Продолжение. Начало здесь. Предыдущее здесь.

Ставка на отставку

Что же касается реальной созидательной деятельности, то Ребенок Гайдара, несмотря на то, что Е.Т. получил основательное экономическое образование, может быть просто ничего не знает о ней. Ибо – образованность и детская установка — суть разные сферы, которые в душе человека могут просто не пересекаться. Наш герой хорошо ощущал, как можно разрушить что-либо, но совсем не понимал (и вряд ли понял впоследствии), как можно что-нибудь сконструировать так, чтобы оно реально работало.

Хотя справедливости ради надо заметить, что, кроме цитированной выше «программы-минимум», существовала и «Программа-максимум”. Вот она: “Сделав все это (разрушительный минимум. – О.Д.), обеспечить уровень финансовой и денежной стабильности, достаточный, чтобы преодолеть инфляционную инерцию, создать предпосылки для структурной перестройки промышленности, сельского хозяйства, заложить основы будущего подъема экономики России». То есть, в отличие от конкретных деструктивных мер «программы-минимум», здесь одни только общие слова и благие пожелания.

“Программа-максимум” именно потому так предельно неконкретна, что в принципе она должна была бы предполагать какое-то созидание, но вот именно с этим у «рыночного романтика» плохо. Рынок сам все сделает. А Гайдар к этому времени уже должен уйти. Собственно, именно на свой быстрый уход он изначально рассчитывал. Изложив свою “программу-максимум”, он в следующем же абзаце заявляет: «Нет никаких гарантий, что удастся реализовать даже программу-минимум». То есть человек явно боится, что не успеет порушить все, что считает нужным. Похоже, он даже и не предполагал, что ему придется запускать свою куцую “программу-максимум”. Потому особо и не думал о ней, надеялся на творческую мощь дикого рынка.

Особенно замечательно то, что при первой же встрече с президентом Гайдар как бы уже предупредил его о том, что в общем не собирается доводить реформу до конца: «Я начал разговор с того, что, на мой взгляд, ситуация тяжелая, но не безнадежная, а закончил словами о том, что по всей видимости, ему придется самому отправить со временем в отставку первое правительство, которое начнет реформы и примет на себя ответственность за самые тяжелые решения». Эти разговоры о скорой отставке, к которой он всегда готов, конечно, очень благородны. Но в контексте того, что мы уже знаем о Гайдаре, они принимают навязчивую форму: мавр сделает свое дело и уйдет. Мол, дайте мне только начать реформы (разрушение), а уж там все само собой пойдет и покатится, и я уже не буду нужен.

Однако вопрос: зачем Гайдар вообще был нужен Ельцину? Почему все-таки на роль министра по реформам был избран именно такой человек? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, надо повнимательней приглядеться к самому стилю наших реформ. Один эпизод из предыстории шока: 28.10.91 президент с подачи Гайдара на всю страну объявил о своем выборе в пользу радикальных экономических реформ, а реально начались они 2.01.92. При этом заранее было объявлено о дате предстоящей либерализации цен, но реально все равно начали на две недели позже (так договорились в Беловежской Пуще, чтобы партнеры “смогли лучше подготовиться”). Е.Т. объясняет: “Эта уступка Украине и Белоруссии не оказала бы столь негативного воздействия, если бы предыдущий срок не объявлялся заранее”. Еще бы! Но ведь в этом вся суть гайдарономики: сделать как можно больнее. Е.Т. продолжает: “Отсрочка, повышая инфляционные ожидания, еще больше тормозила товарооборот. Кто же из производителей или торговцев станет реализовывать продукцию, если известно, что цены вот-вот рванут вверх?”

Никто, но вот интересно: организовав эту ситуацию, наш герой сетует по поводу пустых прилавков и страшных очередей в декабре. Как будто он не имел отношения к этому. Как будто инфляционные ожидания это, действительно, хвостатые мыши, неизвестно откуда берущиеся. Но ведь прекрасно известно, откуда эти разрушительные ожидания берутся: из публичной игры словами, которые вообще не должны произноситься. Хочешь, чтобы твой шок был эффективным, устрой его молча, поставь людей перед фактом. Не можешь, так уйди. Но нет, Гайдар на пару с Ельциным усугубляют ситуацию. И так между прочим во всем. Почитайте его рассказы о согласования “списка товаров, цены, на которые временно останутся под государственным контролем”. Е.Т. приходилось, значит, этот “список урезать, а он, как феникс из пепла, возрождался и даже удлинял свой пышный хвост”. Ну, не “пышный”, а просто “мышиный”, разбивающий чашки.

Заговор молчания

И как чашка, попутно, был разрушен Советский Союз. Гайдар в своей книжке усиленно намекает на то, что Союз был ликвидирован по экономическим соображениям. Видите ли, союзные республики, уже переставшие слушаться Центр, могли эмитировать сколько угодно рублей и расплатиться ими за идущую из России нефть, а потом продавать ее на Запад по мировым ценам. “Ограничение объема поставляемых им топливно-энергетических ресурсов и форсированное развитие российской таможенной службы давали хоть какую-то возможность уберечь российскую экономику от разрушительных действий соседей по рублевой зоне.
…В замысел встречи в Беловежской Пуще президент меня не посвящал. Сказал только, что надо лететь с ним в Минск”.

Я цитирую буквально, до последнего знака препинания — ровно так, через отточие оформлен в тексте Гайдара переход от бесчестных рублевых соседей к Беловежскому сговору. Мол, от этого вороватого балласта нужно было избавиться. Глубоко макроэкономическая мысль! Но только, конечно, не имеющая никакого отношения к реальности. России не было никакой необходимости избавляться от советских республик. Просто Ельцин хотел избавиться от уже призрачной опеки центра (от Горбачева, которым все еще был очарован Запад). Хотел окончательно утвердиться во власти, не считаясь ни с какими затратами, пожать все плоды августовского путча. Он ведь даже не представлял, к каким убыткам это поведет.

В общем, Гайдар здесь совсем ни при чем. Ну, может, только поддержал президента морально, сказал что-нибудь вроде того, что, мол, правильно, Борис Николаевич, обойдемся мы без этих заводов, портов, рудников, виноградников, куда они денутся, все равно к нам придут, они же все так или иначе наши смежники. А может и не сказал. Может и не пришла ему в голову мысль об экономических связях. Он ведь мог в тот момент самозабвенно играть роль советника и писца великого царя. В своей книжке Е.Т. не без вызова замечает: “Если кто-то захочет выяснить, на ком лежит ответственность за Беловежское соглашение, отпираться не буду — оно от начала до конца написано моей рукой”.

Так хочет взять на себя побольше ответственности, что даже то, к чему имеет лишь опосредованное отношение, играючи взваливает на себя. Хочет подразнить “мелких трусишек”, как он иногда по-детски выражается. Впрочем, прекрасно понимает, что еще тогда вполне мог погореть: “Возвращаясь самолетом в Москву в этот декабрьский вечер 1991 года, я все время думал: а мог ли Горбачев в ответ на подписанное соглашение попытаться применить силу и таким образом сохранить Советский Союз? Разумеется, окончательный ответ так и останется неизвестным”.

Неизвестным также останется ответ на вопрос, с чьей подачи, Гайдар попал к Ельцину. То есть, конечно, известно, что Бурбулис ходатайствовал… Но это могло случиться только после августовского путча. А вот интересный факт: мысль о том, что Е.Т. придется взять на себя руководство реформами, его коллеги обсуждали еще весной 91-го, после международной экономической конференции в Париже. Как видно, его шоковые наметки (а они уже тогда были в общих чертах те же самые, что и позже) там очень понравились.

После августовского путча, Гайдара, как уже было сказано, назначили руководить группой разработчиков стратегии и тактики, и тут уже появились реальные шансы пробраться к рычагам. В конце октября Е.Т. решил съездить в Роттердам, почитать «лекции по проблемам постсоциалистической экономики» в Университете Эразма Роттердамского. Только начал, побыл всего-то три дня, а уж звонят: давай закругляйся, Ельцин зовет. Так они встретились.

Любитель теории «заговора против России» с пылким воображением мог бы здесь даже сказать, что молодой человек ездил в Роттердам не лекции читать, а на смотрины: мол, эти лекции были рассказом о том, что он собирается делать со страной, если его назначат… И хотя невозможно сомневаться в том, что Е.Т. говорил в Роттердаме именно о том, что со страной надо делать (ведь у него уже была готовая программа), знаток человеческой души с возмущением отвергнет такую теорию. Отвергнет даже несмотря на то, что сам Гайдар в своей книжке назойливо (хотя, пожалуй, и неосознанно) педалирует тему связи своих назначений с воздействием Запада. Не упускает, например, случая подчеркнуть, что исполняющим обязанности Председателя правительства в 92-м Ельцин его назначает накануне отлета в Вашингтон, а об отставке в 94-м не объявляли пока из Москвы не уехал Клинтон.

Пожалуй, все эти намеки делаются для того, чтобы слегка поддразнить любителей теории заговора, чтобы урвать от них дополнительную порцию “ответственности”. Но вообще-то, конечно, никакого особенного заговора не было. А если и существовал какой-нибудь, то — только заговор молчания. Представьте: молодой человек с блестящими карьерными возможностями приезжает то в Париж, то в Роттердам и четко излагает, как можно разрушить свою уже очень пошатнувшуюся, но еще весьма крепкую страну. То есть он-то думает, что рассказывает о том, как надо реформировать ее экономику, но настоящие экономисты, которые его слушают, все понимают правильно и адекватно информируют свое начальство. При таких условиях никакой заговор не нужен. Нужно просто говорить: о, это очень сильный перспективный экономист… Или просто молчать, думая про себя: откуда у парня такие задатки?

Это – что касается экономики. Но есть и другие специалисты, которым достаточно только посмотреть незамыленным глазом в лицо человека, чтобы угадать его возможности. Вот я, например, понятия не имел о намерениях Е.Т., но как только в декабре 91-го увидел по телевизору этого лысого причмокивающего толстячка с перенапряженным лицом, как бы удерживающего в себе нечто, так сразу и обеспокоился, захотел понять, что он собой представляет. А поскольку информации о нем тогда было – ноль, я заглянул в книжки дедушки и извлек из них то, что подробно описываю в настоящей статье. И тогда же, в начале 92-го опубликовал небольшой текст (правда — за границей), в котором, экстраполируя дедовский характер на внука, совершенно точно предсказал тяжкие последствия этого назначения.

Не думаю, что в западных спецслужбах сидят люди, мене осведомленные в основах психологии, чем ваш покорный слуга. Уж наверное Альфреда Адлера, Эриха Фромма, Эрика Берна или Александра Лоуэна они в своих университетах проходили. И могли бы сказать (ведь мы тогда были друзьями), что тут не реформами пахнет, а чем-то покруче. Но, видимо, не сказали. Наверное, решили, что это наше внутреннее дело, и пусть все идет, как идет. Но если бы даже сказали, Ельцина, который выбирал Гайдара, руководствуясь инстинктом, это бы не убедило. Потому что у него были свои интересы. И они к реальным реформам не имели никакого отношения.

Продолжение