Начало романа – здесь. Начало 5-й части – здесь. Предыдущее – здесь.

Я с трудом и кряхтением сел — больше всего мне досталось по ягодицам. Очень больно!

Читатель уже понимает: я лишь отчасти напоминал самому себе поручика Пирожкова, отчасти же — художника Пискарева.

Ведь это — одно лицо (Дон Кихот, за которого сам себя сечет Санчо Панса), и если их объединить, будет очень похоже на меня. Только сечь все-таки лучше художников, а то вот Пискарева лишили порки, и он совсем оторвался от реальности. И наш художник Смирнов, наверное, тоже. Как это он говорил? — рисуешь ведь для того, чтобы понять, куда пришел? Неплохо сказано! — живешь, наверное, тоже для этого. Так куда я пришел? Как дошел я до жизни такой? кто загнал меня в этот мешок? — моя злая судьба? Ах, судьба! Ах, мое тело, и вы, ошметки содранной кожи, висящие вянущими лепестками!.. Неужто же этот роковой миг был предопределен? — моим прошлым? моим будущим? настоящим? Бенедиктов когда–то сказал, что неплохо было бы затолкать меня в мешок, отвезти куда-нибудь в лес, да там бросить. Вот тогда, якобы, из меня еще мог бы получиться человек. Не имел ли ввиду этот змей моего мешкования?

Ведь мешковал же Олег, человек ему близкий, им посланный. Я стал вспоминать: ведь идея Бенедиктова подключиться к какой-нибудь группе — идея, в общем, моя (вы помните: подключиться к Госбанку, к государству — неважно). И Олег купил у меня эту идею, подключился ко мне, меня мешковал, перевел в ранг реальности, осуществил мою идею — деньги в столе. В голове моей все перепуталось. Значит, он то, что двигало моим ростом? Он моя натура…

Не смущайся читатель, если я болтаю всякий вздор от бессилия. Помните? — где–то (кажется там, где я толковал о своей профессии), я уже говорил, что ростовщик — это почти земледелец, ибо он сеет зерно в почву, а потом собирает урожай прибыли. Теперь скажу вам о себе еще одну вещь: дело в том, что я таков, каким вы меня видите вовсе не потому, что я ростовщик по природе; но я ростовщик потому, что моя природа такова, какой вы ее видите здесь.

Это не совсем вопрос о курице и яйце — то, о чем я сейчас говорю, — это моя сокровенная природа, моя сокровенная тайна, — тайна, сродная той, что выращивает из яйца курицу (куроса из смутной идеи). Ведь я не просто бросаю зерно в землю, читатель, — ведь это именно я впервые делаю из Аполлона Аполлона, обогащая его гармоничной лирой. Я та сила, которая равно выращивает зерно, деньги, вещь или мысль, я сила побега в зерне, я генетический код, заставляющий растение бежать от самого себя, я обращаю зерно, упавшее в землю, в побег, подпирающий небо макушкой и ниспадающий в землю вновь созревшим плодом; и это я возвращаю его вниз, в открытое лоно…

Много ли плода даст посев, это зависит от почвы, а ведь мы — люди — почва друг для друга. Почва и побег.

Продолжение