Начало книги – здесь. Предыдущая часть – здесь.

49

Как было замечено одним парниково-перечным утром: у Мика Джаггера добрые глаза. Такие, как были раньше. Большой рот и добрые глаза. Рот не изменился, хотя нет – растянулся, немного оплыл, обвис на нижней челюсти, а вот глаза стали еще добрее. Все его лицо было теперь испещрено длинными трещинами, окопами лет, разъедающими эпителий. Когда он улыбался, глубокие морщины врезались в его щеки, ползли вверх ближе к носу и вниз, в сторону подбородка. Его лицо походило на испорченную восковую маску, на прикрытие древнегреческого актера. Как и много лет назад, он кривлялся на сцене, прыгал и неестественно сгибал ноги. Он был похож на оживший питомник. Мик держал гитару, костлявыми пальцами рук вцепившись в прокисшие струны. Из зала доносился крик бесноватой толпы, а Мик играл, он показывал всем свои зубы, улыбался от подбородка и до носа. Мик, возможно, был добрым человеком, добрым, как и его пещерные глаза. Он постарел с тех пор, как впервые вышел на сцену. И теперь он стал своей собственной тенью, тенью самого себя. Неприемлемый клубок ужимок. Инерция времени толкала его в старость, в унылую яму стареющей звезды, задыхающейся без кислородной маски. Беспричинно-следственная связь. Пыльца на кофеварке.

Перед тем как захлопнуть дверь, я произнес молитву, в которой попросил господа проклясть того представителя мартышкообразных, чей узловатый мозг придумал работу с самого раннего утра. Мне не помогли ни крепкий кофе, ни контрастный душ, ни даже предвкушение вечерней пьянки. (more…)