Начало – здесь. Предыдущее – здесь.

Мы, конечно, опять перекурили, и, чтобы загасить высокие вибрации, пошли мы к приятелю с мопедом в индийскую деревню по ту сторону прибрежного шоссе, чтобы он на мопеде отвез нас в алкогольный лабаз. По дороге Непутевый Брат Песнопевец говорит мне: права у меня отобрали. Я ведь бухаю и пыхчу каждый день – а за рулем нельзя.

– Правильно говорю – тебе опасно водить.

– Очень опасно мне водить, – сказал он, гордо героизируя свой облик. – У меня опасное сознание.

Малайзия. Фото: Валерий Алексеев. Фото предоставлено проектом YOUCANFOTO

Пришли мы к тому хинду во дворик – там дети играют, пахнет специями и благоуханиями, а Непутевого Брата к семье и не пускают. Поспешил друг его к калитке, раскрашенной в индийские радуги, и говорит: не надо светиться тебе тут, отойди подальше, я сам на мопеде к вам приеду. (more…)

Начало – здесь. Предыдущее – здесь.

Жил-был хороший купец муслим, торговал чаем с Ассама и Цейлона, трех жен имел и детей в три раза больше. И остановила раз его полиция в Куала Лумпуре и попросила показать багажничек мопеда. Нехотя купец остегнул сиденьице мопеда, когда дошло до этой детали. Потому что там мешок марихуаны был запрятан.

Швырнул мопед со злости купец и сказал – нашел я его только что. Подставили меня, гады. Не мой мешок. Ладно, сказали ему, поверим тебе брат. Муслим муслиму глаз не выклюет. Не знаешь, говорят, кто его туда сунул? (more…)

Начало – здесь. Предыдущее – здесь.

Короче, это была местная банда, она же мафия – так они себя называли. Их бандитизм заключался в том, что они злейшим образом деградировали на фоне всеобщего процветания и малайского экономического чуда, то есть – пыхтели и бухали и контролировали свой участок побережья. На берегу стояли несколько палаток, в которых всегда кто-то дежурил, чтобы не был разворован инвентарь, магнитофончик чтобы не стянули, например, без присмотру оставленный. Сама компания была довольно многочисленна. Девочки-индонезийки работали в полупустых отелях, выстроившихся в ряд почти сразу за нашими палатками, там же работал другой малаец, приходивший к нам на папироску. Я всех потихоньку еще опишу. (more…)

Начало – здесь. Предыдущее – здесь.

Это был не глюк, потому что все глюки – выдумка, так сказать, наркотского эпоса. Глюков вообще не бывает. Это были несколько сотен муслимских женщин с совочками и ведерками, которые бросились на нас все, как одна… Все они были в белых платочках и толстые. Будто стадо слонов, промчались они сквозь нас в облаке своей сладкой парфюмерии, протаранив наше облако ганджа, чего они и не заметили, чуждого им запаха не почуяв. Они ликующе бежали к берегу. Мне показалось, что я внезапно спасся от цунами. (more…)

Начало – здесь. Предыдущее – здесь.

Cделав-не сделав дело в Сингапуре и истощив запасы денег, необходимых для полноценной жизни в этом высоченном городе-небоскребе, я отступил на остров Пенанг, на спокойную клетку, под защиту китайских дракончиков и вполне привлекательного женского общества. Джон написал мне из Уэльса: «Пенанг тебе понравится, это одна из немногих живых культурных точек Малайзии».

Малайзия. Фото: Валерий Алексеев. Фото предоставлено проектом YOUCANFOTO

Поэтому убив несколько дней в Куала Лумпуре, проигнорировав его небоскребы, открытые клубы-кафе с сотнями девушек со всей Азии (для туристов), все его развлечения и возможности, я решил пустить слабый корешок на Пенанге. Ведь за месяц сильный корень не пустишь. В этом и была главная слабость путешественника, его неисправимая судьба и злой рок…

Остров Пенанг – это осколок от Малайзии, зависший возле самой ее прибрежной полосы в Андаманском море, почти на границе с Таиландом. (more…)

Начало – здесь. Предыдущее – здесь.

В свое время меня заинтересовал один фрагмент из фильма Кусто, посвященного острову Калимантан, что не так далеко от нас. Французская команда приходит к человеку, живущему уединенно в хижине и, согласно русскому переводу, «работающему там отшельником». Неужели, подумал я, у них есть такое рабочее место – отшельник, охраняющий местность, пустынножитель, чье пустынничество признано обществом, поддерживающим его пропитание?

Так оно и было: старица жила в пещере и раз в месяц поднималась по ржавой лестнице в деревню за продуктами, кофием, табачком, пресной водой. Под ней рокотало море. Сильного ветра сегодня не было, всего лишь легкий бриз, но порой скрещения волн и удары их о скалы доносили и до нас легкие брызги.

У бабушки были стол и стулья, у входа в пещеру стоял шкафчик с ее одеждой, рядом была постлана постель в одной из каменных ступеней, а кухня представляла из себя обычную индонезийскую кухню: кучу кастрюль и очаг. (more…)

Начало – здесь. Предыдущее – здесь.

В конце концов, протух я в центре искусств имени Султана Номер Десять. И понял я, что пора драпать на природу. Взяв напрокат мопед в центре обмена валют и получив пространные рекомендации от женщины, советчицы всех туристов, вставил я ключик в замочек – и покатил по стране. До пляжа всего 30 км на юг…

Какую опять я ощутил силу: крестьяне катились на мопедах, везли возы с сеном и бамбуком, бабы шли с вилами и мотыгами, по всей дороге были разбросаны широкополые фанерные шляпы, каждая пядь земли была задействована подо что-то… К шести часам вечера по деревенской дороге стало не проехать, такое стояло столпотворение. Деревня возвращалась с работы. Наконец, я доехал до последней прибрежной деревни – и значит до южного моря… Народ поредел.

Выезжаю я на бережок и чую – моща прет! Темень тьмущая, но вдалеке где-то, за песчаными карьерами, которых не видно, творится мистерия океана: волна накатывает и с ревом рушится, а за ней еще и еще и еще. Песок черный и ноги уже черные. Я замер и охватила меня торжественность: встретился я с чем-то неизмеримо большим, чем персона сия, в шортах и в майке, привязанная к брошенному возле закусочной мопеду…

И рухнула грозная стихия на малого сего… И почуял он ничтожность своего сопротивления…

Рев и рокот океана звучал, как одно грозное чудовище, пока глаза, попривыкнув, не стали различать белопенные гребни… Индийский океан накатывал аж с далекой Австралии и разбивался возле кафешки. Однако допотопная и неводостойкая фанера выдерживала эту мощь, бамбук тоже не трещал, и любое другое жилище для человека затемнило бы ему картину величия природы. Все эти кафельные отели для туристов – как жалко здесь и как неудобно! За день бетон впитывает жару и кафель хранит ее всю ночь, чтобы ты ее чувствовал как что-то находящееся рядом с тобой. Нет кафеля, столь любимого тур-индустрией, – и чувствуешь себя как человек.

И зашел я в одну кафешку съесть чего-нибудь да порасспросить народ. И встретил я кой-какой народец. Расскажем издалека. (more…)

Начало – здесь. Предыдущее – здесь.

И вот опять мне показалось, что я разгадал очередную грустную загадку этого мира, и вдруг мне опротивело все это искусство. Я продолжал шляться по лавкам древностей, зарываться в их пыль и разглядывать картины прошлого, находя шестидесятые годы, писанные маслом, и дивясь их похожести во всех странах мира – от Ямайки и Швеции до России и Индонезии: тот же неуловимо романтический стиль, ныне полностью вышедший из употребления, чуть укороченные юбки, солнечный пейзаж, как у раннего Глазунова, и, конечно, я так и не добрался до т.н. «истории искусств», но вот что я понял.

Европа начала терять свои ремесла в силу стремительной капитализации, и в первую очередь из-за того, что не стало свободного времени, не было больше возможности вот так вот праздно его проводить: вырезать ножичком виньетки и розочки из дерева, ради чистого искусства. Бесконечное терпение, требующееся чтобы создать такую резную арку 3 метра на 4, вряд ли где-то отыщется в нашем свете. 4 тысячи долларов – в обмен на многие месяцы работы нескольких десятков человек!

Но опять грусть объяла меня до самой глубины. Из этого круга нет выхода, когда ты один. Как и во всем большинстве нашего глобализированного мира, деньги или прибыль являлись тайной – высшей реальностью – или парадигмой, согласно которой приводилась в движение жизнь города, включая поведение людей, их маски и переодевания, их выдуманные имена и легенды. Аю была не Аю, а Йоханесс тоже не Йоханесс, а выдвинутый на передний край торговый агент галереи.

Конечно, все это было грустно, именно потому, что очередной раз мы позволяет убедиться во всесилии денег. Но все равно мне было не в падлу купить у него несколько работ, тем более что если реально посчитать стоимость его как гида и как рассказчика-просветителя, оно так и выйдет.

Но объездив с ним множество лучших галерей, что были спрятаны в большом кратоне, я действительно положил глаз на его картину Вулкан Мерапи. Дважды уже этот вулкан буквально ошарашивал меня, возникая внезапно, как привидение. Первый раз это случилось возле шиваитского храма Прамбанан, куда мы пошли на экскурсию: храм представлял из себя гигантский индуистский комплекс, возможный только в Индонезии, где фантазия хинду, помноженная на трудолюбие местного народа, расцвела пышным цветом. Боробудур считается самым крупным буддийским храмом в мире, Прамбанан тоже один из самых могучих храмов, но – религии хинду. Обо всем этом можно прочесть, проблема заключалась лишь в том, что, попадая в храмовый комплекс и даже на подступах к нему, ты как турист немедленно становишься неким объектом для сотен глаз, и выбраться из этого сложно. В конце концов, тебя заставят купить что-то. Там было множество красивых вещей, но реально второй раз я бы туда не поехал. Я уже говорил про отличие тур-индустрии Индонезии от тур-индустрии, например, Таиланда: в Индонезии она слишком навязчива. Вот почему я всегда старался избегать этих мест.

И в тот раз единственное, что меня двинуло с места, был вулкан. Он возник, как привидение, справа от меня, когда я шел себе по направлению к Прамбанану. Я аж отшатнулся. Из утреннего тумана вырастала эта зеленая скала, и слышанное о ней наводило меня на тяжелые мысли: эта громадина пышет огнем! Сейчас она спала и представляла из себя образцово-туристскую картинку.

Йоханесс рисовал ее по памяти в своем дворике. И когда картина была выставлена, вулкан разбил его дом в Джокьякарте, а потом в аккурат дом его жены в деревне в 60 км от города.

Короче, я купил его картину, и вскоре повешу ее у себя дома. В ней определенно что-то есть.

Продолжение

Начало – здесь. Предыдущее – здесь.

Засунув руки в карманы, Йоханесс водил нас по кратону. Он возник как часть кратона и сказал: я тут гид, могу вам все рассказать, султан пустил меня ночевать в кратон, я тут с его разрешения, поэтому как бы официальное лицо – хахахаха – просто у меня дом землетрясение разрушило – хахахаха – подчистую – хахаха – поэтому султан разрешил. Пройдемте, пройдемте во дворец…

Мы заплатили при входе, кажется, по 50 центов (в переводе) и сели в кафе, расположенном как преддверие дома принца Йокосумо, брата султана, и даже часть его кухни и семейной столовой. Мы съели по рогалику с кофе, Йоханесс поговорил со служителем, и мы прошли в дом. Аю тут же уселась на деревянное кресло самой изящной работы (дикая баба) и приобрела вид суровый и величественный. Я ее сфоткал. Йоханесс рассказывал о первых шагах султана: вот в этой просторной клетке, стоящей на полу, прошел первый год султана, здесь он учился строить свой идеальный мир в первый год жизни.

Клетка была полукруглая, метра полтора в ширину, и внутри нее находились игрушки султана – теперь принадлежащие младшему сыну принца Йокосумо и его жены Забыл Как Зовут с острова Калимантан. Много вытерпел принц, женившись на женщине из простой семьи, да еще из малоэлитного племени даяков, что ведут дикую жизнь на реке и спят в длинном доме всем колхозом и не имеют даже туалета (зачем, если под полом из толстых бамбучин течет река?), короче, повоевал принц со своими домашними из-за жинки своей, но согласились они в итоге – вот, кстати, и их портрет.

А у самого Султана нет детей, это большая проблема, поэтому мы не знаем, кто будет следующий султан, его должен назначить только сам султан номер десять, а вот, кстати, и кровать, где он был сделан, наш султан – Йоханесс чуть отодвинул занавеску – историческая кровать – хахахаха – вот тут его и заделали, султан Номер Девять и жена его – хахахаха – старались наверное – хахахаха – а вот и кухня их, чайник уже, конечно, электрический и даже микроволновка есть (убрать немедленно – посоветовал я, – в идеальном мире не должно быть микроволновок), принц сам любит иногда готовить, он вообще хороший парень, простой, жаль, что его нет, они с султаном в столицу поехали правительственные вопросы решать, султан же он, губернатор нашей провинции, называется она – Специальная Провинция Джокьякарта – потому что основное занятие провинции с тех пор, как династия Хаменгобойоно правит – это искусство, мы все тут художники, я тоже художник.

– Художник? (more…)

Начало – здесь. Предыдущее – здесь.

Вот уже полчаса местный художник-авангардист по имени Йоханес, католик по религии, своим запойным (в смысле непрекращающемся) смехом рассказывает мне свою историю. Недавно у него разрушило дом в Джокьякарте, и это уже третий дом, который у него разрушило.

Йоханес всегда стоит у входа во дворец султана. Он или лежит в тенечке, или сидит в какой-нибудь кафешке, и, покуривая дымную индонезийскую сигарету, ведет беседы. Или в своих мешковатых штанах на два размера больше с деловым видом бродит во дворе султанова кратона.

Он не похож на представителя желтой расы; скорее, на француза. Этот человек потряс меня сразу же своей лучезарной улыбкой этакого простака-хитрована и своим бесконечным смехом, подействовавшим на меня, как веселящий газ.

Он был одет, как парижский художник, только что восставший из канавы – типичный облик парижского клошара! Он сразу же сказал мне, что он и есть гид во дворце султана и может помочь нам его осмотреть.

Мы с Аю и еще с немецкими туристами пошли за ним осматривать дворец.

Дворец Султана Хаменгобойоно Десятого (или как они все там говорят – Султан Намбер Тен) или его Кратон – это главная достопримечательность и сердце города. Как и все подобные мне известные здания в стране, будь то дворцы градоначальников или президентов, он поражал не столько своим архитектурным величием, сколько обилием простора вокруг самого дворца, его подлинно демократическим характером и разбросанностью частей. Обилие пристроек, сцена для театральных представлений или же сцена для оркестра Гамелан, дом брата султана, потом какие-то столовые, еще куча всяких зданий, а особенно – бескрайнее поле перед самим фасадом, – все это было в индонезийском стиле шаляй-валяй. (more…)