, проигрышное дело! Щекотихина, несмотря на свой возраст, оказалась очень сильна, к тому же хорошо владела оружием, к тому же сам дьявол в нее вселился — она нанесла мне несколько ран и, увидав кровь, совсем обезумела. Что было делать? В конце концов, схватив стул, я стал защищаться. Тоже обезумел! Выбив у нее из рук шашку, ударил разочек–другой подвернувшимся под руку членом Давида, навалился и начал душить…

Продолжение