Начало книги – здесь. Предыдущее – здесь.

А вот другая знаменитая вещь – «Hotel California» – штатовской рок-группы «Eagles». С годами композиция не устает греть лучами калифорнийского солнца, пронизывающими каждую ее ноту. Кто бы мог заподозрить за этим «теплым» рефреном: «Welcome to the Hotel “California”» – зловещую мистическую тайну. И тем не менее.

Отель «Калифорния»
(перевод Yell)

Я ехал по темному пустынному шоссе,
Прохладный ветер трепал мои волосы,
Теплый аромат colitas
Разливался в воздухе.
Вдали перед собой
Я увидел мерцающие огоньки.
Голова моя отяжелела,
Глаза слипались,
Нужно было остановиться на ночь.
Она стояла в дверях.
Я услышал звон церковного колокола,
И подумал про себя:
«Это место может оказаться
Раем или адом».
Она зажгла свечу
И пошла вперед,
показывая мне дорогу.
Я услышал голоса в коридоре,
Мне показалось, они говорили:
«Добро пожаловать в отель “Калифорния”
Такое милое место,
Такое милое лицо».
В отеле «Калифорния» хватает комнат.
В любое время года
Можете здесь остановиться.
У нее на уме только «Тиффани»,
Она ездит на «Мерседесе»,
Вокруг нее толпа милых мальчиков,
Которых она зовет друзьями.
Как они танцуют у нее во дворе
В сладкой летней испарине,
Одни танцуют, чтобы вспомнить,
Другие – чтобы забыть.
Я обратился к метрдотелю:
«Будьте любезны, принесите мне вина».
Он ответил: «Ничего подобного у нас и в
помине не было с 1969-го».
И эти голоса все
Звучат и звучат издалека.
Они не дают тебе уснуть ночью,
И ты слышишь, как они говорят:
«Добро пожаловать в отель “Калифорния”
Такое милое место,
Такое милое лицо».
Здесь все так мило живут,
В этом отеле «Калифорния».
Какой приятный сюрприз.
У тебя есть алиби?
Зеркальные потолки,
Розовое шампанское со льдом,
И она произносит: «Мы все здесь
пленники
Нашей собственной затеи».
В покоях хозяина
Все готово для пира.
Они бросаются со своими стальными
ножами,
Но убить чудовище не в их силах.
Последнее, что я помню,
Это как я бежал к двери,
Я должен был вырваться оттуда
И вернуться на свое шоссе.
«Не спеши, – сказал мне портье, –
Мы здесь только принимаем:
Выписаться ты можешь, когда
пожелаешь,
Только вырваться отсюда тебе не удастся».

Гостиница «Калифорния» оказывается набита под завязку склонными к уголовщине призраками. Герой песни попадает в ситуацию, близкую той, в которой оказался писатель из мистического триллера Стивена Кинга «Сияние» (по которому снят одноименный фильм Кубрика): он застрял с семьей в пустом горном отеле, где вдруг обнаружилась веселая толпа постояльцев, оказавшихся довольно мрачными привидениями. И мистическая обслуга не лучше: особенно официант и бармен наводят ужас. А здесь демонический портье в прямой форме угрожает лирическому герою: «Только вырваться отсюда тебе не удастся!» А мы-то под «Отель “Калифорния”» грезили девицами в бикини на фоне теплых океанских просторов. Облом!

Определенная проблема и с другим «заведением» – «Домом Восходящего Солнца» («The House of the Rising Sun») группы «Animals». Эта довольно старая вещь была перепета ими в ритм-энд-блюзовом стиле и в 60-е стала гимном хиппарей. Страстное исполнение сделало ее культовой, каковой она остается и по сей день. Кто ходил пару лет назад на «Animals» – так только для того, чтобы услышать этот бессмертный шлягер «вживую». Казалось, Дом Восходяшего Солнца – это нечто астрологически-романтическое! Но что мы обнаруживаем! (more…)

Начало книги – здесь. Предыдущее – здесь.

Помнится, ходила легенда, что песня «Moskau» западногерманской дэнс-группы «Dschinghis Khan» (композиция популярна до сих пор, как и многие диско-хиты в хаус-обработке) была запрещена из-за своего откровенно антисоветского содержания. Дескать, немцы за свое поражение во Второй мировой взяли реванш на эстрадном фронте. «Забросаем бомбами – а-ха-ха-ха-ха!»

Вот этот «антисоветский» шедевр. (more…)

Начало книги – здесь. Предыдущее – здесь.

С обучением иностранным языка в нашей стране до некоторого времени не складывалось. Для маленького Пушкина первым языком был французский, для маленького Набокова – английский. Посредством гувернеров, разумеется. Мне тоже в классе шестом пытались нанимать учительницу по французскому. Я, ненавидя зубрежку, успешно морочил ей голову, театрально маскируя свою лень занимательными историями на родном наречии. И глубоко не продвинулся в языкознании. Но зато, как все мое магнитофонное поколение, проникся англоязычной эстрадой с самого раннего сознательного возраста.

Конечно, музыкальный ряд в песне важнее, особенно когда под нее пляшешь. И, естественно, главную информацию несет в себе мелодический строй. Но позднее меня стали интересовать тексты известных вещей. Появились и сайты, где профессиональные переводчики облекали их в удобоваримую литературную форму. И как могли удовлетворяли меломанскую страсть к истине: о чем же на самом деле говорится в том или ином хите.

В одних произведениях образы, выведенные в тексте, совпадали с эмоциональной окраской музыки (вроде немудреной «Lady In Red» Криса де Бурга). В других изумляло несоответствие образов, возникавших в воображении слушателя, с теми, о которых шла речь в стихах. О такого рода вещичках и поговорим. (more…)

Начало книги – здесь. Предыдущее – здесь.

Москва бьет рекорды по количеству гастролирующих американских звезд джаза: как среднего поколения, так и ветеранов.

Супертяжи

Открывая 7-й Международный фестиваль «Триумф джаза-2007» на сцене стеклянно-металлического Дома музыки, известный саксофонист (а теперь и фигурист) Игорь Бутман заметил: «Сегодня будет немало гостей из США. Мы им благодарны, что у них там все получилось с джазом. Теперь и у нас получается». Иллюстрируя это высказывание, парадно грянул золотящийся «Igor Butman Big Band». Ведущий пригласил первую гостью, но не из Америки, а из Франции – европейской вотчины джаза. Певицу звали Энн Дюкро: дама средних лет в черных кружевных клешах, с чернобуркой, перекинутой через плечо. Ее исполнительская манера близка Билли Холлидей, только вместо горчинки – сытое довольство. Энн кокетливо строила гримаски загорелым лицом, что оживляло действо, но пела все-таки несколько механически.

Далее был объявлен «International Jazz Quartet» басиста Александра Ростоцкого, где солировал на фаготе (редком для джаза инструменте) американец Майкл Рабинович. Исполняли они классику – «Картинки с выставки» Мусоргского. В 1972 году английским трио «Emerson, Lake – Palmer» (ELP) была сделана знаменитая рок-версия «Картинок». Настал черед джазовой. (more…)

Начало книги – здесь. Предыдущее – здесь.

Музыкальная дуэль

Еще со времен бопа (1945) джазовые музыканты устраивали джем-сейшны. Это значит, что они по очереди выходили на сцену, стараясь друг друга переиграть. В этом было много конкурентной борьбы. Если музыкант играл плохо, как рассказывал Дэвис, то посетители клуба могли ему запросто и в морду дать. Чтобы он соображал, куда лезет. Но джемы, в основном, заканчивались дружно, совместным исполнением.

Можно было играть в паре и на альбомах. К примеру, два близких по стилю музыканта (также выдающиеся представители открытого Дэвисом «прохладного джаза») – трубач Чет Бейкер (1929–1988) и саксофонист Стэн Гетц (1927–1991) cделали записи трех совместных сессий. И, говорят, недолюбливали друг друга, хотя и соглашались на совместные выступления, поскольку это вызывало у публики дополнительный интерес.

У Гетца было прозвище Sound, что значит «звук». Он действительно добился за время своей блестящей карьеры особого бархатного звучания. Мне представляется, что в этом его стремлении было много от желания «нравиться женщинам». В самом таком желании нет ничего предосудительного, но когда силы уходят только на это, музыка становится пустоватой. Он заботился только о красоте звучания, но не о глубине (кстати, Дэвис по этой причине запрещал некоторым своим музыкантам приглашать жен на выступления, чтобы меньше выпендривались перед подругами). Чет Бейкер же старался не только нравиться, но и своей игрой проникнуть в душу.

Есть у меня редкая запись «Стокгольмские концерты Стэна Гетца и Чета Бейкера» (она сделана 18 февраля 1983 года). В 2003 году эти два концерта (в рамках турне по Скандинавии) вышли на трех дисках.

Однако в том же 1983 году записи с этой сессии вошли в альбом «Стокгольмский концерт Стэна Гетца». И был там саксофонист один-одинешенек (со своим ансамблем, понятно). Значит, что-то в тех записях было такое, что ужасно не понравилось Гетцу, и он устранил «конкурента». Что же?

Гетц давно играл известный джазовый хит «Дорогой старый Стокгольм» («Dear Old Stockholm»). Эту шведскую народную вещь он уже 20 лет исполнял в своей аранжировке. И на третьем диске мы слышим, как он ее, не спеша, начинает. И в целом выводит на саксофоне здорово! Гетц покоряет фирменным «звуком» ваши уши. Он старается и заслуживает благодарные аплодисменты клуба! Потом Бейкер дает пробный сигнал трубой и… сразу попадает вам в сердце. За эти четыре минуты, что играл Бейкер, он рассказал всю свою непутевую жизнь, отравленную наркотиками, но наполненную до краев чудесной музыкой. Это был горький, но прекрасный монолог! Ту же самую вещь он превратил в шедевр. В такие моменты понимаешь, чем талант отличается от гения. Когда Бейкер закончил, народ на секунду замер, а потом взорвался овациями. Бейкер просто уничтожил Гетца. И, разумеется, тот не собирался оставлять об этом поражении свидетельство в виде записи. В 2000 году вышел альбом с записью выступления дуэта Гетц – Бейкер на следующий день в Норвегии (19 февраля 1983 года). Там они уже не исполняли «Дорогой старый Стокгольм», поскольку он слишком «дорого» обошелся Гетцу, и он был не дурак, чтобы дать Бейкеру возможность еще раз обыграть себя на своем поле.

История, которую расскажет Дэвис, отчасти напоминает (хотя она несколько «наоборот») ту, которую я раскопал «дедуктивным» методом, внимательно слушая концертные записи. (more…)

Начало книги – здесь. Предыдущее – здесь.

Сцена как ринг

Майлз Дэвис родился в США в чрезвычайно расистское время. В его родном городе Сент-Луисе хорошо помнили резню, которую устроили белые в 1917-м.

А вообще, как так вышло, что белые граждане планеты оказались настолько сильнее черных? Что они имели наглость не только покорить последних на их родном африканском континенте, но и вывезти их на североамериканский? (Мне вспоминается Морской музей в Амстердаме, где до сих пор моден рисунок на салфетках и занавесках, изображающий сотни негров, перевозимых вповалку в корабельных трюмах.)

Толчком для развития белой нации послужила перенаселенность Европы, которая привела к бесчисленным войнам. Те, в свою очередь, дали импульс для развития множества отраслей. Война (и ее более цивильная форма – конкуренция) – это всегда ускорение процессов, выработка новых технологий. Когда между ближними соседями более-менее все было поделено (не без пересмотров), тогда они набросились на дальних.

Мир – это покой. Африка долго пребывала в безмятежном сне (за исключением Египта, там импульсом для развития послужила борьба за полоску плодородной земли вдоль Нила). Белые в конце концов настолько развили свои технологии, что попросту оккупировали Черный континент, существовавший до этого на невысокой ступени цивилизации (тормоз «прогресса» – благоприятные климатические условия и неограниченные территории). А потом перевозили черных рабов на североамериканский континент, выдворив оттуда таких же «отставших» индейцев.

Однако в XX веке негры получают сатисфакцию. В первую очередь через джаз и бокс (впоследствии и другие виды спорта), поскольку в животном отношении (так сказать, спинномозговом) они более развиты, чем белые.

Африканская культура врывается в европейскую не только посредством музыки, но и живописи. Тут безусловный флагман – Пабло Пикассо. Устрашающие африканские маски, отсыл к архаическим инстинктам, к чувственности, и все это умножено на разрушающий темперамент великого испано-французского художника. Как будто когда-то поверженные африканские боги посредством произведений искусства решили в отместку захватить культурное пространство Европы.

Африканские мотивы связывают Пикассо и Майлза Дэвиса. Но не более. Эстетически они далеки. Дэвис привнес своим кулом (прохладным джазом) интеллектуальное начало в джазовую музыку, стремление к холодной красоте. И этим он привлек к послевоенному джазу еще больше белой публики, что не уберегло его от конфликтов на расовой почве (да он и не очень-то берегся). (more…)

Начало книги – здесь. Предыдущее – здесь.

Встреча с Чарли Паркером (Птицей)

Чарли Паркер (1920–1955) – саксофонист, основатель би-бопа – стихийно-импровизационного стиля. Погиб от наркотиков. Паркер кроме героина любил жаренных цыплят – отсюда и прозвище Птица. Повлиял на всю историю джаза. Воплощен в кино (Клинт Иствуд «Птица», 1988) и литературе (повесть Хулио Кортасара «Преследователь»). В Нью-Йорке был назван в его честь клуб при жизни. И даже там на почве его наркотического пристрастия возникали крупные скандалы.

Но только этого человека Майлз хотел видеть своим Учителем, поскольку только гений мог действительно показать настоящий класс.

Юный Майлз Дэвис, приехав в 1944 году в Нью-Йорк из родного провинциального Сент-Луиса, две недели искал его по клубам.

Вдруг возле клуба слышу позади себя: «Привет, Майлз, мне говорили, ты меня ищешь!» Я обернулся… и увидел Птицу – в ужасающем виде! Одежда висела мешком, будто он в ней уже несколько дней спал. Лицо отекшее, глаза красные. И все равно он был страшно крут. У него был свой стиль, который он ни пьяным, ни под кайфом не терял. Плюс он был абсолютно уверен в себе, как все, кто знает, что то, что они делают, – хорошо. И неважно, как он в тот момент выглядел – больным или при смерти, мне он в ту ночь после долгих поисков показался неотразимым.

Интуиция

У Майлза Дэвиса действительно было очень развито чутье на то, чтобы оказываться «в нужном месте в нужное время». Насчет женщин и «шести лет» – он состоял в трех официальных браках. (more…)

Начало книги – здесь. Предыдущее – здесь.

Начну с цитат.

Осенью 1983 запомнился концерт в Варшаве. Руководитель Советского Союза Юрий Андропов прислал за мной собственный лимузин, чтобы я мог всюду там ездить. Мне сказали, что он считает меня величайшим музыкантом мира, что он хотел приехать на концерт, но был болен. Прислал мне личный привет, пожелал прекрасно выступить и сожалел, что лично не мог присутствовать на концерте

(Майлз Дэвис. Автобиография).

У нас есть три точки отсчета в теперешней музыке, – говорили Борис Гребенщиков и Сергей Курехин в интервью одному из английских джазовых журналов в том же 1983-м. – Псевдо-Дионисий Ареопагит – один из первых христианских писателей; Брюс Ли – не как живая фигура, а как миф; и Майлз Дэвис, но не как музыкант, а как старик негр, который дает самые наглые интервью

(Антология «Аквариума». VI «Радио Африка»).

Один из наиболее «закрытых» генсеков, экс-глава КГБ Юрий Андропов, радетель за «трудовую дисциплину и социалистическую мораль» прислал персональный автомобиль самому «растленному» капиталистическому хулигану, который два раза «подсаживался» на наркотики, попадал за конфликт с белым копами за решетку, пережил покушение черных бандитов, многократно дрался и в прямом (применял боксерские навыки в барах, где выступал), и в переносном смысле (отчаянно боролся за место на большой сцене после падения популярности джаза). И тем не менее Юрий Владимирович, будучи смертельно больным (скончался генсек в 1984 году), не забыл прислать именно этому человеку привет с лимузином.

Что касается высказываний Гребенщикова и Курехина, то «старику негру» в 1983-м было 57 лет. Я видел на DVD концерт Майлза в Париже 1989 года: это был подтянутый мужчина спортивного вида, в стильной одежде и черных стрекозиных очках. Ему можно было дать не больше сорока, что для «старика» маловато. Конечно, наши ребята выпендривались, но также понятно, что Дэвис волновал их воображение: поэтическое (Гребенщикова) и музыкальное (Курехина).

Но как можно одновременно нравиться и престарелым генсекам, и юным рокерам? Людям, между которыми не только возрастная, но и социальная пропасть! (more…)

Начало книги – здесь. Предыдущее – здесь.

Он начинает отслеживать творчество молодых талантливых рокеров и приглашает их для записи нового альбома. Думаю, поначалу они были удивлены. (Причем многие из них – белые, но это – отдельная тема.) Но звезда есть звезда (хоть и потускневшего джаза), почему бы не попробовать? Пробуют, выходит что-то невообразимое. В 1969 году появляется альбом с неприличным, но, по-видимому, метким названием – «Bitches Brew» («Сучья заварка»). Как по мне – материалец сыроватый, но это было нечто. То, из чего родился стиль фьюжн (fusion – сплав). И первый успех по продажам – 600 тысяч, что для джаза было рекордом.

Однако Дэвис теряет старых поклонников. В Нью-Йорке электроджаз публика не приняла, а подростки, взращенные на рок-н-ролле, «не догнали, почему те не поют?», привыкнув к формату рок-групп. Пришлось Дэвису пережить неприятную пору. Его ребята отправляются в Сан-Франциско, и неожиданно здесь его психоделические аранжировки встречают успех у молодежи, которая слышит в них созвучность роковым «запилам». Этот «чувак» вытворяет то же – только на трубе.

А ведь музыка Дэвиса далека от «простоты». Он совсем не потакал широкой аудитории, опримитивливая манеру игры. Но, соображая, что в новых условиях нужно выглядеть свежо, он меняет сценический имидж, чтобы быть похожим на поп-звезд. Серебряные костюмы, туфли на платформе и прочее в этом роде теперь входят в его гардероб. Результат – он вновь на гребне популярности! (more…)

Начало книги – здесь. Предыдущее – здесь.

После того как отбушевало очередное «Евровидение», продолжающее вакханалию не слишком взыскательной поп-музыки, использующей наработки двух жанров – джаза и рока, хочется вспомнить сами «первоисточники». Творчество тех людей, что создавали моду, а не следовали ей.

Один из таких корифеев – гений джаза, создавший три музыкальных стиля (кул, модальный джаз, фьюжн), американец Майлз Дэвис (1926–1991).

Я заинтересовался Дэвисом, поскольку его имя всякий раз мелькало в связи с именами других, абсолютно разных исполнителей высокого уровня.

Потом достал его диски – мне показалась несколько разреженной манера его игры на трубе. Однако он и создал этот стиль «музыкального размышления» – кул-джаз.

Например, в известной песне «Осенние листья» («Autumn leaves», которую исполняла масса народа, в том числе Эдит Пиаф), а точнее, на основе ее магистральной мелодии, он вывел множество любопытных узоров. Острым, словно иголка, звуком трубы он как будто рисовал удивительно красивые узоры на морозном стекле. Это была холодная, но не лишенная нежности страсть. И главное – это было абсолютно противоположно бопу, стилю, в котором Майлз существовал до 1949 года.

Боп – истерически-быстрый, взвизгивающий, рваный стиль, который придумал саксофонист Чарли Паркер (1920–1955). Иногда Чарли исполнял и медленные блюзы, но его маркой стал именно боп.

В 1944-м он со своим оркестром гастролировал в городе, где жил юный Майлз, – Сент-Луисе. Им срочно потребовалась замена. Два школьника, умеющих более-менее играть на трубе, – Кларк и Майлз – были вежливо прослушаны мастерами. Причем Кларк сыграл блестяще, в то время как Майлз от волнения промахивался мимо нот и даже подвергся насмешкам другого известного бопера – Диззи Гиллеспи. Но именно Паркер настоял, чтобы они взяли Дэвиса. Вероятно, чутьем гения он угадал в этом худющем большеглазом парнишке будущего аса. И тот, стараясь оправдать доверие, так вкалывал, что сумел подтянуться. Прославленные джазмены даже позвали его с собой в Нью-Йорк. Но его… не пустила мама – мальчик еще не закончил школу. Пришлось с родительницей не разговаривать две недели. Но и школу пришлось закончить.

Через год он дернул в Нью-Йорк против желания семьи. Его отец был состоятельным стоматологом. А дед – бизнесменом, сумевшим подняться в тяжелейшие времена Великой депрессии. На Майлза Дэвиса III делали ставки, дабы сравняться в социальном статусе с белыми в тогда еще сильно расистском обществе. Так что родственники не были в восторге от выбранной им артистической стези. Только мама хотела, чтобы сынуля учился на скрипке. На что маленький Майлз возразил, что «если негра с трубой во дворе как-то поймут, то со скрипкой – будет полный зашкал».

В Нью-Йорке в 19 лет он записал с маэстро Паркером пластинку, сделавшую его известным. Однако свой коронный стиль – кул-джаз (холодный) он создал в противовес горячему (хот-джазу). А самый горячий был – боп. В 1949 году Дэвис в названии своего альбома указывает полярное учителю направление – «Birth of the Cool» («Рождение кула»), больше соответствующее его интеллектуальной натуре.

Чарли играл короткими мазками. Его манера сходна со стилем живописи Ван Гога. Паркер, как и голландский импрессионист, «выводит» мелодию экспрессивными прерывистыми черточками. У Майлза же звук длинный, он не прерывает мелодию, а постепенно вытягивает ее, словно нить веретеном.

Вместе с известностью и ценными советами он унаследовал от учителя, к сожалению, и привычку к героину. Паркер погиб от него в 1955-м в возрасте 35 лет.

Напуганному Майлзу врачи не помогли, тогда он решает самостоятельно избавиться от героиновой зависимости жесточайшим способом, называемым в среде наркоманов методом «холодной индейки». Благодаря недюжинной силе воли и помощи отца ему это удается!

Все в его карьере развивалось относительно замечательно, если бы к середине 60-х годов не накрылся сам джаз. Популярность его как жанра упала до катастрофически низкой отметки. На планете уже бушевал рок! Электроинструменты радикально изменили звучание и точнее отражали индустриальные метаморфозы. Они «рифмовались» и с настроениями хипповой революционной молодежи, «отрывавшейся» теперь на стадионных концертах. Джазмены грустно переместились с крупных площадок в ночные кабаки. Да – шикарные, да – Стокгольма и Парижа. Но мегатиражи пластинок и многотысячные аудитории были ими утеряны навсегда.

С этим положением смирились все мастера джаза. Гениальный белый трубач Чет Бейкер, который своей метафизической, потусторонней (но уютно-теплой, в отличие от Дэвиса) трубой всю жизнь «продул» в одном стиле, дабы от очередной передозировки вывалиться из окна отеля в Амстердаме в 1988-м. Саксофонист Стен Гетц (его конкурент) тоже до конца дней своих выступал только в кафе и на фестивалях. Максимум, что они делали нового, – саундтреки к фильмам. Джазмены оставались мастерами экстракласса, но в русле прошлых акустических заслуг. Разумеется, они демонстрировали образцы жанра, но в целом были уже несколько старомодны. Они исполняли вещи двадцати-тридцатилетней давности. Так им было комфортнее, справедливо считая, что ценители их примут. Но подростки, прыгавшие под электронные и хардовые аккорды, этих «папаш» уже не понимали.

И только одного джазмена не устраивала эта ситуация – Майлза Дэвиса. Меня насмешило, как в одной из его биографий было указано, что его «возмущала» возросшая популярность вокально-инструментальной черной группы «Чикаго», заигравшей на стыке рока и джаза. Однако возмущался он недолго, сразу взявшись за дело. ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ

купить книгу можно здесь.