Начало здесь. Предыдущее здесь.

Вечевое собрание 862 года, где решалась судьба Ладоги, завоеванной Гостомыслом

В богатом событиями 862 году были приняты важные политические решения, о смысле и значении которых много и по-разному рассуждали авторы различных исторических трудов.

«Повесть временных лет» сообщает, что сразу же после изгнания варягов «въста род на род и быша в них усобице, и воевати почаша сами на си». Затем, будто бы (все в том же 862 году) произошло вокняжение основателя знаменитейшей династии русских государей.

Соответствующий сюжет в ПВЛ начинается словами: «Реша чудь, словене, кривичи и вси меря…» (круг участников события несколько различается в разных вариантах данного летописного текста). То есть, некое решение принималось представителями, как минимум, нескольких племенных групп, проживавших в Ильменской державе. Между тем, даже в эпоху расцвета Новгородской республики там не практиковались собрания парламентского типа, с широким участием делегатов с мест. Все проблемы обсуждали и решали внутри городских стен: либо в совете господ («вятшие мужи»), либо на общегородском вече («людие новгородстии»).

Единственный орган из древнеславянской политической практики, соответствующий формату «чудь, словене, кривичи и пр.» – войсковое вече. Такой специфический форум отнюдь не подходил для обсуждения общих проблем государственного устроения. Собранная в чрезвычайном порядке вооруженная сходка «чуди, славян, кривичей и пр.», могла, однако, принять решение по неотложным вопросам, возникшим после завершения боевых действий. В сложившейся тогда ситуации надо было, в частности, определиться с отвоеванной у врага территорией. А то ведь «земля наша (завоеванная нами) богата и обильна, а наряда в ней нет». С такой формулировкой (вероятно, перешедшей в летописные тексты непосредственно из устных преданий старины) дошла до нас постановка задачи, возникшей перед победоносным войском.

Один из фрагментов Иоакимовской летописи, не сохранивший протокольную строгость, свойственную приведенным отрывкам из ПВЛ, тем не менее, позволяет восстановить постановляющую часть принятого в 862 году решения в его изначальной редакции.

Согласно тексту, дошедшему до нас в изложении Татищева, после победы над варягами Гостомысл «град во имя сына своего старшего Выбора при море построил». Автор «Истории Российской» попытался использовать этот фрагмент для выдвижения не слишком убедительной (хотя и вполне патриотичной) гипотезы о том, что Выборг был основан ильменскими славянами и назван в честь сына их правителя.

На самом же деле в указанном отрывке вполне просматривается подлинная фраза из древнего текста, хотя и весьма искаженная в ходе последующих интерпретаций. В исходном варианте повествования, по всей видимости, содержались слова: «выбор», «сын», «старший», «град при море», «поставил» (позднее превратившееся в «построил»). Реставрация данного текстового отрывка, соответственно особенностям старинной новгородской лексики, дает примерно такую запись: «…Гостомыслъ выбъръ сынъ старший градъ при море ставъ». Эта фраза передает сущность решения войскового веча, согласно которому вождь победоносного воинства получил право выбора правителя («старшего»), которого следовало назначить («поставить») в «городе при море». При этом выбирать надо было из «сынов», а таковыми, в понятиях того времени, могли считаться (в юридическом смысле) все потомки Владимира Древнего по мужской линии, для которых глава княжеского дома считался «in loco patribus». Излагая этот смысловой блок современным языком, и соединяя его с цитируемыми выше фрагментами из несторова летописания, получаем полное содержание изначального текста, зафиксировавшего решение войскового веча 862 г.: «Сказали чудь, славяне и кривичи: земля наша (ставшая нашей) богата и обильна, а наряда (власти) в ней нет. Пусть Гостомысл выберет сына (одного из членов княжеского рода), и поставит его старшим (правителем) для города при море».

Таким образом «муж великой храбрости, такой же мудрости» добился для себя единоличного права распорядиться политическими результатами одержанной победы. Это произошло после очевидного провала попыток выработать согласованное решение в рамках правящей княжеской корпорации, между отдельными группировками которой «быша усобице», вплоть до того, что «воевати начаша сами на си». Причины для того, чтобы «въста род на род», угадать не трудно: всем участникам войны хотелось что-то получить от такого замечательного трофея победы, каким были завоеванные земли с Ладогой.

Общевойсковая поддержка позволила Гостомыслу, не обращая внимания на групповые мнения и интересы, назначить правителем Ладоги того из «сынов», который был ему более всего симпатичен. Определившись в данном вопросе, Гостомысл «заключил с варягами мир, и стала тишина по всей земле». Так сообщает Иоакимовская летопись, не уточняя, на каких условиях было заключено мирное соглашение, и кто в нем участвовал со скандинавской стороны.

Отправлять посольство, например, в Швецию или Данию не имело смысла: скандинавские короли в ту пору не могли еще контролировать своих воинственных подданных, совершавших набеги на соседей по собственному произволу. Невозможно (и бессмысленно) было мириться с теми конкретными викингами, которых только что выгнали из Ладоги; остатки их дружины наверняка тут же отправились на поиски следующих объектов грабежа. А вот мирное урегулирование во взаимоотношениях с постоянными (скандинавскими) жителями Ладоги было делом совершенно необходимым. Новгородский князь вовсе не хотел разорять доставшуюся ему площадку международной торговли, но он должен был ее по-новому обустроить.

Современные исследователи обнаруживают в известной легенде о призвании варяжских братьев-князей следы старинного славяно-скандинавского договора (27). Согласно такому толкованию, в тексте соответствующего документа князь Рюрик фигурировал совместно с «верной дружиной» (thru var) и «своим домом» (sine hus). Данная словесная конструкция в позднейшей летописной интерпретации превратилось в легендарную троицу Рюрик, Трувор и Синеус. Указанный текст (по данным тех же исследователей) был изложен на древнешведском языке, с использованием рунической графики.

Вряд ли документ, составленный на чужом языке, чужими письменами мог использоваться новгородскими славянами, чудинами и др. в практике их взаимоотношений с правителями (вне зависимости от того, к какому этносу последние принадлежали). Ведь чтобы ссылаться на какой-то текст в диалоге с властями, подданные должны этот текст читать и понимать.

Совершенно иная картина получается, если признать, что указанный договор был заключен между славянским правителем, поставленным от имени Новгорода в «городе при море», и скандинавским патрициатом Ладоги. В этом случае текст договора мог быть полезен горожанам, имевшим возможность указывать на конкретные статьи документа, обращаясь к властям в спорных случаях. Правитель же города, будь то этнический славянин или скандинав, обязан был знать содержание нормативного акта, определявшего его права и обязанности на подвластной территории. Даже если сам правитель не мог читать соответствующий текст в оригинале. В крайнем случае, он мог воспользоваться услугами переводчиков. В такой конфигурации договаривающихся сторон документ имел реальное политико-правовое значение.

По всей видимости, в древнем тексте оговаривалось, что назначенный Гостомыслом «сын» садится на ладожское княжение с «верной дружиной и своим домом», а горожане принимают его на условиях, гарантирующих им определенный порядок управления: «иже бы владел ны и рядил по ряду, по праву» (цит. по тексту Ипатьевской летописи).

Ввиду значимости документа, его наверняка исполнили на добротном пергаменте, в двух копиях. Одна из копий должна была остаться в Ладоге и, после «ославянивания» города, утратилась. Другая копия сохранилась в великокняжеском архиве, откуда и была передана летописцам XI века, задействованным в исполнении ответственного государственного заказа.

!!! Комментарии и источники к Главе 7 смотрите здесь.

Продолжение

На Главную "Первых Рюриковичей"