Продолжение. Начало здесь. Предыдущее здесь.

Монитор отклонения

На вопрос: «А кино какое вам нравится?» — Медведев отвечает: «Я люблю кино. Мне доставляет удовольствие этот вид отдыха. Я способен смотреть фильм один, более того, я люблю смотреть серьезные фильмы в одиночестве. Для меня важно смотреть кино на хорошей, продвинутой технике. Я имею в виду экран, проектор, качественный звук. Я просто реально отдыхаю». То есть та же история, что и с музыкой: ударение не на просмотр фильма, а на просмотр его на каком-то хорошем устройстве. Нет, потом он ответит и на вопрос, какое кино ему нравится (см. предыдущую главку), но на первое место ставит все-таки «продвинутую технику», о которой, собственно, его никто и не спрашивал. Теперь, когда президент в глазах публики уже бесповоротно превратился в Айфона Айподыча, это никому не удивительно. Но что это значит? Давайте разбираться.

Дмитрий Анатольевич часто поминает телевизор. Скажем, зайдет речь об экономике, и президент отметит, что «автомат Калашникова — это реально конкурентоспособный продукт», а вот «наша телевизионная электроника» не выдерживает требований времени. «Но и здесь, я считаю, мы можем двинуться вперед. Мы сейчас собираемся переходить на цифровое телевидение. И по сути, сейчас полноценных телевизоров для этих целей не делают». Проявляет заботу, мечтает: «Мы этот сегмент могли бы сделать для нас приоритетным». Или вот еще пример: «Знаете, я, помню, привез себе первый цветной телевизор, маленький такой. И видеомагнитофон купил, была очень важная такая вещь. Кстати, один мой коллега, небедный человек сейчас, признавался, что у него была дилемма, что купить: или квартиру, или видеодвойку. Цены в конце 80-х годов были сопоставимые. Он купил видеодвойку. И я помню, как в начале 90-х годов сидел дома в кресле и смотрел кино. Было ощущение запредельной свободы».

Человек предпочитает миражи экрана — крыше над головой. Просто какой-то фанатик религии Голливуда. Да и сам Медведев находит вполне мистические образы для описания своего персонального опыта просмотра кино через телевизор: «было ощущение запредельной свободы». Как будто телевизор это икона, перед которой он молится. Может все-таки преувеличивает? Нет, нисколько. Это, собственно, и есть его глубинная сущность. На просьбу рассказать какой-нибудь свой детский сон (психологи знают, что это значит открыть самое потаенное) Медведев говорит: «Мне почему-то довольно рано начали сниться цветные телевизоры. Это я точно помню, так как именно поэтому я в какой-то момент сообразил, что вижу цветные сны. Причем как это было. Я поехал в Краснодар, а дед с бабкой хоть и небогато жили, но все-таки у них какие-то были возможности, и они купили цветной телевизор. Что по тем временам было очень запоминающееся событие. И, видимо, я его посмотрел, и он мне понравился».

Довольно наивное объяснение того, почему вдруг стал сниться телевизор. То есть правильно, телевизор сначала надо было увидеть, чтобы потом узнать во сне. Но это не имеет ровно никакого отношения к тому, что такое телевизор во сне, что именно снится. Президент описывает аппарат партийного дедушки так: «Телевизор огромный. Коробка такая страшная, из тех, что горели в массовом масштабе. Я еще потом по нему смотрел Олимпиаду 80-го года. Вот это мне запомнилось. И я помню, что достаточно долго мне этот телевизор снился, начиная с детства».

Так вот вопрос: что кроется за этой страшной коробкой, что она символизирует? Пока ясно только, что это — нечто, связанное с бабушкой и дедушкой. К сожалению, имя и происхождение этой бабушки Медведев упорно скрывает (хотя говорит, что она всю жизнь пилила дедушку за то, что он променял «Победу» на часы, см. здесь). А о дедушке мы знаем, что он делал революцию, создавал колхозы, был первым секретарем райкома и при этом, боясь опоздать на поезд, приходил за четыре часа до его отхода (а вдруг состав подадут раньше).

Что же касается самого телевизора, то отношение к этому дедушкиному девайсу у президента амбивалентное. С одной стороны, он очень «понравился» Дмитрию Анатольевичу (как ему и теперь нравится всякая техника с экраном), но с другой — «коробка такая страшная, из тех, что горели». Собственно, примерно так же президент относится и к самому дедушке: с одной стороны это уважаемый партийный функционер, живущий лучше, чем мама и папа, а с другой стороны, как мы видели, от него исходят всякие предписания, ущемляющие свободу. Вряд ли мальчик в раннем детстве мог понимать, что это за предписания и какую свободу они ущемляют. Это уж потом, когда Горбачев объявил перестройку, Дима мог (мог бы) догадаться, что дедушка душил домашнюю гласность. Разговоры в семье «не выходили за рамки установленного канона». То есть, видимо, того, что передает через телевизор программа «Время». Не могу сказать точно, как именно дед давал отцу установку «нельзя», но «воспитание в семье партийного работника его, в определенном смысле, закалило».

И даже теперь, когда эти ужасы ушли в далекое прошлое, Дмитрий Анатольевич невольно транслирует дедовское «нельзя». Например, он рассказывает, как в начале 70-х приехал к деду и увидал во дворе его дома такое… «Дед был уже на пенсии, но там были и «действующие дети своих отцов». Это была настоящая золотая краснодарская молодежь. Я отлично помню, как сын 1-го секретаря крайкома партии Золотухина, который был до Медунова, стоя у машины, рассказывал анекдот про Хрущёва. Мне было лет пять или шесть, но я запомнил». Анекдот… Поразительно! Особенно, если учесть, что Хрущев был снят в 1964 году, а в 1971 году уже умер.

Вернемся, однако, к телевизору, который снился Медведеву в детстве. Продолжая прерванный мною рассказ о нем, Дмитрий Анатольевич непосредственно переходит к критике советской власти, которая не позволяла ему реализовать самые заветные грезы: «А когда я стал уже взрослым человеком, в тот период в нашей стране вообще ничего невозможно было купить. Я уже закончил университет. Мне был 21 год, у меня уже были деньги, которые я начал зарабатывать. И их вполне хватало, чтобы купить себе технику. Я всегда к этому стремился, мне очень нравились всякие технические новинки, а я не мог себе купить телевизор. Его просто невозможно было купить в стране. Было такое время».

Это он, конечно, по своему обыкновению преувеличивает (ведь купил же, см. выше). Но человека можно понять. Ничто не кажется преувеличением и никакие противоречия не имеют значения, когда речь идет о самом святом, о детских грезах, продолжающих играть определяющую роль в жизни уже взрослого человека. И в этой связи примечательно то, что рассказ о преследовавшем его с детства во снах телевизоре, президент начинает словами: «Такая подсознательная мечта, которая причем долго не могла реализоваться».

Что ж, давайте об этом поговорим. Есть много теорий, описывающих бессознательное. И все они говорят об одном и том же. О неких психических структурах и процессах, определяющих поведение, характер, пристрастия и саму судьбу человека. Собственно, они потому и бессознательные, что не доходят до сознания. Или доходят в символической форме. Например, в форме телевизора, являющегося во снах или заставляющего думать о нем наяву, в частности — страстно желать игрушку с экранчиком. Современный человек — слуга техники и в определенном смысле — ее проекция. Это прекрасно показано в книге Эрнста Юнгера «Рабочий. Господство и гештальт». Позднее Мартин Хайдеггер сформулировал это в концепции «постава» как «существа техники». Изложение здесь этих теорий увело бы в сторону от нашей темы, поэтому я ограничусь цитатой из произведения Максимилиана Волошина «Путями Каина», где выкладки Юнгера и Хайдеггера предвосхищены в поэтической форме:

Машина — победила человека:
Был нужен раб, чтоб вытирать ей пот,
Чтоб умащать промежности елеем,
Кормить углем и принимать помет.
И стали ей тогда необходимы;
Кишащий сгусток мускулов и воль,
Воспитанных в голодной дисциплине,
И жадный хам, продешевивший дух
За радости комфорта и мещанства.

Если уж за что не любить Советскую власть, так за то, что она «продешевила дух». А Сванидзе с Медведевым не любят ее за то, что она не создала достаточного потреблятского комфорта. И в частности, значительно отставала с внедрением в быт того, что снится Медведеву в виде телевизора: электронного постава, «матрицы» (как это называется в фильме братьев Вачовски). Революция в России была восстанием техники против традиции. А Сталины и Медведевы (деды) были лишь исполнителями предначертаний демона машинерии (Постава). Хорошими они были исполнителями или плохими, но они добились определенных успехов во внедрении новых технологий: космических, ядерных, социальных (лагеря — одна из таких бесчеловечных технологий). А оборотной стороной побед Матрицы над человеком стало то, что некоторым особо продвинутым потомкам тех, кто ее внедрял, снятся зомбоящики.

Исследуя психику современного человека, психологи обнаружили как бы машину, внедренную в его бессознательное. Одна из теорий, заостренных на этом, принадлежит итальянскому психотерапевту Антонио Менегетти. Она называется онтопсихология. Суть ее в двух словах сводится к тому, что человеку дана богом жизнь, полная счастья, если ее свободно и естественно реализовать. И есть в бессознательной сфере устройство (Менегетти называет его «монитор отклонения»), которое портит жизнь. Искажает мое восприятие себя и всего окружающего мира, заставляет делать ошибки, следовать стереотипам, направленным против естественного хода жизни, что делает ее трудной, несчастливой, отчужденной от человека, исполненной необходимости выполнять деструктивные предначертания, а также вложенные в него (обычно в детстве) искусственные программы, что в конце концов ведет к фрустрации и болезни.

В своем «Учебнике по онтопсихологии» Менегетти дает следующее определение: «Монитор отклонения (Monitor di deflessione) (от лат. moneo — внушать, указывать, поучать, предостерегать, monitor — советник, надзиратель, консультант; от лат. deflecto — отклонять, изменять, сворачивать в сторону). Некая психоделическая структура, замещающая и деформирующая проекции реального. Механизм, симбиотизировавшийся с психоорганикой субъекта. Это программа, аккумулированная внутри церебральных клеток и искажающая процесс мышления… Монитор отклонения действует посредством стереотипов». Это пока что лишь описание в довольно неясных терминах какой-то психологической реальности. А чтобы дело стало ясней, я процитирую другую книгу Антонио Меренегетти «Образ и бессознательное». Цитата будет длинной, но оно того стоит:

«Если субъекту снятся одни и те же образы, прошедшие обработку с момента рождения, это является признаком искусственного ввода блока информации, замещающей организмическое сознание. В зависимости от конкретного момента эта запись прокручивается тем или иным способом, и индивид формообразуется согласно данному образу, который никогда не бывает новым и почти всегда связан с детством. Достойно удивления непонимание того, что в данном случае мы имеем дело с механизмом. Несмотря на огромный опыт взрослой жизни (секс, чувства, работу и т.п.), преимущественно воспроизводятся все те же детские образы…

…В большинстве случаев люди вступают в отношения в соответствии с точкой зрения, предусмотренной данной матрицей-диском, но не в те, которые им диктует собственная сущность. Наше тело, по сути, есть разум жизни, который проявляется во всем сущем. Органы и среда направлены друг на друга в непрерывном акте, тогда как системное вмешательство, напротив, отчуждает наши процессы мыслительной обработки. При исследовании адских глубин шизофрении я обнаружил фильм, прокручивающийся в мозге. Шизофреник умирает в иллюзии, созданной по чуждому сценарию, но лично расплачивается за свое участие в нем ценой полного разрушения собственного тела.

Монитор отклонения штампует всех людей независимо от культурной принадлежности. Он подобен телевидению или радио; механизм действия одинаков повсюду, однако, в рамках этого механизма каждый использует собственный язык. Образы, с помощью которых мы видим его во сне, фантазии, имагогике, предстают в виде лабиринта, экрана (подобного телевизионному), музыкальной шкатулки, звукозаписи, магнитофона и т.п. Монитор отклонения фиксирует характер, а значит устанавливает психологический стереотип».

Разумеется, нет никакой необходимости смотреть на нашего президента с точки зрения онтопсихологии. Однако то, что Менегетти описывает как действие монитора отклонения, просто бросается в глаза, когда наблюдаешь Медведева. Это настолько заметно, что люди, не имеющие никакого понятия об онтопсихологии, дружно называют его Айподом, Айфоном, Твиттером. Теперь, когда мы увидели сны Дмитрия Анатольевича, нельзя не признать, что в нем действует какой-то специфический механизм. Положим, действие монитора отклонения, можно обнаружить и в любом человеке. Но ведь не все же так любят телевизоры и айподы. И не каждый приходит в мистический экстаз от того, что смотрит «Крестного отца» не на какой-нибудь, а на очень хорошей аппаратуре (хотя, разумеется, каждый и предпочтет самую лучшую). И не каждый (с другой стороны) принимает помехи за настоящую музыку. И не каждый считает подвигом прочесть естественный текст Толстого или прослушать, не уснув, «Сельскую честь».

А Медведев именно такой. И это заставляет задуматься над тем, такой же ли он вообще, как мы, люди. Мы-то просто живем, работаем, отдаемся звучанию, создаем новые смыслы, читаем книжки или закрываем их, не заставляя себя мучительно вгрызаться в непонятный текст. Мы живем, а президент реализует программы. Он другой, из другого теста. Механизм затмевает в нем человека. И возникает вопрос: а может ли он вообще понять нас, обычных людей? ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ